Мы просмотрели с полсотни подобных сюжетов, и Шарпей (мистер Шарп) комментировал их примерно так:
– Ричард Мэттьюз, возраст двадцать три года. Унес с заправки четыреста восемьдесят пять фунтов. Задержан через три дня, после того как полиция установила личность грабителя по записи с камеры видеонаблюдения. Кассир и покупатель его опознали. Мэттьюзу вменили в вину причастность к четырем другим налетам – все они были совершены на автозаправках или в угловых магазинчиках. В общей сложности его обвинили в пяти грабежах с отягчающими обстоятельствами, трех случаях нанесения физических увечий и одном случае умышленного причинения телесных повреждений. Мэттьюз получил восемь лет тюрьмы и вышел на свободу через пять с половиной. Банстед, вы записываете?
– Э-э… да.
– Хорошо. Вся эта информация понадобится вам длятого, чтобы вывести принцип Гафина.
– А что такое «принцип Гафина», сэр? – раньше времени поинтересовался Крыса.
– Я как раз собирался это объяснить, молодой человек.
Если будете слушать меня внимательно и не станете бежать впереди паровоза, может быть, мы все-таки доберемся до сути. Разумеется, если вы не против.
Крыса скорчил обиженную гримасу и обвел взглядом класс, но ответом ему были только смешки и неприличные жесты с использованием среднего пальца.
– Итак, принцип Гафина предельно прост. Стоит ли оно того? Оправдан ли риск? В конечном счете, проиграл или выиграл мистер Мэттьюз?
– Проиграл, конечно, – подал голос Шпала. – Раз смыться не удалось, значит, дело – труба.
– Спасибо, мистер Уильяме, за доходчивость. Очень умно.
Если тебя сцапали – ты проиграл, если сумел смыться с до бычей– выиграл. Я правильно понял, мистер Уильяме?
Шпала почуял подвох и решил проявить осторожность:
– Гм… не знаю. То есть, я хотел сказать… если тебя задержали, значит… м-мэ…– Мистер Уильяме, каждого преступника в итоге поймают. Каждого. Возможно, в некоторых случаях ему удастся уйти, но не во всех. Рано или поздно каждый преступник сядет в тюрьму, – с расстановкой произнес Шарлей и большими буквами записал фразу на доске.
– Запомните мои слова, потому что это наиважнейшая истина, которую я и все остальные учителя в Гафине будут вдалбливать в ваши головы, пока вы здесь находитесь, – сказал он, а затем повторил еще несколько раз (для тех, кто каким-то образом выпал из зоны приема сигнала): – Каждый преступник сядет в тюрьму. Каждый преступник сядет в тюрьму. Каждый преступник сядет в тюрьму.
Мы начали переглядываться, сдавленно хихикая. Процесс перевоспитания оказался не столь тонко организованным, как я боялся поначалу. Само собой, каждый преступник сядет в тюрьму. Блин, мне талдычили об этом едва не с пеленок. Сделаешь то-то и угодишь за решетку. Действие «X» при обстоятельствах «V» повлечет результат «2». Черт возьми, если уж до сих пор никто не сумел погасить во мне жажду азарта, вряд ли у Шарпея есть серьезные шансы.
– Принцип Гафина позволяет сопоставить процент риска и вознаграждения, – продолжил он, – оценить, стоило ли совершать преступление.
– Стоило ли? Если попался, то нет! – фыркнул Рыжий.
Шарлей скептически скрестил руки на груди.
– Вот как? Хорошо, тогда позвольте спросить: вас когда-либо оставляли после уроков?
– Ясен пень, конечно, оставляли.
– Это стоило того?
Рыжий задумался и притих, а Шарлей тем временем обратился к остальным:
– Кого еще в качестве наказания оставляли после уроков?
– Меня! – прозвучал коллективный ответ.
– Повторяю вопрос: стоило ли оно того, хотя бы раз?
Я понимал, о чем он говорит. Примерно год назад, специально под выходные, я забрался в кабинет своего тогдашнего директора, успешно вскрыл сейф и переписал все варианты экзаменационной работы по биологии; назначенной на следующий вторник. Разумеется, я сделал это не ради собственного блага, так как давным-давно забил на биологию. Я просто подумал; что неплохо бы срубить несколько фунтов, предложив этот Ценный документ всем зубрилам, которые еще не последовали моему примеру.
Восемь ботанов выложили по три фунта с носа и продемонстрировали столь высокий уровень знаний, что мы с учителем биологии могли искренне ими гордиться, и все было бы замечательно, если бы не один долбарь, который взял и всех заложил: Директор устроил членам «клуба стопроцентников» допрос с пристрастием, и трое из восьми указали на меня как на источник своих феноменальных познаний.
