Джоуи засунул руку в правый карман куртки. Большая рука. Большой карман. И вытащил сотовый телефон. Поднес его ко рту и сказал:
– Звонок Гэри. – Потом прижал телефон к уху, как обычный человек. У него были слишком большие пальцы, чтобы набирать номер. Телефон повиновался голосовым командам. И система работала, потому что Гэри взял трубку. – Гэри, это Джоуи. Перезвони мне через десять минут. Понятно? Если я не отвечу, уходите. Каждый за себя. Ты понял?
На этом разговор закончился, Джоуи убрал телефон в карман и продолжал молча стоять.
У моей матери были правила относительно драк. Она растила двух сыновей на военно-морской базе, поэтому не могла просто запретить нам в них участвовать. Однако она ввела ограничения. Первое правило имело практический характер.
Не деритесь в новой одежде.
По иронии судьбы, именно так я сейчас и собирался поступить. Второе правило можно было бы назвать этическим или моральным, но моя мать считала его правильным, что на французском звучало иначе. Второе правило состояло в том, чтобы никогда не начинать драки первым. Но имелось еще и третье правило: никогда не проигрывать.
Я возражал, когда был маленьким ребенком. Иногда ты должен нанести первый удар, иначе одержать победу невозможно. Я чувствовал, что второе и третье правила несовместимы. Возможно, это был тест Роршаха[27]. Ты человек второго правила или третьего? Мой брат Джо придерживался второго. А я – третьего. Впервые наши родители стали смотреть на нас немного по-разному. И мы не знали, что правильно, а что – нет. Их сигналы не совпадали. Они были достойными людьми, но служили в морской пехоте.
Никогда не проигрывать – я всегда придерживался этого правила. И оно хорошо мне служило. Даже если приходилось забывать о правиле номер два. Иногда нужно самому начать драку. Как, к примеру, в данном случае. Грубый эмпирический метод: я должен ударить Джоуи раньше, чем он ударит меня.
Неожиданно он заговорил:
– Я – «Мальчик Ромфорда».
– Ну, кто-то должен им быть.
– Мы держим свое слово. Чтобы добраться до мистера Котта, вам сначала придется пройти мимо меня.
– Как при посещении дантиста. Что ж, тогда нужно это сделать.
– Ты думаешь, что можешь со мной драться?
– Вероятно.
– Мне не особенно нравится мистер Котт, – сказал Малыш Джоуи.
– Мне тоже, – ответил я.
– Но я – «Мальчик Ромфорда». Я держу слово.
– И что?
– Так давай получим удовольствие. – Он явно задумался, словно пытался найти короткое объяснение происходящему, а потом указал на свой карман: – Ты слышал мой телефонный разговор?
– Да, – сказал я.
– Сегодня ночью Гэри – главный охранник мистера Котта. Ты слышал, что я ему сказал. Если я отвечу на его звонок, значит, тебя больше нет на карте и мы продолжаем действовать, как обычно. Я – «Мальчик Ромфорда», и я держу свое слово. Но я не хочу, чтобы мои люди имели дело с этим дерьмом без меня. Поэтому, если я не отвечу на звонок, они немедленно уйдут, и мистер Котт твой.
Возможно, сократический метод сумел бы извлечь глубокий смысл из слов Джоуи – высокие ставки, вымышленные принципы верности, чести и самопожертвования, – или же он просто любил драться, но не мог найти противников, не подкупая их. В любом случае я больше не обращал внимания на его слова, потому что Джоуи отступил на шаг и слегка присел, словно ждал, когда прозвучит гонг. Очевидно, он услышал его раньше, чем я, потому что бросился на меня из темноты, точно ядро, которым разрушают здания, в два раза быстрее, чем на парковке супермаркета, и направил на меня правый локоть, словно молния, сверху вниз, – жуткая версия моей атаки на парня из фургона. Он хотел покончить со мной сразу.
Есть только один способ борьбы с внезапным ударом локтя – повернуться, нырнуть вперед и принять его на предплечье. Так я и поступил. Что всегда очень болезненно, а иногда приводит к онемению. Так и вышло. Но тебе удается устоять на ногах. И я устоял.
