Он попытался нащупать следующую ампулу, но они закончились. Неужели он выронил их, когда, спотыкаясь, пробирался по темным коридорам корабля? Должно быть, так. Если бы он использовал все, то был бы уже мертв.
Корабль опять взмыл, а потом как бы передумал и завалился набок.
Пора было возвращаться в лазарет. Лучше уж выйти и показаться под кайфом, чем утонуть в морге рядом с каким-то психом. Он вынул из кармана ручку-фонарик и на коленях пополз к двери. Чтобы открыть ее, понадобилось несколько попыток. Не успел он встать на ноги, как его с силой швырнуло в стену, но это были пустяки, потому что он ничего не почувствовал. Светя себе под ноги фонариком, – свет у него был странноватый, но это все, чем Джесе располагал, – он начал подниматься по ступенькам к I-95.
Шевелись, шевелись, ты можешь сделать это!
А потом Джесе в один момент – должно быть, он просто на время отключился – вдруг очутился перед дверью медпункта.
Давай вперед, шевели ногами, шевели, это просто – и прямо к аптечной кладовой!
В глаза ударил свет. Он часто заморгал. Фонарь! Он был здесь не один.
Кто-то схватил его за руку.
– Ох, спасибо тебе, Господи! Джесе, Джесе, мы должны идти!
Марта… На ней был спасательный жилет. Он посветил ей в лицо. Щеки ее были покрыты красными пятнами, она плакала.
– Что ты с собой сделал?
– Я убил девочку, Марта.
Откуда это взялось у него на языке? Как будто вырвалось само собой.
– Джесе, надо уходить! Я ждала тебя, но больше оттягивать нельзя.
Корабль опять нырнул, и он практически упал прямо на нее. Марта едва не выронила фонарь и тихо выругалась.
– Джесе, я не смогу тебя удержать.
– Куда мы идем?
– Уходим с корабля.
– А что с Бином?
– Бин заболел, Джесе.
– Мы не можем бросить Бина.
– У нас нет выбора. – Она уже тащила его за собой. – Думаешь, я этого хочу? Они не пустят его на борт, потому что он болен.
– Я тоже болен.
– Ты пьяный. – Она всхлипнула. – Пожалуйста, Джесе! Пойдем!
– Я схожу за Бином. А потом догоню тебя.
Он был рад, что не видит ее лица.
– Нет, Джесе!
– Правда… я схожу за ним. Заберу его с нами.
– Ты уверен?
– Уверен.
Она отпустила его руку. Луч света заплясал по полу, а затем погас.
Все. Теперь к делу. Джесе направился к шкафу с медикаментами, но следующий резкий крен застал его врасплох. Время замедлилось, ноги словно выскользнули из-под него, и он приземлился на кобчик. Тупой сильный удар – и никакой боли.
Джесе слышал, как бьется стекло и что-то скользит по полу. Хлопнула дверь. Он нащупал ручку-фонарик. Прямо напротив шкафа кто-то стоял. Он направил луч света вверх. Стоявший там мужчина прижимал палец к губам.
Джесе вдруг понял, что знает, кто это.
Темный человек. Темный человек, о котором говорил Альфонсо, решил нанести ему визит.
И тут Джесе начал смеяться.
Деви сплюнул собравшуюся во рту кровь с желчью и перекатился на спину, хотя движение это вызвало вспышку ослепительно острой боли где-то в затылке. Медленно и осторожно он оценил свое состояние. Все мышцы горели огнем. Руки и ноги, казалось, были погружены в лед. Уши наполнял ревущий шум – Деви толком не мог понять, идет он снаружи или из головы. А затем раздался скрип и раздирающий душу скрежет, как будто кто-то ногтями отчаянно царапал борт корабля.
Рэм. Это с ним сделал Рэм.
Что-то мягкое ткнулось ему в лоб. В глаза ударил свет. Чей-то голос:
– Деви, ты очнулся!
– Где я?
– В комнате наблюдения. Я не мог бросить тебя. Я пришел, чтобы тебя найти. Я не мог оставить тебя, Деви.
Деви попытался сесть, но тело его не слушалось.
– Они покинули борт? – Когда он говорил, было ощущение, что челюсть сейчас расколется. – Корабль эвакуирован?
Рожелио помолчал.
– Многие пассажиры, думаю, ушли.
Невероятным усилием Деви заставил руку подняться и потрогал лицо. Оно было мокрым. И липким.
– Помоги мне встать.
– Нет. Тебе нельзя двигаться.
Но он должен! Он еще мог находиться на корабле. Убийца. Человек, который убил Келли Льюис. Жесткий диск с записью по приказу Рэма – или капитана – был уничтожен, и доказательства того, что сделал этот человек, пропали.
Но он до сих пор не мог заставить свое тело делать то, что требовалось. Деви поднял голову, и перед глазами бешено заплясали искры.
Корабль вдруг словно подпрыгнул. А затем упал.
С какой стороны ни взгляни на ситуацию, Деви все равно проиграл.
