– Нет, но не совсем понимаю, чем еще вы можете заниматься, оставаясь в лагере. Просто прошу вас быть крайне внимательным, быть начеку. И еще я не понимаю, чем одно место лучше другого. Разве что здесь есть дорога, проходящая мимо силосной башни к ферме. До сих пор так и не понял, служит ли она для общего пользования. Но, похоже, ходят по ней все, кому заблагорассудится. Знаешь, Анджела, думаю, нам пора домой, скоро подадут чай. Увидимся завтра в это же время, Лейланд.
Небо, пока они разговаривали, потемнело, нахмурилось; стал накрапывать мелкий дождик, и казалось, капли его зависают в воздухе и затеняют очертания деревьев, словно сама мать-природа милостиво решила накинуть занавес на все ужасы, творящиеся в Ластбери. Анджеле, которой никогда здесь не нравилось, сам дом казался живым воплощением всех ее страхов. Она бы смогла подавить эти чувства, будь воспитанной на цитатах из Агамемнона. Впрочем, сейчас в голове у нее вертелась совсем другая фраза. «Не желаете ли пройти ко мне в гостиную, сказал паук мухе»; а перед глазами так и стояла миссис Халлифорд – огромное, разбухшее от выпитой крови насекомое, вечно что-то замышляющее, вечно опережающее тебя на шаг или два, и все это скрывающееся под маской банальной современной добродетели. Неужели она действительно могла скорбеть об Уорсли? Или и это тоже было лишь частью роли миссис Халлифорд, прелюдией и предлогом к новому шагу в этой ужасной игре?
Успев к началу чаепития, Бридоны застали в гостиной Уолтера Халлифорда. Он утешался, слушая незамысловатые мелодии в исполнении Гилберта и Салливана, но, увидев гостей, смутился и тут же выключил граммофон. Уолтер производил впечатление человека слишком ординарного, слишком простодушного для трагической ситуации, в которой, сам того не подозревая, играл одну из главных ролей. Он показал им газету, где была размещена фотография похорон Уорсли.
– Ненавижу похороны, – сказал Халлифорд. – Знаете, на мой взгляд, как-то неуместно поднимать шумиху и возню для того, чтобы зарыть в землю тело человека, которое затем будет там гнить. Уорсли, разумеется, кремировали, и, как мне кажется, это куда более гигиеничный подход. Все равно мурашки бегут по телу при одной мысли о том, что тебя засовывают в печь и сжигают, как мусор. Впрочем, когда ты мертв, особого значения это не имеет.
– Вам не кажется, – спросила Анджела, – что все происходившее до этих пор довольно неуместно на похоронах? То есть, я хочу сказать, каковы бы ни были деяния человека при жизни, он все равно после смерти присоединяется к принцам и сенаторам земли. Вроде так говорят? Тут я придерживаюсь довольно старомодных взглядов и предпочла бы, чтобы мое тело везла упряжка лошадей, покачивающих плюмажем, вместо того чтобы его запихивали в моторизированный катафалк с постыдной поспешностью, как в случае бедного нашего Уорсли. Да сама смерть – восхитительно старомодная привычка, и переступить через нее довольно сложно.
– Я, наверное, достаточно новомоден, и мне пока что совсем не хочется умирать. Даже думать об этом, миссис Бридон. Нет, ей-богу, прямо в дрожь бросает, стоит только подумать, что и с тобой это может случиться вот так, внезапно, как с бедным Уорсли. Ведь на его месте, если вдуматься, вполне мог оказаться кто угодно. Наверное, я слишком сентиментален, но мне хочется умереть дома, в постели, и чтобы рядом собрались все друзья и близкие, и моя старушка сказала пару прощальных слов. Никогда не знаешь наверняка – сегодня это Уорсли, а завтра, возможно, настанет мой черед. Привет, Миртл, вот и ты. Выпей чего-нибудь, чтобы хоть немного взбодриться. У нас тут с миссис Бридон не слишком веселая беседа получается – об убийстве и скоропостижной смерти.
Рука миссис Халлифорд не дрогнула, когда та взяла бокал с коктейлем. «Эту женщину ничем не прошибешь, – подумал Бридон. – Что-то будет завтра?»
Впрочем, на следующий день ничего не произошло, если не считать того, что любимец Миртл, Алексис, вдруг заболел.
Он лежал в корзине, укутанный в одеяла, перед камином в будуаре миссис Халлифорд, где в камине пылали поленья. Погода улучшилась, снова началась жара, но Алексиса, видимо, продуло накануне ночью. Он лежал вот уже несколько часов, громко кашляя и дрожа от лихорадки. В болезни животное было столь же непростым компаньоном, как и в добром здравии; обычно присущий ему вид крайнего неудовольствия не позволял адекватно судить о состоянии, да и никакой благодарности за хлопоты хозяйки он не выказывал. Женщина же была неутомима – подлетала к двери, как только кто-то входил, и тотчас захлопывала ее и даже опустила жалюзи на окнах во избежание воображаемых сквозняков.
