После Эдам-стрит Ханнасайд отправился в Сити. В банке «Фостерс» директор разговаривал любезно, однако особого дружелюбия не проявлял. Он сообщил Ханнасайду, что банк придерживается старомодных методов в работе и решительно осуждает новые веяния и попытки полиции получать информацию через банки.
Ханнасайд не имел привычки обзаводиться врагами без веских причин, а потому внимательно слушал директора и сочувственно поддакивал. В результате кое-какие сведения он все же добыл, хотя и не слишком много. Директор мало что знал о Джоне Хайде, который крайне редко посещал банк. Много лет назад Хайд открыл здесь счет, и его считали представителем одной промышленной компании на севере. Директор банка назвал и адрес Хайда: Гэдсби-роу, 17, выразив сожаления, что сообщить более подробные сведения не может.
Ханнасайду не составило труда найти Гэдсби-роу, узенькую многолюдную улочку в самом сердце Сити, куда суперинтендант свернул с оживленного проспекта, что ее пересекал. Лавируя среди торопящихся машинисток и рассыльных без головных уборов, он вскоре добрался до дома под номером 17, который оказался магазинчиком, торговавшим газетами. Там также продавались дешевые сигареты и табак. Захудалое низенькое здание с засиженными мухами окнами и вывеской, на которой красовалось имя Х. Браун. Крыльцо из двух ступенек вело в магазин, темное тесное помещение, пропитанное затхлым запахом табака. Не успел Ханнасайд зайти внутрь, как тотчас же открылась задняя дверь и появилась полная женщина в рабочем халате, которая поинтересовалась целью его визита.
– Я ищу мистера Джона Хайда, – сообщил суперинтендант. – Кажется, он живет здесь.
– Его нет дома, – ответила женщина. – Не знаю, когда вернется.
– А не подскажете, где его можно найти?
– Понятия не имею.
Задняя дверь снова открылась, пропуская мужчину средних лет с выцветшими голубыми глазами и клочковатыми усами, без пиджака, в одной рубашке.
– Что угодно джентльмену, Эмма? – поинтересовался он.
– Спрашивает мистера Хайда, – с безразличным видом откликнулась та.
– Придется прийти еще раз, его нет на месте.
– Я так и сказала, – пожала плечами Эмма, по-видимому, его жена.
– Он здесь живет? – продолжал расспрашивать Ханнасайд.
– Нет. – Мистер Браун смотрел на суперинтенданта с нескрываемой антипатией.
– Тогда, может, назовете его адрес?
– Простите, никак нельзя. Оставьте записку, если желаете.
Ханнасайд достал визитную карточку и протянул Брауну:
– Здесь указано мое имя. Может, оно освежит вашу память.
Мистер Браун прочел карточку, украдкой бросив на Ханнасайда хмурый взгляд. Его жена, вытянув шею, тоже рассматривала карточку, постепенно меняясь в лице.
– Нам не нужны неприятности! – заявила Эмма. – Что вы хотите узнать?
Ханнасайд давно привык к недоверчивому отношению со стороны людей, подобных чете Браун, а потому не обратил внимания на явное замешательство женщины и объяснил:
– Я уже сказал, что меня интересует. Где можно найти мистера Джона Хайда?
– Как мы можем сказать то, чего не знаем?! – со слезами в голосе воскликнула Эмма. – Его нет на месте, вот и все, что нам известно.
Муж оттолкнул ее локтем в сторону.
– Ладно, Эмма, возвращайся на кухню. – Он положил визитную карточку суперинтенданта на прилавок и улыбнулся, демонстрируя желтые зубы.
– Она говорит правду. Мы не видели мистера Хайда с прошлого вторника.
– Что он здесь обычно делает?
Мистер Браун погладил заросший щетиной подбородок.
– Видите ли, он является владельцем.
– Хотите сказать, магазин принадлежит ему? – нахмурился Ханнасайд.
– Нет, не магазин. Ему принадлежит весь дом.
– Значит, он ваш хозяин?
– Именно так, – подтвердил Браун. – Он – представитель крупной фирмы на севере. Не знаю, есть ли у него постоянное место жительства, кроме этого дома. Он много разъезжает по делам.
– То есть здесь у него кабинет, так?
– Верно. Можете сами посмотреть, если хотите. Только там ничего нет.
– И сколько времени он владеет домом?
– Трудно так сразу сказать, – замялся мистер Браун. – Давно. Думаю, лет семь или восемь.
– А сколько ему лет, как выглядит?
– Да ничего особенного собой не представляет. Даже не знаю, как его описать. Лицо самое обычное, не из тех, что бросаются в глаза и привлекают внимание. Мужчина средних лет, необщительный, замкнутый в себе. А зачем он вам понадобился?
– Вас это не касается. А как часто он здесь появляется?
– Достаточно часто, – угрюмо буркнул Браун.
