Тьерни Макклеллан
Наследница по кривой
Когда в то субботнее утро, в начале июня, раздался звонок в дверь, я как раз замышляла убийство, — надо же, какое совпадение.
Это убийство я обдумываю каждый раз, когда делаю зарядку. Пока верчусь, кручусь и прыгаю до седьмого пота, я стараюсь притупить боль, изобретая самый остроумный способ прикончить Джейн. Когда я только начинала, мне хватало двадцати минут упражнений под ее безжалостно веселенькое видео, чтобы прийти к выводу: мисс Фонда определенно заслуживает смерти. Во-первых, потому, что в свои пятьдесят с хвостиком она выглядит просто ослепительно. Если бы не это обстоятельство, я бы до конца дней своих оставалась толстухой с четвертым номером бюстгальтера — беззаботной, добавлю, толстухой.
Во-вторых, женщина, которая выпускает видеокассеты с упражнениями, не может не быть садисткой. Достаточно одну минуту понаблюдать, как Джейн с безмятежной улыбкой скручивает в узел свое стройное, исключительно здоровое тело, втихомолку потешаясь над всеми нами, как тут же становится ясно: у бедняжки серьезные проблемы. Особые нелады у мисс Фонды с женщинами моего возраста, иначе она не заставляла бы нас делать упражнения, с которыми и прытким школьницам не справиться.
Я уже три месяца мучаюсь под надзором Джейн, однако мне так и не удалось дотянуться руками до пальцев ног. Более того, просто сделать им ручкой мне тоже нелегко — как физически, так и морально. Нет-нет, ожирение тут ни при чем. После того как я решилась на неслыханную жертву, отказавшись от мороженого и картофельных чипсов, мой вес, по выражению врача, стал «оптимальным»: 65 кг при росте 167 см. И тем не менее пальчики на ногах по-прежнему пребывают в прекрасном далеке.
Догадываюсь, что сказала бы Джейн: без труда не выловишь и рыбку из пруда. И возможно, добавила бы: где ж ты раньше была? В сорок один год начинать делать зарядку, наверное, поздновато. Честно говоря, мой внешний вид мало волновал меня, пока вдруг три месяца назад я не обнаружила, что задыхаюсь, пересекая из угла в угол комнату в небольшом домишке дачного типа. А поскольку, будучи риэлтором, я как раз усиленно занималась продажей этого самого дачного домика, то хватать ртом воздух мне приходилось регулярно.
Тогда-то я и купила видеокассету Джейн Фонды. Лично я думаю, что мисс Фонда должна мне спасибо сказать. Вряд ли на огромном видеорынке найдется много желающих научиться сгибаться в три погибели, да еще заплатив за сомнительную радость лицезреть попрыгунью Джейн 29 долларов 95 центов плюс налог.
Как бы то ни было, в то субботнее утро я пыхтела, сгибаясь и погибая, пока через двадцать минут меня не осенило: если сбросить Джейн в чан с шоколадным сиропом, а потом бомбардировать ее вишнями с ликером, не позволяя вынырнуть, — это будет то, что надо. Вышеупомянутый звонок прервал мои занятия и унял тягу к убийству.
Под трели звонка я размышляла, стоит ли открывать дверь. Свою спортивную амуницию — фиолетовый купальник и фиолетовые лосины — я приобрела с большой скидкой в тот же день, когда купила видео. Тогда, в магазине, мне не пришло в голову задуматься, почему этот наряд был выставлен на распродажу. Истратив 29 долларов 95 центов плюс налог на кассету, я обрадовалась случаю обзавестись купальником и лосинами за сущие гроши. Но дома, распаковав покупку, я быстро догадалась, почему этот прикид был понижен в статусе и цене. В нем я напоминала переспелую виноградину. А после тридцати секунд занятий с Джейн моя физиономия также приобретала фиолетовый оттенок.
Стоя посреди гостиной, я хорошо различала фигуру на моем крыльце. Посетитель вглядывался в полупрозрачные шторы, которыми были занавешены узкие окна холла. Но если я могла видеть его, значит, и он мог видеть меня — огромную запотевшую виноградину посреди комнаты. И надо было быть глухим, чтобы не слышать, как Джейн задорно выкрикивает инструкции.
Вздохнув, я вырубила Джейн и пошла открывать.
— Заказное письмо для Скайлер Риджвей, — объявил почтальон. Я заметила, что он избегает смотреть на меня. С этим парнем мы были хорошо знакомы. Насколько можно быть хорошо знакомой с мужчиной, который в течение десяти лет приносит тебе почту. В тех редких случаях, когда почтальон отдавал мне корреспонденцию лично в руки, он обращался ко мне по имени — "миссис Риджвей". На этот раз он явно отказывался узнавать меня в костюме виноградины. Почтальон протянул мне квитанцию, ручку, чтобы расписаться, и с явным облегчением поспешил прочь.