Но с огромным трудом. Триста восемь фунтов в местных мерах веса – серьезный аргумент. И тут возможен единственный ответ – проскочить мимо и развернуть противника. В результате я оказался спиной к дому Джоуи, и, как мы договорились заранее, Кейси Найс осветила меня фонариком, очень быстро, всего на две секунды. Мы решили, что это должно ослепить того, кто наблюдает за происходящим в прибор ночного видения, и даст мне дополнительные мгновения в схватке с Джоуи. Так что я провел левый хук ему в горло и короткий удар правой по почкам. Никогда в жизни я не наносил таких сильных ударов: полнейшая концентрация всех возможностей. Затем я сразу отступил по широкой дуге – если б ослепленный Котт выстрелил, то попал бы в Джоуи, а не в меня; к тому же я хотел оценить нанесенный ущерб.
Оказалось, что он не слишком велик. И это не вдохновляло. Размер не имеет особого значения – во всяком случае, сам по себе. Опасаться следует парней, которые так входят в раж, что перестают обращать внимание на боль. Это как-то связано с химией. Их тела не посылают им сообщений, что пора заканчивать. И тогда размер становится важным. Как в случае с Джоуи.
Я нанес ему два удара – а это очень серьезно, – однако он оставался на ногах и сохранял веселое настроение. И его рост все еще превышал мой на шесть дюймов, а вес – на шестьдесят фунтов.
– Десять минут, – сказал он. – Больше у тебя не будет. А теперь уже немного меньше.
Он произнес эти слова, и на его лице появилось выражение блаженства, точно у старого профессионального боксера из девятнадцатого века, который оказался в двадцать первом, лондонца, как в одном из фильмов по романам Чарльза Диккенса. Молодой человек, но давно вышедший из моды, чьи методы устарели, – ничего больше. Между тем задняя часть моего мозга подсказывала, что следует продолжать наносить удары по почкам в надежде, что я попаду в телефон, лежащий в кармане, и Гэри в любом случае не получит ответа, что может упростить задачу Беннетта и Кейси Найс.
Джоуи переместился вперед. Профессиональный боксер, но не лучший. Он собрался нанести удар правой в голову, но я понял, что он задумал, увернулся вниз и вверх, как если бы приседал в спортивном зале, кулак пролетел у меня над головой, и инерция увела Джоуи вперед; его правая почка направилась прямо ко мне, и я снова нанес короткий удар правой, вложив в него всю массу своего тела. От такого сломалось бы молодое деревце, а мул тут же упал бы замертво. Третий по силе за всю мою жизнь, а это говорит о многом. Его реакция получилась соответствующей. Джоуи наклонился назад, воздух с шумом вырвался из его груди, он пошатнулся, и его нога одеревенела.
Однако он не повалился на землю, крича от боли, как должно было произойти. Нормальный человек уже впал бы в кому. Все внутренние органы в огне, миллион ножей в спине, дыхание перехватило так, что даже кричать невозможно. Однако Джоуи лишь крякнул, изогнулся, как хиропрактик-любитель, и снова принял боевую стойку. Может быть, ему помог «Золофт». Я решил обязательно уточнить у Найс, какие преимущества в драке он дает.
Тогда я изменил план, превратив схватку в войну движения и решив, что если мне не по силам сбить его с ног, возможно, я сумею заставить его упасть. Потому что конец игры наступит только после того, как он окажется на траве. Другого способа не существовало. Я приблизился к нему и тут же отскочил; по любым другим стандартам, до смешного неловко, но по сравнению с Джоуи – раз в жизни – я превратился в ловкого маленького парнишку, порхающего как бабочка и жалящего как пчела.
Трава была мягкой, а Джоуи – очень тяжелым; он трижды споткнулся и едва не упал. Я продолжал быстро перемещаться, частично из-за Котта, частично исходя из смутной теории, гласящей, что более крупный парень устает быстрее. Мы продолжали кружить друг относительно друга, в какой-то момент у него подвернулась нога, и я нанес удар локтем, но он парировал его тем же способом, что и я. Мы возобновили свой танец.
Тогда я изменил план во второй раз, сделав вывод, что он не упадет сам по себе и ему необходимо помочь. И я буду счастлив это сделать. И с каждым мгновением я чувствовал себя все более счастливым.
Ты думаешь, что можешь со мной драться?
Возможно, Скаранджелло была права. Ты не можешь перенести вызова.
Но это было не совсем так. Дело не в вызове. Причина всегда состояла в противнике. Мне не нравился Джоуи Грин. Частично по правильным причинам, из-за девочек-подростков из Латвии и Эстонии и мужчин, которым нужно кормить семью, но еще – по другим, древним и диким мотивам, потому что человек оставался примитивным животным в семьдесят раз дольше, чем человеком разумным, а сейчас задняя часть моего мозга полностью взяла меня под контроль.
Моему племени нужно, чтобы ты исчез, приятель. К тому же ты уродлив. Ты отвратителен.