– Не юлите, отвечайте! Он приходит каждый день?
– Когда как. Мне-то какое дело? Приходит, когда захочет.
– Когда вы видели его в последний раз?
– Я же говорил, в прошлый вторник. С тех пор мы не встречались.
– Он сказал, что уезжает?
– Ничего не говорил.
– И не оставил адреса, по которому пересылать письма?
Мистер Браун снова смерил суперинтенданта сердитым взглядом.
– Нет никаких писем.
Большего добиться от Брауна не удалось. Задав еще пару вопросов, на которые Браун ответил в такой же враждебной манере, Ханнасайд покинул магазин. Личность Джона Хайда, которая еще час назад вызывала лишь легкое любопытство, неожиданно переросла в вопрос первостепенной важности. Ускользающего мистера Хайда необходимо найти и установить его связь с Грегори Мэтьюсом. Работа для всего отдела. На пути в Скотленд-Ярд Ханнасайд неожиданно поменял планы, и вместо того чтобы свернуть на Уайтхолл, сел на омнибус, следующий в сторону Пиккадилли, намереваясь нанести визит мистеру Рэндолу Мэтьюсу.
Ханнасайд приехал на квартиру к Рэндолу за полдень, однако сей элегантный джентльмен встретил суперинтенданта в парчовом халате яркой расцветки и экстравагантного фасона. Однако, приглядевшись, Ханнасайд обнаружил, что под халатом Рэндол полностью одет для выхода, не считая, разумеется, пальто. Таким образом, суперинтендант сделал вывод, что Рэндол облачился в столь изысканное одеяние не из-за лени, а, скорее, из любви к экзотике. Он про себя улыбнулся, представив, какую реакцию вызвал бы невиданной красоты халат у сержанта Хемингуэя, случись тому увидеть этот шедевр портновского искусства. Однако терять время зря суперинтендант не собирался и сразу приступил к делу, объяснив цель своего визита:
– Простите, что побеспокоил, мистер Мэтьюс, но думаю, вы сможете мне помочь.
– Весьма польщен, – улыбнулся Рэндол. – Позвольте угостить вас стаканчиком хереса.
– Благодарю, я не употребляю спиртное в такой час. Скажите, говорит вам о чем-нибудь имя Хайд?
Рэндол налил себе стакан хереса и аккуратно закрыл графин пробкой.
– Как же, Хайд-Парк.
– Нет, не то.
– Постойте, дайте подумать. – Рэндол взял стакан с хересом. – Тогда один из персонажей Стивенсона? – предположил он.
– И больше ничего? – Ханнасайд не сводил с собеседника пристального взгляда.
Рэндол смотрел на суперинтенданта безмятежными синими глазами.
– На данный момент ничего другого на ум не приходит. Хотите продолжить разговор на эту тему? В таком случае, боюсь, придется кое-что мне разъяснить. Я плохо соображаю сегодня утром.
– Припомните, не называл ли это имя ваш покойный дядя, – не отставал Ханнасайд.
Рэндол смотрел на гостя поверх ободка стакана.
– Нет, не называл. – Он подошел к креслу и уселся на подлокотник. – Хотите сигарету? Или сыграем в прелестную игру под названием «жмурки»?
– Я разочарован, мистер Мэтьюс, – признался суперинтендант, принимая сигарету. – Надеялся, вы прольете свет на возникшую проблему. Я просматривал банковские книжки вашего дядюшки. – Он чиркнул спичкой и зажег сигарету. – И обнаружил, что источником значительной части его дохода являлся человек по имени Джон Хайд. Или же деньги поступали за счет какого-то бизнеса, который представляет Хайд.
Рэндол сделал глоток хереса. Ханнасайд заметил на его лице лишь легкое удивление.
– Когда вы, суперинтендант, упомянули о значительной части, какая именно сумма имелась в виду?
– Я не производил подсчетов, но думаю, речь идет о тысяче двухстах или трехстах фунтов в год.
– Приличный доход, – заметил Рэндол с нескрываемым изумлением. – А можно поинтересоваться, каким образом деньги поступали на дядин счет?
– Чеками. Регулярно, каждый месяц, только суммы разные. – Суперинтендант сунул руку в карман пиджака и достал банковскую расчетную книжку Грегори Мэтьюса. – Может, хотите сами взглянуть?
– Пожалуй. – Рэндол отставил в сторону стакан и, взяв книжку, стал не спеша ее просматривать в полном молчании. Через некоторое время он вернул ее Ханнасайду. – Знаете, суперинтендант, жаль разбивать ваши надежды, но я не могу пролить свет на это дело. А каковы ваши соображения?
– В общем-то у меня их и нет, – признался Ханнасайд. – Ведь я не был знаком с вашим дядей и потому обратился к вам. Полагаю, вы, мистер Мэтьюс, знали его лучше остальных.