— Спасибо, — бросила я быстро удалявшейся спине и вскрыла конверт. В следующий раз накину халат, прежде чем открывать. Чтобы зря не пугать людей.
Письмо было кратким и деловитым: "Уважаемая миз Риджвей,[1] сим уведомляем, что вы значитесь в числе наследников Эфраима Бенджамена Кросса. Просьба явиться на официальное оглашение завещания мистера Кросса в фирму Бентли, Стерна и Гласснера, Ситизенс Плаза, 2300А, Луисвиль". Церемония была назначена на следующий понедельник, в 2.30 пополудни.
Я прочла письмо дважды и почувствовала, что фиолетовая краска начинает сползать с моего лица. Я также обнаружила, что стою, тупо уставясь на письмо, словно ожидая, что под моим пристальным взглядом слова изменятся и в них появится смысл. Перевернув конверт, я прочла адрес: "Скайлер Риджвей, 17443, Гарвардский проезд, Луисвиль, Кентукки, 40205". Все правильно, мое имя и мой адрес. Но кто бы мне объяснил, с какой стати мистер Эфраим Кросс вздумал меня облагодетельствовать? Я даже не была с ним знакома!
Правда, я о нем слыхала: в Луисвиле мистер Кросс был заметной фигурой. Председатель "Опекун и K°" — прибыльной компании, владевшей сетью домов для престарелых в штатах Кентукки и Теннесси, Эфраим Кросс был если не самым богатым человеком в Кентукки, то по крайней мере входил в первую десятку богачей. Его фотографии регулярно появлялись в луисвильском «Курьере», большей частью в разделе «Бизнес», но иногда и в "Светской хронике". На открытии ежегодных Больших Скачек он по традиции чокался с сильными мира сего, а в воскресенье, после заключительного заезда, «Курьер» обязательно печатал снимок трибуны для миллионеров, среди которых неизменно восседал Эфраим Кросс.
Думаю, почти все жители нашего города слышали об Эфраиме Кроссе. И если они читали позавчерашний «Курьер», то им также было известно, что он умер. Как сообщили газетные заголовки, тело мистера Кросса было найдено в среду вечером в его «БМВ», припаркованном к обочине дороги в глухой части парка Чероки. Ему прострелили голову.
У меня мурашки побежали по коже, когда я узнала о смерти Кросса. Парк Чероки — городской лесной массив — располагался неподалеку от Холмов, района, где я живу. Передовицу в «Курьере» я читала в четверг вечером, после работы, но не поленилась встать, чтобы проверить, заперты ли обе входные двери.
Однако настроение не улучшилось. Продолжив чтение, я выяснила, что на коленях убитого был найден цветок, в котором полиция опознала лютик. Надо же, невиннейшее растение! Сыщики заключили, что либо Кросс привез цветок с собой, чтобы кому-то подарить, либо его оставил убийца. Я представила себе веселенький желтый цветочек на месте кровавого преступления, и мне стало грустно. Наверное, поэтому два дня спустя я все еще помнила, как был убит Эфраим Кросс.
Тем не менее тот факт, что я знала этого человека в лицо и помнила, как он погиб, еще не означал, что он должен был оставить мне наследство. Как ему вообще взбрело в голову что-либо мне завещать? Вряд ли Эфраим Кросс просто ткнул пальцем наугад в телефонную книгу и выбрал себе несколько наследников. Не говоря уж о том, что моего имени в телефонной книге не было. Я изъяла свой номер из справочника три года назад, после того как некий подонок повадился звонить по ночам и говорить гадости. На то, что он плел, мне было начхать, но выбранное им для развлечения время приводило в бешенство — глубокая ночь! К моральному ущербу он добавлял физический.
Если не по справочнику, то как иначе Кросс узнал мое имя? Наши пути могли бы пересечься единственный раз, месяца полтора назад. Тогда агентство недвижимости, на которое я работаю, — "Квадратные футы Джарвиса Андорфера" — вело переговоры о продаже одного из доходных домов Кросса. Однако не я занималась этой сделкой.
И не потому, что мне недостало квалификации. Вот уже девять лет, как я получила лицензию риэлтора, и мне приходилось вести куда более сложные дела и продавать куда более дорогую недвижимость, чем имущество Кросса.
Нет, полагаю, никто не упрекнет меня в предвзятости, если скажу: главная причина, по которой ни я, ни какой другой служащий фирмы не занимался делом Кросса, заключалась в том, что Джарвис Андорфер — биржевой брокер и по совместительству владелец фирмы — был просто не в силах выпустить из собственных лап такого влиятельного клиента, как Эфраим Кросс. Старина Джарвис — спаси господи его мелкую алчную душонку — взялся за дело лично.