– Бедная его грудка, легкие такие слабенькие, – причитала миссис Халлифорд. – Мы должны завернуть и как следует согреть его, иначе может случиться непоправимое. Я просто не вынесу потери еще одного друга! – добавила она, и Анджела еле сдержалась, чтобы не влепить пощечину этой сентиментальной злодейке.
К ланчу больному лучше не стало, и разговоры миссис Халлифорд только на эту тему изрядно всех утомили. Ведущий ветеринар в Херефорде – «единственный человек, который понимает, сколь хрупкое здоровье у Алексиса» – был в отъезде, и никто не знал, когда он вернется. Может, стоит отвезти пациента в Херефорд и дождаться квалифицированной помощи? Халлифорд при молчаливой поддержке гостей целиком и полностью одобрил эту идею, но перспектива расставания с любимцем пусть даже на день или два приводила миссис Халлифорд в отчаяние. От души жалея несчастного хозяина дома, Бридон сразу после ланча пригласил его на давно обещанный матч-реванш в гольф. И игра была в самом разгаре, когда к ним примчалась миссис Халлифорд.
– Я более не в силах выносить это, Уолтер! Ты должен отвезти Алексиса в Херефорд. Уолтер, ты меня слышишь?
– Что? А, да. – Между противоположными полами никогда не наступит полного взаимопонимания – ровно до тех пор, пока женщина не научится делать скидку мужчине на то, что тот временно увлечен столь пустяковым, с ее точки зрения, занятием. – Прямо сейчас? Мы как раз дошли до самой середины и…
– О, конечно! Главное – это закончить игру, и пусть несчастное животное умирает, взывает о помощи. Каждая секунда дорога! Я бы сама отвезла, но, как назло, жду в гости Фридлэндов. Послушай, я сбегаю и подам машину прямо сейчас. Ты, если, конечно, не очень занят, позвони за это время Джексонам и предупреди, чтобы они тебя ждали. Еще прикажи разжечь камин, и чтобы Джексон сам, лично, осмотрел Алексиса, как только вернется. Поспеши, ради бога, заканчивай с этой дурацкой игрой!
– Ладно, старушка, как скажешь. Я готов в любое время. Вот ключи. Знаете, – добавил он, обращаясь к Бридону, – если у моей жены и есть недостатки, а порой мне кажется, они отсутствуют вовсе, так это только один – она чертовски добросердечна, вот так. Мы вроде бы дошли до середины, верно?
Бридон почувствовал, как ему передается нетерпение хозяйки дома. Ему страшно хотелось пойти следом за ней и выяснить, что же она делает в гараже. Бридон слишком увлекся своими теориями, чтобы поверить – здоровье обезьяны занимает сейчас все ее мысли. Однако никак не удавалось найти подходящего предлога бросить игру в то время, когда Халлифорд, решив отложить срочный телефонный звонок, бесконечно долго готовился толкнуть мяч в лунку. Прошло пять минут, десять, а затем преданный муж вдруг спохватился и вспомнил об инструкциях жены.
– Нет, так не пойдет, Бридон, придется отложить игру. Я должен пойти и позвонить сию же минуту, иначе мое имя будет навеки покрыто позором. Ко времени, когда я закончу разговор, жена уже вернется с машиной. Она, должно быть, заливает бензин. Давайте поиграем после чая, если вы, конечно, не против.
Мистер Халлифорд прошел в дом через застекленную дверь, а Бридон, едва услышав, что телефонный разговор начался, поспешил к гаражу. Едва свернув за угол, он увидел мужчину, подходившего к гаражу с другой стороны – несколько неуверенно и осторожно. Это был Лейланд.
– Приветствую, Бридон, рад, что вы пришли. Я крутился поблизости. Послушайте, а ведь там что-то происходит. Большая машина внутри, дверь закрыта, и мотор работает. Туда кто-нибудь заходил?
– Да, миссис Халлифорд. Во всяком случае, собиралась.
– Дверь! Почему дверь закрыта и мотор работает?
– Дверь закрыта, так как женщина не хочет, чтобы мы услышали, как работает мотор. Послушайте, советую вам отойти и спрятаться ненадолго. Я загляну в гараж и спрошу. Конечно, если он не заперт.
Дверь, похожая на жалюзи или складную крышку письменного стола-бюро, закрывала почти всю фронтальную часть гаража и поддалась при первом же прикосновении. Стоило ей открыться, как в нос Бридону ударил сильный запах бензина, что он даже инстинктивно отшатнулся. Там стоял громоздкий «Моссмен», занимая почти все узкое продолговатое пространство. На водительском сиденье сидела миссис Халлифорд, откинув голову на подушку, тело обмякло и скорчилось, и с первого взгляда было ясно, что она уже не жилец. Впечатление это усиливалось еще и тем, что на щеках женщины не пылал яркий румянец. Природа наградила ее бледной кожей, и эта вызывающая и бесстыдная раскраска, макияж, который она наносила, всегда отчетливо выделялись на сероватом фоне лица. Теперь же оно отливало бледным сиянием, что придавало красоту его чертам, и ощущение создавалось такое, будто видишь ее здоровой впервые за все время. Бридон оглянулся и увидел рядом с собой детектива-профессионала.
