Михаил Шаламов - Строгий заяц при дороге

Едва ли не любимое занятие в литературе — определять, что важнее и нужнее для читателя, то есть какой жанр предпочтительнее. Одни говорят: народ надо воспитывать на высоких примерах прошлого. Другие: нет, ему нужна суровая правда современной жизни. Да что вы! — твердят третьи, — ничего этого люди не любят и не читают, им подавай детектив, авантюрный роман, да позакрученнее! Больше военных произведений! Фантастики! — слышатся голоса четвертых и пятых. В таких спорах идет жизнь, протекает золотое время. Между тем литература, все ее жанры движутся тоже — каждый развивается своим путем, порой они взаимопроникают друг в друга и образуют причудливые смешения самой жестокой реальности и фантастики, истории и авантюрного сюжета, детектива и сатирической прозы… Путей ее не укажешь, не определишь и не угадаешь заранее. А насчет того, который из жанров нужнее, — было же сказано раз ясно и точно: хорош любой, кроме скучного!

Михаил Шаламов не умеет писать скучно. Значит, налицо главный признак литературной одаренности.

О чем произведение — не принято говорить в предисловии. Пусть об этом узнает читающий. Но все-таки…

«…Лечит только ПРАВДА. Порой она бывает неудобной, за нее порою бьют и, конечно уж, на правде не разбогатеешь. Зато — останешься человеком». Верные, хорошие слова! Дорого обходится людям духовное одичание и забвение высоких понятий. Не странно ли только, что звучат эти слова со страниц произведения, где реалистическая проза смешивается с гротеском и перемежается откровенно фантастическими, сказочными сценами из некоей старинной повести? А почему, собственно, странно? Важно, что они сказаны. И стоит прочитать повесть М. Шаламова «Строгий заяц при дороге», чтобы убедиться еще раз, сколь интересен бывает сплав разных жанров, вышедший из-под пера талантливого человека.

Жалеть ли о том, что перед нами не сугубо реалистическая книга, где строго предопределены судьбы и поступки, тщательно выписаны характеры, внешние черты героев и т. д.? Такой приземленной унылостью тянет порою от них…

В данном же случае, как говорил лукавый и мудрый Виктор Шкловский, —

«Речь идет о щелях в мире действительности.

Мы их видели.

Там был свет».

Я заканчивал починку старенькой «Ригонды», когда в цех заглянула наша приемщица Катерина и, разыскав меня взглядом, окликнула:

— Эй, Макс, к тебе пришли!

Я вытер руки тряпкой и вышел в коридор. Конечно же это была Ася. И сразу было заметно, что у нее не все в порядке. Я Аську знаю, как самого себя, и всегда замечаю, когда у нее не все ладно.

— Здравствуй, Макс, — попыталась она улыбнуться. — Ты знаешь — Хомяк пропал!

— Куда пропал? — не понял я.

— Сказал, что в командировку уезжает. Я его ждала, а сегодня пошла к нему на работу. Они там меня на смех подняли: какие, мол, говорят, у бармена могут быть командировки! А он, оказывается, отпуск на две недели взял. Ну разве можно так обманывать человека?! — и Ася заплакала.

Я смотрел на сестру. Женщин с такими глазами, как у нее, обманывать — преступление. Но их обманывают сплошь и рядом, обманывают походя, все кому не лень.

— Ты успокойся, Ась! — сказал я ей. А что еще можно сказать женщине в такой ситуации? — Найду я твоего Хомяка. Из-под земли я его достану и морду ему набью, чтобы не зарывался. А ты иди домой и жди меня. Я обязательно его найду! — И осторожно подтолкнул Асю к выходу. Она поняла и ушла, зябко кутаясь в серебристый песцовый воротник, славная моя сестренка.

Я вернулся в цех. Вот уж Аськина проблема мне совершенно ни к чему! На носу — сессия, а у меня контрольные не написаны. И переводы с английского… Эта чертова уймища знаков. Когда я только все это успею? А теперь еще и Хомяка искать! Я, конечно, понимаю — дело молодое, но вот так, внаглую, обманывать свою жену… Для этого нужно быть Хомяком!

