Дэйв Барри - Большие неприятности

Начну с предостережений. Эта книга не для подростков. Я подчеркиваю это, так как из приходящей ко мне почты знаю, что подростки читают мои юмористические сочинения и газетные колонки. Я от этого в восторге. Но данный опус — произведение не для них, потому что некоторые из моих литературных героев говорят на языке взрослых. Я вовсе не хотел, чтобы употреблялись всякого рода словечки, но персонажи перли напролом и поступали по-своему. Встречаются и такие личности.

А теперь благодарности.

Прежде всего я хочу выразить признательность своему редактору в издательстве «Путнэм» Нилу Найрену, которому не только пришла в голову мысль, что я должен создать роман, но который расписал мне это дело как большую потеху. Нил всегда оказывал мне поддержку и давал отличные советы, поэтому я прощаю его за то, что он не предупредил меня с самого начала, что на пути литератора мне придется столкнуться с такими штуками, как персонажи и сюжет.

Благодарю своего агента Ала Харта, также подбивавшего меня попробовать себя в прозе. Я всегда слушался Ала, который невозмутимо направлял корабль моей писательской карьеры сквозь штормовое море, твердо держа одной рукой румпель и сжимая в другой стакан с каким-нибудь освежающим напитком.

Мне повезло, что у меня есть друзья — прекрасные романисты, щедро поделившиеся со мной своим опытом как раз в то время, когда я и вправду засел за книгу и вдруг обнаружил, что не имею ни малейшего представления, о чем она. Я особенно хочу поблагодарить Карла Хайаасена — мастера того жанра, в котором я пытался писать: повествования о куче придурков из Южной Флориды, — а также Стивена Кинга, Элмора Леонарда, Пола Левина, Ридли Пирсона, Леса Стандифорда. В основном все они советовали не слишком беспокоиться поначалу о сюжете. Все, кроме Ридли, человека в высшей степени дисциплинированного, который уже сегодня знает, что будет есть на завтрак 12 мая 2011 года (чай и английский маффин без масла). Я благодарю также Джеффа Арча за слова ободрения, в том числе и за те, на идише, которых я не понял.

Глубокая благодарность моему научному ассистенту Джуди Смит. Я постоянно призывал к себе Джуди и задавал ей вопросы типа: «Сколько молока в среднего размера таитянском кокосе?» И через десять минут она каким-то непостижимым образом связывалась с самым выдающимся в мире авторитетом по молоку таитянских кокосов и являлась ко мне с уймой информации, а я ей на это говорил: «Ой, оказывается, все это мне ни к чему». И самое замечательное, что она так ни разу на меня и не разозлилась.

Я благодарю Луиса Альбуэрне и Бобби д’Анжело, которые рассказали мне массу полезного: первый о полицейских приемах, а второй — о реактивных истребителях. Возможно, я понял все неправильно, но это уже не их вина.

Наконец, я хочу поблагодарить всех вас, кто поддерживал меня долгие годы, читая мои газетные колонки и книги, и кто теперь (кроме подростков) последует за мной в мир литературного вымысла. Я надеюсь, что чтение этой книги доставит вам такое же наслаждение, какое получил я, создавая ее. Я хочу сказать, с того момента, когда понял, о чем же все-таки сюжет.

Пагги (Мопсик) продержался на работе в гриль-баре «Веселый шакал» (впрочем, никакого гриля там не было) уже почти три недели. Для Пагги это был личный производственный рекорд. Теперь, покончив с карьерой полупрофессионального бродяги, он, сказать по правде, даже всерьез подумывал осесть в Майами, пустить корни и, чем черт не шутит, приискать себе для ночлега местечко под крышей. Хотя, ничего не скажешь, дерево, на котором он жил, ему полюбилось.

Вообще Пагги в Майами все было по душе. Нравилась теплынь. Нравилось, что полицейские в общем и целом терпимо относились к людям его сорта — личностям, одним фактом своего существования склонным нарушать законы. Законы, о которых прочие солидные граждане даже не задумываются, например, сколько времени разрешается сидеть в каком-нибудь заведении, ничего не покупая. В Майами подавляющее большинство полицейских одним своим видом, казалось, говорили: «Да сиди ты сколько влезет, не стреляешь, и то ладно».

Еще Пагги нравилось, что в Майами повсюду слышишь испанскую речь. Пагги даже стало казаться, что исполнилась его заветная мечта и он живет за границей. Впрочем, один разок ему и в самом деле довелось побывать за границей. Случилось это четыре года назад, когда после длинного и смутно запомнившегося уик-энда в Буффало он был ненадолго арестован на канадской стороне Ниагарского водопада за то, что справил малую нужду в музее Рипли «Хотите верьте, хотите нет»[1].

