– Понятия не имею. Наверное, она каким-то образом попала в руки Лючии.
– Из чего следует, что она тоже была в домике либо до, либо после вас. Вы знали, что она в письменной форме назначила ему там свидание?
– Нет.
– Не найдя записки, вы сразу вернулись к себе? Или ждали, пока О’Брайан выйдет из дома?
– Никого я не ждал! Вы что, на меня собираетесь повесить это убийство? – взорвался Нотт-Сломан, но голос у него тут же осел, и он забормотал что-то нечленораздельное. Затем с огромным усилием взял себя в руки: – Когда я был в той хибаре, мне почудилось, что со стороны дома донесся какой-то шум. Я быстро вышел, спрятался за кустами справа и увидел, как О’Брайан пересекает лужайку и входит в домик. Это все. Потом я сразу прошел к себе и лег спать. Это правда, хотите верьте, хотите нет. Больше мне сказать нечего.
Ко всеобщему удивлению, Блаунт поверил и отпустил свидетеля. Смысл этого маневра стал ясен сразу же, ибо инспектор попросил Бликли немедленно, пока она еще не успела поговорить с Нотт-Сломаном, привести Лючию Трейл.
– Мисс Трейл, – без предисловий начал инспектор, – вы утверждаете, что в ночь убийства не заходили в садовый домик?
– Разумеется. Я была у себя в постели.
– Несмотря на то, что у вас было назначено свидание с мистером О’Брайаном?
– Сколько раз можно повторять одно и то же? Я никуда не ходила, потому что Фергюс заявил, что не хочет меня видеть.
– Вчера вы передали мистеру Нотт-Сломану пакет с письмами, попросив укрыть их в надежном месте. Это по вашему предложению он отправил их в свой клуб? – Внезапный поворот темы застал Лючию врасплох.
– Нет. Нет, я… Я не знала, что он собирается делать с ними. О господи, неужели вы прочитали? – выдохнула Лючия, поняв, кажется, в какие силки попала. Последующее напоминало суматоху и свару. Лючия упрямо, но не особенно убедительно отрицала, что письма ей нужны были для шантажа, а избавилась она от них, потому что боялась обыска в доме. Она передала письма Нотт-Сломану после обеда. Прочитав записку, переданную Нотт-Сломаном О’Брайану, Лючия яростно отрицала, что написана она была по ее наущению, повторяла, что, если он утверждает подобное, то не может считать себя джентльменом, и вообще метала молнии в его адрес, наконец, уверяла, что понятия не имеет, каким образом эта записка оказалась вместе с письмами от Эдварда Кавендиша. На что инспектор возразил, что, по словам Нотт-Сломана, она сама положила ее в общий пакет и, стало быть, скорее всего, каким-то образом заполучила ее от O’Брайана. Тут негодование Лючии перешло едва ли не в истерику, и Блаунт почел за благо отпустить ее.
– А то она теперь еще кучу лжи вывалит на Нотт-Сломана, а лжи мы в этом деле и без того нахлебались, с ума сойти можно, – пояснил свое решение Блаунт.
– Так или иначе вы приличный кол вбили между этой парочкой, – заметил Найджел.
– Да. Скоро мы от каждого из них немало чего услышим. Оба до смерти напуганы, а в таком состоянии преступники чувствуют потребность в каких-то действиях. А значит, начнут делать ошибки.
И действия последовали, причем довольно быстро, только не те, на какие рассчитывал инспектор. Примерно в половине седьмого Лили Уоткинс, служанка, которую леди Марлинуорт послала на замену Беллами, вошла в комнату Нотт-Сломана с бутылкой горячей воды. Она думала о своем молодом человеке и что-то напевала себе под нос. Но при виде того, что лежало на полу, по ту сторону кровати, замолчала, застыла как вкопанная, уронила бутылку на пол, потом вскрикнула и, продолжая вопить, вылетела из комнаты.
Глава 10
Рассказ, изложенный в двух словах
Найджел и инспектор Блаунт сидели в кабинете. Какое-то время они обкатывали более или менее очевидные аспекты дела, но потом разговор плавно соскользнул на крикет, и в настоящий момент они обсуждали новые правила игры. Этот академический диспут был, словно ударом грома, оборван донесшимися из дома криками. Оба вскочили на ноги и бросились наверх. Болтер, все это время дежуривший у двери, бежал за ними по пятам. На лестничной площадке они столкнулись с Лили Уоткинс. Та безудержно рыдала и, не в силах выговорить ни слова, лишь указывала в сторону двери, ведущей в комнату Нотт-Сломана. Первое, что они почувствовали, был запах горького миндаля; далее в глаза бросилась растерзанная кровать: пуховое стеганое одеяло и простыни сбились набок. И, наконец, – тело. Оно лежало на спине, одна рука конвульсивно вцепилась в покрывало. Челюсти были плотно сомкнуты, на губах, по углам, выступила пена. Но закричать от ужаса Лили Уоткинс заставили прежде всего широко открытые, немигающие, застывшие голубые глаза. Сирил Нотт-Сломан был мертв, окончательно и бесповоротно.
