– Позвольте обогатить ваши знания еще несколькими фактами, – начал Бридон. – Чертова обезьяна заболела, и, возможно, это не случайность. Лично я подозреваю, что миссис Халлифорд специально оставила клетку с ней на сквозняке и продержала там всю ночь, чтобы животное простудилось. У них такие слабенькие легкие, бедняжки. Думаю, она была вполне способна отомстить и Сесилу Уорсли… Итак, Халлифорд должен был отвезти животное в ветеринарную клинику. Миссис Халлифорд подготовила для этой его поездки «Моссмен». Прекрасный предлог, чтобы наглухо закрыть все окна в машине даже в такую теплую погоду. Как вы уже говорили, создатели «Моссмена» страшно гордятся его непроницаемыми для сквозняков окнами.
Теперь… Скажу то, в чем сам твердо уверен. Миссис Халлифорд пошла в гараж – исполнить свой тщательно продуманный план. Прикрепила один конец шланга к выхлопной трубе в задней части машины, затем подтянула другой конец к водительскому сиденью. Открыла маленькое отверстие, ведущее в салон, и протянула через него шланг. Женщина держала шланг в руке, и, заметьте, именно в таком положении мы ее и застали. Разумеется, это отверстие оказалось не того размера, но, сунув в него палец, она все же достигла цели – газ почти не попадал в то место, где сидела дама. Затем миссис Халлифорд включила мотор. Она была в полной уверенности, что задняя часть автомобиля заполняется выхлопными газами. Потом все же почувствовала запах, но не встревожилась – вполне естественно, что полностью газонепроницаемым шланг быть не мог.
Вот наконец она решила – вся задняя часть салона заполнилась смертоносным газом. Покончив с этим и закрыв круглое отверстие за спиной, женщина подъехала к двери в гараж. Миссис решила посадить мужа на переднее сиденье и поставить рядом с ним корзину с больной обезьяной. Оба окна, разумеется, должны были быть плотно закрыты. В последний момент она планировала напомнить мужу, что необходимо наполнить бензобак перед выездом из гаража, сославшись на то, что хотела сделать это сама, но забыла. Еще надо было внушить мужу, чтобы он ни в коем случае не держал Алексиса на открытом воздухе, иначе ему станет еще хуже. Потом она махнет Уолтеру на прощанье рукой, а он, войдя в гараж, откроет окошко в перегородке между передним и задним сиденьями, чтобы Алексису было чем дышать, но в то же время не просквозило. Это станет для него роковым шагом – выхлопные газы, скопившиеся сзади, хлынут в отверстие, и он тотчас же потеряет сознание, оставаясь на переднем сиденье. Затем, через несколько минут, миссис Халлифорд зайдет в гараж и снова подсоединит шланг к выхлопной трубе, а другой конец воткнет куда-нибудь, может, в щель между половицами, рядом с передней частью машины. Затем она побежит в дом и во всеуслышание объявит, что ее муж покончил с собой, отравившись выхлопными газами.
– Разумеется, я не уверен, что все обстояло именно так, но, судя по всему, план в общих чертах был таков. Однако она не учла одного обстоятельства – того, что вы с силой придавили этот шланг камнем. Результат – женщина уселась за руль, включила мотор, но шланг, подсоединенный к выхлопной трубе, тут же сорвался под напором выхлопов и стал непригоден для цели миссис Халлифорд. Газ начал скапливаться у пола гаража, затем поднимался все выше и выше, пока не достиг водительского сиденья. Если бы она оставила дверь гаража открытой! Она закрыла ее, опасаясь, что шум мотора может привлечь внимание. Так что никакое это не самоубийство. Это ее вторая попытка совершить преднамеренное убийство. Первый план не удался из-за небрежности миссис Халлифорд, а второй сорвался благодаря вашей предусмотрительности. Вот, собственно, и все.
– Тогда получается, убийца я?
– Если вам угодно расценивать это именно так. Я бы сказал – палач. В любом случае вы ответственны за это происшествие, и этот факт неплохо бы обернуть в вашу пользу.
– Нет, серьезно, если вдуматься – разве я не совершил преступление? Если бы план миссис Халлифорд удался, то ее муж был бы уже мертв и счастлив на небесах, но он жив и определенно несчастен. Сама она вместо того, чтобы умереть, имея весьма мизерные шансы попасть на небеса, была бы жива и разбогатела за счет вашей страховой компании. Ни вам, ни мне не светит за это никакой благодарности, и опять же, при данном раскладе ни вы, ни я ее не заслуживаем. Поэтому мое вмешательство не было преступным, раз никто вокруг не стал из-за него хоть чуточку счастливее?
