– У меня для вас хорошие новости, мистер Стрейнджуэйс, вернее, не у меня, а у инспектора, – сообщил он.
– Рад слышать. Нам всем их не хватает.
Блаунт протянул Найджелу конверт.
– Здесь ответ на ваш запрос, направленный заместителю комиссара – то есть то, что нам удалось пока выяснить. Что касается всего остального… Мне все ему рассказать, сэр? – повернулся он к Бликли.
– Валяйте.
– Прежде всего мы изучили содержимое бандероли, отправленной Сирилом Нотт-Сломаном по адресу клуба «Физ-энд-Фролик». В ней оказались письма, написанные Эдвардом Кавендишем и адресованные мисс Трейл, – письма весьма компрометирующего характера. – Блаунт взглянул на Найджела поверх роговых очков, пытаясь уловить, какое впечатление произвела на него эта новость, и добавил с оттенком суховатого юмора: – Но боюсь, сэр, никаких чертежей и формул там не обнаружилось.
– Смотрю, – улыбнулся Найджел, – суперинтендант донес до вас романтические завихрения моей мысли.
– Но зато в бандероли обнаружилась записка Нотт-Сломана покойному. В ней говорится, что, если O’Брайан считает себя джентльменом, он каким-то образом компенсирует мисс Трейл эмоциональные утраты, связанные с их разрывом; если же нет, придется сделать определенные шаги.
– Вот, стало быть, что он искал, – негромко проговорил Найджел. – Странно только, что он сразу же не уничтожил эту записку.
– Мы отыскали также поверенных мистера О’Брайана и связались с ними. О завещании покойного им ничего не известно, но в их распоряжении имеется запечатанный конверт, переданный им на хранение мистером О’Брайаном в октябре прошлого года с ясным указанием вскрыть его не менее чем через год после его смерти. Представляется возможным предположить, что в нем содержится завещание.
– Странно. Мне он говорил, что хранит его в сейфе. Ну да ладно, не все сразу. Пока вы и так рассказали много того, что следует переварить, – сказал Найджел.
Суперинтендант, который все это время словно держал в руках рог изобилия, полный всяческих добрых новостей, явно не мог больше сдерживать себя.
– Но это, мистер Стрейнджуэйс, сэр, еще не все. Bonne bouche[46], можно сказать, инспектор приберег на десерт. – Бликли суетливо попытался вернуть себе остатки официального достоинства, подкрутил усы и строго кивнул Блаунту: – Прошу вас, инспектор, продолжайте.
– Как угодно, сэр. – Губы Блаунта изогнулись в едва заметной усмешке, и он заговорил хорошо поставленным, бесстрастным голосом докладчика, зачитывающего годовой отчет: – После изучения содержимого бандероли, оставленной Нотт-Сломаном, заместитель комиссара предложил нанести неофициальный визит в клуб «Физ-энд-Фролик». Действуя согласно указаниям заместителя комиссара, напустив на себя максимально важный вид, я принялся открыто расхаживать по территории клуба и в конце концов оказался, – Блаунт слегка прищурился, – в личном кабинете Нотт-Сломана. Там я обнаружил машинку, на которой успел напечатать несколько строк до того, как меня… эээ… вышвырнули вон. По возвращении в Ярд я передал машинопись эксперту, который заявил, что сделана она на той же самой машинке, на которой напечатаны письма с угрозами в адрес мистера О’Брайана.
– Так-так, – медленно протянул Найджел с выражением, комически сочетающим удивление и облегчение. – Тогда вроде все более или менее сходится.
Блаунт бросил на него неожиданно острый, как сталь, взгляд:
– Но с версиями вашими, сэр, как раз не сходится, не так ли?
– А нельзя ли без «сэра»? Как услышу, начинаю себя чувствовать директором школы. Да, не сходится. Но из этого следует лишь то, что моя версия нуждается в корректировке, дабы в нее укладывались новые факты. – Он на мгновение задумался, затем предложил с некоторой напряженностью в голосе:
– Взгляните, может быть, прочитаете? Туманные рассуждения, рожденные глухой ночью. Хочется скинуть с себя это бремя.