По правилам, за этот маленький фокус меня полагалось исключить из школы, но поскольку директор и иже с ним так и не смогли взять в толк, каким образом я получил доступ к экзаменационным заданиям (они попросту отказывались верить, что кто-то сумел проникнуть в здание школы, в запертый кабинет, открыть запертый сейф, а на обратном пути все аккуратно за собой закрыть), я отделался двухнедельным отстранением от учебы и задержкой в классе после уроков еще в течение месяца.
Тогда это считалось достаточно суровым наказанием, особенно для тощего четырнадцатилетнего заморыша, но я перенес его легко, потому что в итоге выходка обернулась для меня немалой пользой. Я даже не говорю о двадцати четырех фунтах, а имею в виду свою популярность, дурную славу, которая с тех пор тянулась за мной шлейфов. «Скандал с биологией» стал моей визитной карточкой, и мой рейтинг в среде однокашников взлетел ввысь, как ракета.
Кроме того, зубрилам не засчитали злосчастные экзаменационные оценки; им пришлось таскаться в школу целое лето и пересдавать биологию – всем восьмерым, да еще девятой участнице «клуба стопроцентников», которая заработала свои сто баллов абсолютно честно и самостоятельно (во второй раз она, кажется, набрала семьдесят семь процентов – в принципе, нормально, хоть и не фонтан). Так что, да, оно того стоило. Безусловно стоило, и еще как!
– Скажем иначе. – Шарлей резко прервал мои счастливые воспоминания, – Если бы мистер Мэттьюз украл шесть миллионов фунтов, которые ждали бы его по выходе из тюрьмы, оправдан ли его риск в этом случае?
Мы дружно зашевелили мозгами. Шесть лимонов за пять с половиной лет? Каждый год стоит почти миллион, причем не надо напрягаться, сиди себе, жди заветного дня и – хоп! – ты богач. Удачная сделка. С другой стороны, человеку, который спер шесть миллионов, дали бы не пять с половиной лет тюряги, а что-то в районе двадцатки, ведь так?
Я поднял руку и озвучил свои сомнения.
– Вы правы, мистер Банстед, – кивнул Шарлей. – Скорее всего срок составил бы не менее двадцати лет, но суд мог бы кое-что скостить, если бы преступник вернул украденное, или же полиция установила бы за ним слежку после выхода на свободу и так или иначе обнаружила бы эти деньги.
– По-моему, сэр, шесть миллионов даже за двадцать лет – вполне неплохо, – робко высказался Трамвай.
– Нет, – резко возразил Шарлей. – Награда совершенно не покрывает риск. Украсть наличные намного сложней, чем вы себе представляете. Даже если вы спрячете добычу в бронированный бункер и закопаете где-нибудь в Швейцарских Альпах, после вашего освобождения эти денежки не будут стоить даже бумаги, на которой напечатаны.
– Но шесть лимонов есть шесть лимонов, сэр, – не согласился Четырехглазый.
– Отнюдь. Это пшик, и не более. Ладно, не берем в расчет инфляцию, серийные номера, меченые купюры и «куклы»; деньги не будут стоить ни-чер-та, потому что раз в не сколько лет Банк Англии меняет дизайн банкнот. Вам достанется чемодан устаревших бумажек, которые у вас не примут даже на передаче «Антикварные гастроли».
Н-да, надо признать, в словах Шарпея был определенный смысл. Сам я как-то до этого не додумался.
– Даже через пять лет половина этих денег выйдет из обращения, поэтому я снова задаю вопрос: оправдан ли риск?
– Да, сэр, если бы удалось скрыться с деньгами, – сказал Крыса, а Шарлей в ответ выразительно постучал подоске, напоминая нам то, что мы уже успели забыть: каждого преступника ждет тюрьма.
– Иными словами, не хочешь сесть – не надо лезть, – перефразировал Шарлей. – Эту поговорку знают уголовники всего мира, и каждый уважающий себя преступник, если у него есть голова на плечах, всегда оценивает степень риска так же, как сегодня это учимся делать мы с вами. У нас это называется просто: принцип Гафина.
– Что такое принцип Гафина? – перебил Крыса именно в тот момент, когда Шарлей открыл рот, чтобы дать объяснение.
– Еще раз встрянете, мистер Макфарлан, и получите в зубы, ясно?
Крыса смущенно опустил руку и вопросительно посмотрел на меня. Мне прямо-таки не терпелось увидеть, как он схлопочет тумак, и я быстренько написал Шпале записочку, предложив поставить фунт на то, что это случится до конца урока. Шпала охотно согласился.
– Чтобы наглядно продемонстрировать принцип Гафина, запишите, пожалуйста, ключевые цифры. Четыреста восемьдесят пять фунтов округляем до пятисот, – сказал Шарпей и записал число на доске. – Мэттьюза обвинили в пяти грабежах, будем считать, что с каждого дела он уносил по пять сотен, и отсидел пять с половиной лет, которые мы уменьшим до пяти – видите, у нас все пятерки. В году пятьдесят две недели, сделаем из них пятьдесят, в неделе – семь дней, значит, посчитаем, как десять.