Бесстрашно борюсь с мошенничеством, чтобы этого не приходилось делать вам
Твою мать шторм очень сильный
это моя последняя воля и завищании. Как же как меня тошнит я завещаяю все фонду джеймса рэнди Господи я не могу больше писать только надеюс кто-то это прочтет
Корабль снова сильно завалился на левый борт, но неистовое движение прекратилось. Мэдди не помнила, чтобы это произошло постепенно: складывалось впечатление, что все улеглось за считаные минуты. Ушам было больно, но скрежет, вой и звуки, напоминающие треск разрываемого металла, стихли. Ни разу она не слышала, чтобы в театре кто-то кричал, – даже в момент самой яростной пляски корабля. Никаких воплей, никаких просьб о пощаде, никаких молитв. Их всех тошнило. Разумеется, тошнило. В зале стоял густой запах рвоты, но Мэдди заставляла себя не обращать на это внимания. Внезапно ее захлестнула волна эйфории. Она по-прежнему находилась на корабле, дрейфующем неизвестно куда, но была жива, а это уже кое-что. Она приняла решение никуда не уходить – если вы уйдете, вы погибнете! – и теперь вдруг выяснилось, что решение это оказалось правильным.
– Кто-то пострадал?
Дрожащий голос. Похоже, он принадлежит Элеонор.
Какой-то стон слева от нее.
Мэдди с трудом поднялась на ноги – во время шторма она каталась по полу между рядами стульев – и сфокусировала взгляд на сцене. Там было темно, но в самом центре находилась еще более темная тень. Она должна помочь «друзьям», но сначала нужно посмотреть.
Мэдди медленно двинулась к ступенькам на сцену, пробираясь через разбросанный по полу мусор – пакеты, бутылки с водой и неожиданно целая палка салями, – и вздрогнула, когда нога попала на что-то мокрое.
Где-то стонала женщина, но Мэдди проигнорировала ее, продолжая продвигаться вперед. Селин сидела в кресле-каталке (каким образом оно не опрокинулось во время шторма?), опустив голову, – в точности так она сидела в ту ночь, когда корабль остановился.
– Селин.
Нет ответа.
– Селин!
Ее голова вдруг дернулась, как у заводной куклы, возвращающейся к жизни.
– Мадлен, ты думала, что умрешь?
– Да.
– Страшно, правда?
Голос ее звучал холодно.
– Селин, что, черт побери, происходит? Кто… кто вы?
– Я – Селин Дель Рей, медиум, общающийся со звездами.
– Селин, которую я знала, уже давно велела бы проваливать отсюда побыстрее к чертовой матери! Она не стала бы собирать всех этих людей здесь. Ни за что! Селин, которую я знала, первой сбежала бы с этого проклятого корабля.
– Ты раскусила меня. Можешь называть меня, как хочешь. Джесси, или Стейси, или Томми. Или Нонантла, или Хироко, или Иеремия. Как пожелаешь. Твоя душа, моя душа – это просто старые души, собравшиеся вместе. Так какая разница, в какой материальной оболочке ты находишься?
– Господи…
– Можно и так. Повреждение мозга. Это может изменить личность. Не об этом ли ты сейчас думаешь?
– Селин… Я видела… видела…
Я видела Лиззи Бин, которая сидела у вас в ванне.
– Призраки? Духи? Привидения? – Она рассмеялась. – Это было забавно. Мне понравилась эта часть. Хотя я не уверена, что Папа Ноукс получился достаточно убедительным. Селин оставила мне мало материала, с которым можно было бы работать. – Она пригладила волосы, уложив несколько выбившихся прядей на место. – Так чего ты все-таки хочешь от жизни, Мэдди? Я думала о тебе, пыталась тебя понять.
– Для начала я хотела бы выбраться с этого корабля.
– Скоро твое желание осуществится.
– Каким образом?
Селин вдруг удивила ее, зевнув. Это был настоящий зевок, с хрустом челюсти.
– А теперь беги, Мэдди. Пора тебе пошевеливаться. Ты еще ничего не видела. Это была лишь закуска для разогрева аппетита. А от основного блюда у тебя сорвет крышу, будь уверена.
Темнота была настолько плотной, что он не мог сказать, открыты у него глаза или закрыты. Он втянул воздух. Принюхался. Когда друг впервые привел его сюда, здесь был плохой запах, но он к нему быстро привык. Некоторое время его тошнило, но это тоже прошло.
Он пошевелил пальцами на ногах и почувствовал похрустывание какого-то комковатого матраса под собой. Иногда там что-то хлюпало. Мягкое, а местами твердое. Ему приходилось изгибаться, чтобы устроиться поудобнее.
Какой-то урчащий, громыхающий звук. Он вытянул руку перед собой – плотно прилегающие стенки его укрытия вибрировали. Может, это его и разбудило? Он не чувствовал левой руки: он лежал на ней, и она затекла. Он согнул несколько раз пальцы, чувствуя покалывание после вновь начавшей циркулировать крови.