Он передал Блаунту разрозненные листки с записью мыслей, возникших у него в минувшую ночь. Пока Блаунт и Бликли, сомкнув плечи, водили глазами по строчкам, он погрузился в изучение присланного дядей отчета. Он мало что добавлял к тому, что Найджел уже услышал от вездесущего Филиппа Старлинга. Тут содержалось подтверждение того, что Эдвард Кавендиш оказался на мели, но он и сам в том признался. Нотт-Сломан явно пользовался дурной репутацией. Раз или два его клуб привлекал внимание полиции, но владелец был достаточно умен, чтобы избежать серьезных обвинений. Далее в отчете говорилось, что, по слухам, Нотт-Сломан замешан в шантаже, но слухи, они и есть слухи. Что касается Старлинга, Лючии или Джорджии – ничего сколь-нибудь существенного. Помимо того, сэр Джон Стрейнджуэйс прислал обширное досье на О’Брайана. Найджел перелистал его. Самое интересное заключалось в том, чего в нем не было. Ощущение такое, словно до 1915 года, когда O’Брайан в двадцатилетнем, по его словам, возрасте появился в Лондоне, он, кажется, вообще не жил. После того как он стал знаменит, несколько газет обратились к нему с просьбой поставить свое имя под биографией, написанной сотрудником издания, но так или иначе все, что происходило до 1915 года, оставалось покрыто пеленой неизвестности, а то, что даже пресса не может разнюхать, подумал Найджел, должно быть, хранится в глубинах поистине неразличимых. Скотленд-Ярд связался с дублинской полицией, но и там ничего не знали о юных годах этого человека, а поскольку имя, под которым он завербовался в армию, было, вполне возможно, вымышленным, то и раскопать что-либо в его прошлом вряд ли представлялось возможным.
– Ну что ж, мистер Стрейнджуэйс, – сказал Блаунт, – все это весьма любопытно. Иное дело, что вряд ли от этого может измениться наше отношение к Нотт-Сломану – пусть даже перед нами лишь версии. – Он с сожалением слегка пожал плечами. – Сдается мне, что все указывает на Нотт-Сломана как на убийцу, действовавшего, вероятно, в сообщничестве с мисс Трейл. То, что это он написал письма с угрозами, можно считать установленным фактом. Нам известно также, что около полуночи, когда О’Брайан, вышел из Дауэр-Хауса, он болтался возле садового домика. Таким образом, моя версия такова: Сломан пишет письма с угрозами…
– Но зачем ему это? – перебил Блаунта Найджел. – С чего бы это замыслившему убийство рекламировать свои намерения?
– А с того, что он с самого начала собирался представить убийство как самоубийство. Затем и воспользовался оружием О’Брайана. А тот не стал бы держать при себе пистолет, если бы думал, что ему что-то угрожает. Таких угроз в письмах и не содержалось.
– Нам с вами, мистер Стрейнджуэйс, это в голову не приходило. – Бликли перевел торжествующий взгляд с Блаунта на Найджела, словно гордый тем, какого вундеркинда привел.
– Затем Сломан предлагает мисс Трейл написать записку. Им надо, чтобы О’Брайан появился в садовом домике, где никто не помешает замаскировать убийство под самоубийство, – заключил инспектор.
– В таком случае почему они не уничтожили записку?
– Мне кажется, что либо О’Брайан смял ее и машинально сунул под раму, либо Сломан обнаружил ее на теле убитого и какое-то время, пока не стало ясно, что самоубийство – лишь видимость, держал ее при себе, а потом положил на виду, чтобы все подозрения пали на мисс Трейл. Этот человек прослыл таким, что вполне способен на двойную игру. Мне представляется, он разговаривал с О’Брайаном не менее четверти часа, быть может, потихоньку к нему приближаясь, чтобы уловить момент и перехватить пистолет. Исходя из этих расчетов, убийство было совершено где-то около половины первого. Еще десять минут ушло на то, чтобы создать картину самоубийства и прибраться к комнате. Далее Сломан выглядывает из двери, видит, что пошел снег, и понимает, что угодил в ловушку. Ведь снегопад может прекратиться в любую минуту, и его следы останутся на виду. Он садится, погружается в раздумье, и наконец его осеняет: нужно надеть ботинки хозяина и пойти к дому спиной.
– Гм, – задумчиво протянул Найджел. – Долго же он, выходит, думал. К четверти второго снегопад начал ослабевать, а это значит, что следы должны были быть оставлены где-то около часа тридцати, иначе бы их замело. То есть осенило не меньше чем через час раздумий. Что ж, это не удивительно: мне он, при всей своей штабной службе во время войны, всегда казался тугодумом. Удивительно другое: как ему вообще могла прийти в голову столь хитроумная комбинация.
– Но ему надо вернуть ботинки на место, – продолжал инспектор. – Несомненно, это было сделано в то время, когда мистер Стрейнджуэйс на следующее утро собрал в садовом домике гостей мистера О’Брайана. – Голос инспектора звучал со всевозможной сухостью, но лукавый взгляд, что он исподтишка бросил на Найджела поверх очков, сильно смягчил ее: – Вы не заметили в руках у Нотт-Сломана туфель?
– Могу со всей определенностью утверждать, – с той же серьезностью отвечал Найджел, – что ничего у него с собой не было. То есть не было в руках, а под пальто он мог спрятать что угодно.
