Приватный танец для темной лошадки
Листик петрушки приклеился к Риткиной верхней губе в самой середине, сделав ее похожей на кролика с ажурными зелеными зубами. Наверное, в тот момент это показалось мне забавным, потому что я глупо захихикала и протянула подружке колечко морковки, выуженное мною из безвкусного ресторанного холодца.
Надо сказать, к тому времени забавным мне казалось все на свете. Люди в ресторане представлялись милыми и душевными существами, мир виделся необъятным и прекрасным, а жизнь — волнующей и непредсказуемой.
Думаю, русскому человеку сразу станет ясно: я была пьяна. Дело даже не в том, что я злоупотребляю. Скорее, дело в том, что обычно я как раз не злоупотребляю. Оттого в тот злополучный вечер восьмого марта я так быстро накидалась и вела себя глупо, хотя самой себе казалась неотразимой. Это тоже понятно каждому любителю «заложить за воротник».
Ритка, которая, кстати, и вытащила меня и в этот злосчастный ресторан, и в этот злосчастный город против моей воли, этих восторгов почему-то не разделяла. Скорее всего потому, что, помимо возлияний, была занята выслеживанием своего блудного любовника Аникеева.
Он то появлялся, то скоропостижно исчезал, совсем как зарплата в моем кошельке. Собственно, из-за Лехи Аникеева я и оказалась в неподходящее время в неподходящем месте. Но в тот момент я об этом еще не подозревала, оттого и веселилась, покачивая ногой в такт музыке, периодически порываясь пуститься в неукротимый пляс. Но обо всем по порядку.
Лучшая подруга Ритка позвонила мне ровно в три часа дня — я как раз пришла из Дома детского творчества, где уже третий год преподавала народные танцы малышам от 3 до 10. Точнее, пришла я из кафе возле работы. Коллегами мы скромно отметили Международный женский день с единственным мужчиной в коллективе — завхозом Никаноровичем, который и откупоривал нам шампанское.
Придя домой, я завалилась на диван, уставилась в потолок и принялась размышлять, как мало радостей в жизни молодой красивой девицы в самом расцвете сил. Не то чтобы я была обделена мужским вниманием, скорее наоборот: папаши, приводящие своих чад на танцы, посматривали на меня с нездоровым интересом и даже частенько делали откровенные намеки. Однако мое строгое воспитание не позволяло воспринимать их всерьез, а познакомиться с кем-то стоящим вне работы все как-то не получалось.
В женском коллективе это всегда сложно, а шастать по клубам мне было некогда: вечером я училась на заочном, днем работала, а на выходных отсыпалась или ездила к родителям.
Ритка утверждала, что я просто «дубина стоеросовая», раз позволяю даром пропадать такой красоте. С моими внешними данными мне бы сниматься для обложек мужских журналов, а не плясать казачок с детишками, вытирая их сопливые носы (заметьте, не я это сказала).
Размышляя о бренности бытия, я малость придремала, так что Риткин звонок застал меня врасплох.
— Ты что, как всегда валяешься на диване? И это в такой день? Ася, сколько раз я тебе говорила…
— Тысячу, тысячу раз говорила… — поспешно прервала я ее поток мыслей, почесав за ухом в ожидании нравоучений.
Ритка, в отличие от меня, времени даром не теряла. Она работала в отеле администратором. Отель этот был крайне любим иностранцами и местными «мафиози», поэтому отбоя от кавалеров у подружки не было. Пока Ритка что-то бурчала в мой адрес на том конце провода, я ненавязчиво вклинилась с оригинальным вопросом:
— Как дела?
— Как сажа бела. Хуже некуда. Ты прикинь, этот козел мне изменяет! Я подслушала его разговор по телефону и…
— Какой именно козел? — кашлянула я.
— Аникеев конечно, — обиделась Ритка. — Островский у меня зайчик, Леванов — пушистик, а этот — форменный козел.
Риткина жизнь была чрезвычайно насыщена мужчинами, но, справедливости ради, стоило отметить, что Аникеев в списке донжуанов лидировал уже примерно год. Их бурный роман, завязавшийся все в том же отеле, понемногу перетек в вялотекущий: Аникеев периодически приезжал к Ритке с шампанским, но замуж ее не звал, отговариваясь работой. Чем он конкретно был занят, никто не знал, но его надменный взгляд, повадки бандита и шикарная тачка прозрачно намекали на причастность к неким таинственным околокриминальным структурам нашего города.
— Так что там с Аникеевым? — вздохнула я, потому как приготовилась к испытаниям. Ритка могла часами костерить его почем зря, я — давать ей советы, а через день Ритка в обнимку с Аникеевым шла в ресторан, а я чувствовала себя круглой дурой.
— Прикинь, заехал, привез мне розы и духи, поздравил типа, а сам свалил. Говорит, срочные дела по работе, командировка, мол, у него. Пока он в туалете по телефону с кем-то болтал, я делала вид, что в душ пошла, а сама слушала. Он сегодня будет в Лисках, ужинает в ресторане «Турист» в 8 часов. Своими ушами слышала, как он его заказывал.
— Ну и? Заказал себе номер в городе, будет там ночевать. Вполне понятно, что он хочет поужинать…
— Нет уж, потом я в телефоне у него покопалась, пока он в душе был. Там эсэмэски от какой-то Марины. Я дважды два сложить умею, уж поверь мне. С чего вдруг ему понадобилось 8 марта ехать в какой-то Мухосранск? Ясен перец, чтобы поздравить свою Маринку. Кобель вонючий!
Тут Ритка стала всхлипывать, я бормотала что-то утешительное. Хотя, если честно, от Аникеева как раз и ожидали чего-то подобного. Представить его добропорядочным семьянином у меня не получалось. Судя по всему, у Ритки тоже. Упорствовала она, конечно, из вредности. Но внезапно престала всхлипывать и заявила решительным голосом:
— Мы тоже туда поедем, собирайся! Я заеду за тобой через полчаса!
— Куда собирайся? Зачем собирайся? — заволновалась я и зачем-то натянула плед до самого подбородка.
— Хочу заявиться в этот ресторан во всей красе.