Самое смешное, что Пагги вовсе не стремился попасть именно в Майами. Просто когда, покинув приют для бездомных в Кливленде, он двинулся автостопом в южном направлении в поисках теплых краев, где можно было бы перезимовать, случилось так, что водитель подобравшего его грузовика направлялся в порт Майами, прямо в центр города.

А еще Пагги подвезло, что он явился в город в день выборов. Он и часа не бродил по улицам, когда рядом с ним остановился белый фургон. Пожилой водитель сказал что-то по-испански и показал десятидолларовую бумажку. Пагги, решив, что дядька предлагает ему отсос, помотал головой: «Не занимаюсь». Мужчина тут же перешел на английский и объяснил Пагги, что за эти десять долларов он должен всего-навсего проголосовать.

— Так я же не местный, — удивился Пагги.

— Никаких проблем, — заверил его дядька.

Итак, Пагги уселся в фургон. По пути водитель подобрал еще семерых избирателей мужского пола, некоторые из них весьма крепко благоухали.

Прибыв на место, вся компания отправилась на избирательный участок и дядька объяснил, что им делать. Членов избирательной комиссии все происходящее, похоже, нисколько не интересовало.

Когда наступила очередь Пагги голосовать, он назвался, как ему было велено, Альбертом Грином, записавшись при этом как Албирт Грийн. Настоящий Альберт Грин скончался в 1991 году, но с тех пор частенько голосовал в Майами. Бюллетенем мистера Грина Пагги проголосовал за кандидата в мэры по имени Карлос Какой-то-там, затем вышел на улицу, где и получил свою десятку, что в его глазах было никак не меньше миллиона долларов.

Прежде Пагги никогда не голосовал, но в тот поистине волшебный день, разъезжая по Майами в белом фургоне, он участвовал в выборах мэра четыре раза на четырех избирательных участках. Первые три голосования стоили по десятке каждое. После четвертого водитель фургона заявил, что цена упала до пяти долларов, но Пагги согласился. Он сознавал, что получил от города Майами так много, что не грех и поделиться малой толикой.

Свой последний бюллетень Пагги опустил в районе Майами под названием Кокосы, где водитель фургона его и оставил. Пальмы, вода, слабо покачивающиеся на фоне ярко-голубого неба мачты парусных шлюпок. Пагги подумал, что в жизни не видел места красивее. Ему было хорошо, тепло, в кармане лежало тридцать пять долларов, чего с ним никогда не бывало. Он решил потратить их на пиво.

Порыскав по округе в поисках хорошего местечка, он быстро отмел туристские бары в центре Кокосов, где пиво могло стоить долларов пять — по мнению Пагги, безумно дорого даже для парня, получающего по десятке за каждое голосование. Итак, выйдя на менее респектабельные окраины, Пагги наткнулся на гриль-бар «Веселый шакал».

«Веселый шакал» явно не принадлежал к заведениям высшего класса. Потребовалась бы не одна тысяча долларов, чтобы довести его до состояния забегаловки. От неоновой вывески над окном светилась лишь часть, возвещающая «акал». Входящий с улицы сквозь мрак, что царил внутри, первым делом натыкался взглядом на туалет, несколько лет назад утративший дверь. Случилось это, когда клиент, потерявший надежду справиться с дверным запором, пробил себе путь на свободу при помощи огнетушителя. В темном баре Пагги шибанул в нос застоявшийся запах пива. По телевизору передавали мотоциклетные гонки. Стены украшали неряшливо нацарапанные словечки и изображения гениталий. Пагги почувствовал себя дома.

У стойки бара, где он уселся, никого не было, кроме какого-то бородача в дальнем конце, разговаривающего с барменом на языке, который не был английским, но на слух Пагги не походил и на испанский. Мордастый, толстый бармен взглянул на Пагги, но и не подумал подойти.

— Дайте мне «будвайзер», — попросил Пагги.

— Деньги имеются? — осведомился бармен.

Пагги не обиделся. Действительно, по его виду не скажешь, что у него водятся монеты. Да они обычно и не водились.

— Есть, — отозвался он, выкладывая на стойку всю свою наличность — три десятки и одну пятерку. Бармен молча откупорил бутылку и поставил ее перед Пагги. Затем, взяв пятерку, положил взамен три доллара и две монеты по двадцать пять центов. Проделав все это, он вернулся к бородачу, сказал что-то такое иностранное, и оба засмеялись.