Ася моложе меня на четыре года. Сейчас она, конечно, «дама солидная», а вот когда наши с ней родители погибли в автокатастрофе, была Аська совсем еще девчонкой. На меня тогда сразу все заботы рухнули: и дом, и учеба, и с деньгами нужно было как-то выкручиваться. Попал я в порочный круг — бросить институт для меня значило уйти в армию и оставить Аську безо всякой поддержки. А ведь надо было жить на что-то. Я подрабатывал ночным сторожем, ввязывался в долги — порой совсем безнадежные — и, вконец запустив учебу, все-таки загремел из института за перманентную академическую неуспеваемость. Паниковал жутко. Не за себя, конечно, — за сестренку. А та перед самым моим уходом в армию объявила, что собралась замуж за Хомяка. Славку Хомяка я знал давно, с детства. Он был нормальный веселый парень, правда, ужасный задира и плут. Но мне это тогда в нем нравилось. Хомяк, он даже дрался весело, без злобы. И когда мне в детстве от него перепадало, я не мог долго сердиться на Хомяка.

К тому времени Славка уже успел отслужить срочную, работал на городском холодильнике и вполне мог содержать семью. Помню, я тогда подначивал Аську:

— Какая же у тебя теперь фамилия будет? Хомячиха, что ли?

Ася фыркнула:

— Вот еще! Свою оставлю: Аблакатова! Имею на это полное гражданское право! — снова рассмеялась и Добавила: — Видел бы ты, как Славка рассердился, когда я это ему сказала. Он съесть меня был готов. А я на своем настояла.

Аська еще не догадывалась, что эта ее «победа» над Хомяком была первой и последней. И то потому только, что Хомяк больше делал вид, чем настаивал. Ему самому не слишком-то нравилась своя фамилия, которая совсем уж не сочеталась с красивым славянским именем Святослав. Да его почти и не называли по имени — все Хомяк да Хомяк. Любому надоест. Может быть, он и сам рад был бы сменить фамилию и стать Аблакатовым. Но он слишком самолюбив, наш Хомяк, и на любой компромисс со своей гордыней издавна хаживал, как на медведя, — с рогатиной и душевной яростью. Поэтому Славка предпочитал нести свой крест до конца.

Мои проводы в армию совпали с их свадьбой, и на следующее утро я ушел на призывной пункт, спокойный за судьбу своей сестры.

Когда я вернулся, у Аськи с Хомяком уже рос сын Леха, фамилия у парня была материнская. Папаша его обзавелся «Москвичом», трудился барменом в большом пивбаре и, отрастив пузочко, стал еще жизнерадостнее и наглее. Аська ревновала свое сокровище ко всем женщинам на свете, готова была пыль с него сдувать. Только Хомяк пылью не покрывался — не в его это было характере.

И вот теперь он пропал.

Делать было нечего: взялся искать Хомяка — ищи. Прикинул я все плюсы и минусы, настрочил бумажку на трехдневный отгул в счет сверхурочной работы и подписал ее у Иннокентия Ивановича. Старикана я еще никогда не подводил, работой моею он доволен и поэтому, поворчав для проформы, И. И. черкнул на моем заявлении свою подпись и махнул рукой — мол, аудиенция окончена.

Около часа я еще ухлопал на «Ригонду», довел ее, как говорится, до ума, остался доволен и, попрощавшись с мужиками, отправился в отгул.

— Макс, ты куда-то ехать собрался? — в последний момент окликнула меня Катерина.

— Еще не знаю. Может, и съезжу куда-нибудь.

— Заказец тогда прими! — Катерина, порывшись в сумочке, достала оттуда и протянула мне измятую четвертушку тетрадного листа. На бумажке крупными латинскими буквами было начертано: «Semen Cucurbitae».

— Заглядывай в аптеки. Средство, правда, отечественное, но попадается очень редко. Встретишь — покупай как можно больше, вместе пощелкаем. Оно дешевое, тридцать копеек упаковка.

Я согласно кивнул, сунул бумажку в карман и вышел на улицу. Морозец был под тридцать. В глаза катила зима, снег под ногами крахмально хрустел и потрескивал, и дышалось тоже—с хрустом.

Сначала я решил заглянуть к себе, перехватить тарелку борща. По дороге завернул в аптеку на углу — нет ли там этого самого отечественного дефицита? Протянул в окошечко свою четвертушку, и оттуда на меня хитренько прищурилась аптечная девушка. Есть, говорит, данное средство. Тридцать пять копеек за упаковку. И выдает мне десять коробок этого самого дефицита. А на каждой коробке аршинными буквами написано: «Эффективное глистогонное средство». Господи, что эта девушка обо мне подумает! Ну, Катерина! Ввела во грех!

Сложил я злополучный дефицит в портфель и только теперь разглядел на коробках русскую надпись чуть пониже латинской: «Семя тыквенное». Ну, Катерина, ты и даешь!..