Блаунт бросил на него короткий взгляд, опустился на колени, прижался ухом к сердцу и бросил Найджелу:
– Поздно. Отравление цианидом. Звоните доктору. – Местный врач, как водится, оказался на вызове, так что Найджелу пришлось звонить в Тавистон; полицейский медик посулил прибыть незамедлительно. Помимо того, Найджел перекинулся парой слов с Бликли, вернувшимся в тот день в Тавистон подчистить кое-какие хвосты.
– Стало быть, сделал, что задумал, и был таков, – послышался в трубке голос суперинтенданта. – Жаль, мы позволили ему ускользнуть. Ну да ладно, меньше слов, больше дела. Я приеду с врачом и фотографом.
Вернувшись в комнату Нотт-Сломана, Найджел увидел, что Блаунт растерянно шарит взглядом вокруг.
– Что-то не так? – осведомился он.
– Да вот, все ищу посудину, из которой он мог бы выпить эту гадость.
Признаков того, что в комнате ели, было множество. Пристрастие к орехам Нотт-Сломан обнаруживал не только на публике. На тумбочке подле кровати стояла тарелка с разными сортами орехов и еще одна, с шелухой и скорлупой, – на туалетном столике. Даже на полу кое-что валялось. Но если не считать стеклянного графина, в комнате не было ни единого сосуда, в котором мог бы быть яд. Блаунт уже осмотрел этот графин, обмотав предварительно горлышко носовым платком, но ни малейшего запаха не уловил и никаких следов того, что им недавно пользовались, не обнаружил.
– Такой яд обычно растворяют в какой-нибудь жидкости. Думал, найдется какая-нибудь склянка или хотя бы осколки, – сказал детектив и принялся вторично осматривать комнату. Но ничего так и не нашлось. Найджел, удовлетворяя природное любопытство, рассеянно заглянул в платяной шкаф и принялся шарить в карманах висевших там курток и костюмов. В одном из них обнаружилась фляжка, до половины наполненная коньяком.
– А сюда он мог влить яд? – спросил Найджел.
– Мог, – сухо ответил инспектор, – а вот положить фляжку назад в карман – вряд ли. Цианиды, в случае принятия смертельной дозы, действуют чаще всего как удар молнии, мышечная сила утрачивается мгновенно.
– В таком случае, может быть, с едой проглотил?
– Мне приходилось слышать, что люди погибали от калийных цианидов. Но вряд ли он стал бы носить такой яд в кармане, а в комнате я не обнаружил ничего, где мог бы храниться яд. Да даже если бы такой тайник был, мы бы по запаху сразу нашли его.
– И все же, что ни говори, он принял эту дрянь. И следы должны найтись. Самоубийцы не закапывают свои банки-склянки на огороде, чтобы не сорить дома.
– Вот именно, мистер Стрейнджуэйс. – В глазах инспектора мелькнул какой-то огонек. – Потому я и намерен сейчас запереть эту комнату и осмотреться в других. Ох, не люблю я заниматься убийствами, – загадочно добавил он, – но если выяснится, что я дал предполагаемому убийце уйти у себя из-под носа, мне крепко достанется от вашего дядюшки. А пока мне хотелось бы, чтобы вы спустились вниз и собрали эту публику в каком-нибудь одном месте. Скажите Болтеру, пусть пришлет мне на помощь сержанта – тот должен быть где-то здесь, – а после позвонит в полицию, кому-нибудь из наших дам. Мне надо, чтобы было кому обыскать женщин. А мужчинами займется сержант. До тех пор постарайтесь их чем-нибудь занять. Попробуйте узнать, когда Нотт-Сломана видели в последний раз, ну и все остальное. Но пусть никто не усомнится в том, что это самоубийство. Если удастся тактично выяснить, кто где был после чая, – прекрасно. Впрочем, для этого у нас и потом будет достаточно времени.
Спокойная уверенность и компетентность инспектора произвели на Найджела самое благотворное воздействие. У него-то самого в голове все смешалось и не было никаких свежих идей. Слишком много и слишком быстро все произошло за последние два дня. Он спустился вниз и передал Болтеру поручения Блаунта. Все собрались в гостиной. Лючия, Джорджия, Эдвард Кавендиш, Филипп. Найджел невольно пересчитал их по пальцам. Первый, второй, третий, четвертый. Лили Уоткинс, кухарка Нелл и миссис Грант тоже были здесь, сидели, напряженно выпрямившись, на жестких стульях. Картина до странности напоминала викторианское семейство, собравшееся к утренней молитве. Миссис Грант по крайней мере выглядела весьма подобающе: руки на коленях, губы плотно сжаты. Она сурово смотрела прямо перед собой, со всей определенностью отделяя себя, с одной стороны, от современного Вавилона в лице гостей, и с другой – от низшего класса. Найджел подавил в себе возникшее вдруг желание призвать всех опуститься на колени – хотя если инспектор прав в своих предположениях, то уж одному-то из присутствующих нужно, чтобы остальные за него помолились.
