Все должно было выглядеть жестоко, безысходно и – как в самом начале метко выразился Джайлз – театрально. Это преследовало две цели. Во-первых, придать делу окраску, как можно более далекую от шпионажа, встречающуюся разве что в дешевых авантюрных романах. Во-вторых, удовлетворить неуемную страсть Клэя к театральности – к драматическим эффектам. Задолго до того, как появилась реальная перспектива серьезного дела, связанного с Олдирном, он забавлялся тем, что тщательно обдумывал предполагаемые убийства. И тут они с Меркаловой начали рассылать послания.
– Чтобы тем самым переложить вину на Нейва.
– Да. Однако попытка втянуть Нейва в любое преступление, которое могло совершиться, на том этапе столь серьезно не разрабатывалась. Все, что планировал Клэй, – это определенное стечение обстоятельств и развитие событий, которые бы заставили полицию, по крайней мере, в течение некоторого времени расследовать убийство на почве какой-то личной непримиримой вражды. Его забавляла мысль о том, что мы в конце концов случайно раскроем анаграмму и вцепимся в Нейва. К тому же я думаю, что идею посланий о мести также подсказало знакомство с книгой Андерсона. То есть он думал, что нас можно заставить потратить время еще и на Маллоха. Однако, как заметил сам Маллох, вероятность того, что это сфабрикованное дело окажется полностью убедительным, представлялась очень малой. Клэй не мог рассчитывать на то, что Маллох окажется столь «уязвимым» касательно временных интервалов и пространственных перемещений, как это выяснилось в ходе разговора с ним. Еще меньше он мог рассчитывать на ошеломляющее дело, выстроенное против Нейва Джайлзом Готтом – костный леонтиаз и все остальное. – Эплби усмехнулся.
– Это было прекрасное дело, – с живостью возразила герцогиня. – И по словам доктора Биддла, этот самый леонтиаз являлся совершенно приемлемой версией. И если вы не поверили в нее сами, мистер Эплби, вы действовали очень безответственно. – Она взглянула на Эплби. – Или же полковник Сэндфорд, – добавила она.
– Моральная ответственность за арест Нейва, – серьезным тоном произнес Эплби, – лежала на мне, даже если официально она ложится на начальника полиции. Я склонялся к тому, чтобы верить этой версии, за исключением одной детали, что я вскоре разъясню. И в любом случае… – Тут он осекся.
– И в любом случае, – с внезапной проницательностью подсказала герцогиня, – вы считали, что это, возможно, разрядит обстановку.
Эплби посмотрел на нее с неподдельным восхищением.
– Иногда так случается, – ответил он. – Преступник постоянно находится в напряжении, и вдруг ему кажется, что опасность наконец миновала. После чего он на какое-то мгновение теряет бдительность. Именно так и произошло. Клэй на секунду расслабился, и тут-то леди Элизабет и «срезала» его.
Герцогиня не сказала «Он ее едва не зарезал»: нельзя все время опекать своих питомцев. Вместо этого она воскликнула:
– Бедный Джайлз!
– Да. Вы, очевидно, полагаете, что я не думал, что Сэндфорд официально потребует от него изложения его версии. По крайней мере, она скорее всего позабавила Клэя. Однако вернемся чуть назад. Мы должны снять с Клэя обвинение в попытке – на той ранней стадии – отправить другого человека на виселицу. Он просто старался создать атмосферу безумного преступления на почве личной неприязни и указать одного-двух подозреваемых, чтобы мы ими занимались. И все это, заметьте, являлось временной мерой на тот случай, если в игре появится более крупная ставка.
И она появилась. Нам неизвестно, как и когда он все узнал. Хотя если мы выйдем на шпионскую сеть, частью которой он был, мы еще сможем это выяснить. Подозреваю, что до начала пьесы он не только знал, что документ находился у Олдирна, но и имел представление о его содержании и о том, как он выглядит. Мне кажется, что на самом деле изначальный план основывался на подмене документа. Однако все предполагалось осуществить с изуверской жестокостью, план обязательно включал убийство – в этом-то отчасти и заключалось удовольствие. К этому времени, как я подозреваю, Меркалова превратилась в простую подручную. Она делала то, что приказывали, какими бы страшными эти приказы ни были. Вот таков был план…
– Совершенно очевидно, – прервала его герцогиня, – насколько прав был Джайлз, когда увидел, что все это как-то увязано с главной темой пьесы.
Эплби улыбнулся. Герцогиня явно была полна решимости убедиться, что несчастному Готту воздано должное.