– Как это похоже на вас, полицейских, – пробурчал в ответ Бридон. – Вы не верите в одно, самое важное. В справедливость. Нет ничего справедливее того, что произошло здесь на этот раз. Срыв плана приносит смерть не какой-то безвинной душе, а заядлой преступнице. Вы вправе повернуть этот кран, фигурально выражаясь, и возрадоваться тому, что возмездие и справедливость восторжествовали. Вы же, наоборот, сетуете на то, что этот поступок не сделал никого хоть чуточку счастливее. Хотя о каком счастье может идти речь! Вам хотелось бы, чтобы зло процветало до тех пор, пока в дело не вступит Скотленд-Ярд, не расследует все и не арестует злоумышленников.
– Все, конечно, очень хорошо, но если оперировать только фактами, получается, что мое вмешательство носило криминальный характер. Это было действие, которое, по-вашему, принесло добро, но ведь оно же могло принести и зло…
– Мой дорогой Лейланд, вот когда доживете до моего возраста – а вам осталось около трех лет, – тогда, возможно, начнете понимать, что это относится ко всем действиям и деяниям человека. Заботиться о всеобщем человеческом счастье, а большинство людей склонны притворяться, что именно этим и заняты, – значит самому остаться в проигрыше. Делать то, что кажется вам правильным, и плевать при этом на последствия – тут-то как раз вы и даете прекрасный шанс провидению вмешаться во все эти игры. Разумеется, вы поступили правильно, придавив этот проклятый шланг камнем, а сделали вы это в тот момент, когда заподозрили, что кто-то затеял с ним какое-то грязное дельце… о нет, пожалуйста, не спорьте! Ладно, пора бы мне вернуться в дом.
Они стояли неподалеку от силосной башни, там, где дорога разветвлялась и одна из ее частей уходила к Херефорду.
– Как бы там ни было, – заметил после долгой паузы Лейланд, – вы намереваетесь замалчивать это преступление. Какой смысл? Разве в этом и заключается торжество справедливости, о которой вы говорили?
– Дело совсем в другом, – возразил ему Бридон. – Если мы с вами выложим все как есть, то, во-первых, нам просто не поверят. Тогда что толку? Во-вторых, если бы нам и поверили, то мы бы сделали бедного Уолтера Халлифорда в тысячу раз несчастнее, чем теперь. Куда лучше, если он будет оплакивать преданную жену, нежели просыпаться по ночам от мысли, что едва не расстался с жизнью, женившись на убийце.
– Так получается, вы верите в справедливость, но не в истину?
– О нет, я верю в вечные истины. Простая правда о том, что произошло в прошлом, как в данном случае. Разве кто-либо наделен особым правом говорить о ней? К тому же выглядит она слишком уж невероятно, а лично я сомневаюсь, следует ли говорить о невероятном. Это смущает людей, сбивает их с толку, делает чересчур подозрительными. В случаях, подобных этому, лично я готов и солгать, как… как полицейский.
Он бросился по тропинке к реке, избегая заходить в дом. Бридон понимал, что не сможет принести дурные вести до тех пор, пока не увидится с Анджелой.
Предположительно (лат.).
Колледж Симона Волхва – вымышленное учебное заведение. – Здесь и далее примеч. пер.
Тит Ливий, «История Рима от основания города».
Челси – район Лондона, в описываемое время излюбленное место обитания небедствующей художественной богемы. Мэйфер – район Лондона, пристанище крупных торговцев.
Гомер, «Одиссея». Песнь пятая. Стих. 70. Пер. В. Вересаева.
Окошко кассы (фр.).
Религиозный орден Св. Иоанна Евангелиста при англиканской церкви, основанный в 1866 г. в одном из центральных оксфордских районов Каули.
Развязка (фр.).
Герой предыдущих романов Р. Нокса.
Патрик Фрэнсис Хили (1830–1910), ученый, священник, президент Джорджтаунского университета (США), известный острослов.
Трудный (фр.).
Уиндраш – приток Темзы.
Альфонс Бертильон (1853–1914) – французский юрист, изобретатель системы идентификации преступников по их антропометрическим данным.
Когда разбитый своим соперником Суллой римский полководец Гай Марий (156–86 гг. до н. э.) высадился у берегов Карфагена и римский наместник Африки предложил ему покинуть пределы области, Марий ответил: «Возвести ему, что ты видел, как изгнанник Марий сидит на развалинах Карфагена». «Так, в назидание наместнику он удачно сравнил участь этого города с превратностями своей судьбы» (Плутарх, «Сравнительные жизнеописания»).