– Совершенно верно. Вот только главным аспектом пьесы являлся не мотив личной мести, а вопрос о государственной власти. Там действительно шла борьба не на жизнь, а на смерть между Гамлетом и, скажем, правителями Эльсинора – или Скамнума.
Таков, повторяю, был план. Документ находился у Олдирна. Очень хорошо. Когда Олдирн останется один на задней сцене, Меркаловой просто оставалось выстрелить в него из своего укрытия между занавесами, выстрелить и тут же ускользнуть. Клэю, задержавшемуся на главной сцене ровно настолько, чтобы продемонстрировать, что он никоим образом не причастен к случившемуся, предстояло проскользнуть на заднюю сцену и завладеть документом. Он рассчитывал, что перед ним окажется только Боуз, и именно Боуза он мог послать за помощью. Преимущества подобного плана очевидны. Он сразу же отметал любую мысль о краже. Поскольку если бы кто-то заподозрил кражу, он бы тотчас заметил, что Олдирна застрелили при таких обстоятельствах, что покушавшийся просто не располагал временем, чтобы что-то похитить, прежде чем появятся Клэй или Боуз.
После завладения документом его планы целиком зависели от того, что подозревали, а что нет. Если бы тело Олдирна не обыскивали, он мог рассчитывать на то, что подозрений по поводу похищения не существует, что убийство расценивается таким, каким кажется на первый взгляд: безумным преступлением, совершенным автором посланий. В этом случае он считал, что сможет выйти из зала при отсутствии общего досмотра. Или, по крайней мере, ухитрится передать документ сообщнику из публики, который этому досмотру не подвергнется. Но если бы тело Олдирна обыскали, тем самым выказав подозрение, он предполагал, как мне кажется, прибегнуть к помощи поддельного документа, который он заранее заготовил. Он спрячет его в свиток, который подальше отшвырнет ногой, чтобы его не осматривали, а потом сделает так, что свиток вдруг найдется. Если поддельный документ на какое-то время примут за подлинный, и поэтому тревога немного уляжется, тогда у него снова появится неплохой шанс ускользнуть без общего досмотра. И наконец, в запасе у него оставался портативный фотоаппарат Меркаловой. В самом худшем случае он надеялся скрыться в своей уборной и там сфотографировать документ, что технически довольно непросто, а позже благополучно вынести крохотную камеру за пределы зала. Возможно, у него и был план, предусматривавший довольно большую вероятность этого. Я не могу его себе представить, однако уверен, что Джайлз смог бы.
Так вот, именно так – с небольшим отклонением от плана, к которому я подойду, – обстояли дела, когда сразу после выстрела Клэю пришел в голову более изощренный способ. И если вы думаете, что он действовал на грани фантастики, вы должны помнить, что сам по себе документ его нисколько не заботил. Все, чего он хотел, – это выглядеть гениальным в глазах Мелвилла Клэя.
Первое, что он сделал, когда придумал новый способ, – это освободился от средств, обеспечивавших старый план. Он избавился от ставшего ненужным фотоаппарата Меркаловой, и избавился от него при содействии мистера Криспина. Это был великолепный ход.
Эплби умолк, как показалось герцогине, словно Лионель Диллон, умолкавший при упоминании плотна Эль Греко «Погребение графа Оргаса». Он умолк, словно воздавая Клэю дань профессионального восхищения.
– Это был ход гениального ума, которым я хотел бы обладать. Ведь тем самым он подготовил ловкий трюк, когда подослал Меркалову, чтобы та набросилась на нас в комнате мистера Криспина и пафосно воскликнула: «Джервейс, они узнали?!» – после чего швырнула фотоаппарат на кровать. Эта сцена, разумеется, почти неразрывно связала мистера Криспина и Меркалову у меня в голове. И когда я выяснил, что мистер Криспин не может подозреваться в шпионаже, я автоматически оправдал и ее в этом аспекте.
Эплби сочувственно посмотрел на герцогиню. Она была ему симпатична.
– На самом деле, – продолжил он, – мне кажется, что есть вероятность того, что это дело станет известно у нас в конторе под названием «Полный крах Эплби».
Герцогиня рассмеялась:
– Весьма надеюсь на это: нынче утром мое сочувствие не распространяется дальше Джайлза и Нейва. Однако я в это не верю. Вы так складно все излагаете и, несомненно, напишете великолепно аргументированный отчет. А теперь, как вы неустанно повторяли всем вчера, продолжайте, пожалуйста.
