* * *
Михаил Петрович уже заканчивал вырезать на столе перочинным ножом надпись: «Здесь колол лохов старший следователь Орлов М. П.», когда в комнату привели Калюжного.
Конечно же, Орлов хорошо знал, что для нормального хода допроса нужны два следователя — добрый и злой, но как назло в этот ночной час в отделе была запарка, и ни одного свободного человека, чтобы составить Михаилу Петровичу компанию на допросе, не нашлось. Пришлось ему отдуваться одному.
Едва за Калюжным захлопнулась железная дверь, Орлов нанёс ему мощный удар в солнечное сплетение.
— Ну, здравствуй, змея подкалюжная! — злобно прошипел он.
Калюжный согнулся, держась за ушибленный живот.
Следователь быстро отскочил к столу, сел, взял ручку и добреньким голоском проговорил:
— А, это вы, уважаемый Тимур Иосифович! Проходите, присаживайтесь! Не желаете сигаретку? Может, у вас есть какие-нибудь жалобы? Говорите, не стесняйтесь! Но предупреждаю, всё, что вы сейчас скажете, может быть использовано против вас. Молчите? Прекрасно. Что можете поведать следствию об убийстве Николая Старобабина?
Потом снова выскочил из-за стола и свирепо пнул ножку стула, на котором корчился Калюжный.
— Говори, тварь! Всё равно нам всё известно!
Через секунду Орлов уже снова сидел за столом и делал вид, что заполняет протокол. Подняв глаза на Калюжного, он ласково произнёс:
— Видите, Тимур Иосифович, не стоит злить Михаила Петровича, а то он вас, грешным делом, покалечить может.
— За что? — прохрипел Тимур Иосифович.
Орлов снова выскочил из-за стола.
— Было бы за что, все бы твои духовые трубы знаешь откуда торчали?! Колись, дровосек ты оперный, а то я тебя на семь нот порву и каждая на суде в тон прокурору пиликать будет! Колки отверну и бемоли на диезы натяну!
— Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы без своего адвоката! — взвизгнул Калюжный. Очки его запотели.
— Ах, адвоката тебе?! — ещё больше рассвирепел Михаил Петрович. — Может, тебе и бабу в концертном платье?! Листки в протоколе переворачивать?! Говори, гад, кто тебе велел убить кондуктора?
— Я очень вас прошу, гражданин следователь, позовите адвоката! — взмолился Калюжный.
Следователь улыбнулся.
— Значит, мы фильмов насмотрелись импортных. Ну что ж, давайте все вместе позовем вашего адвоката! А-дво-кат! А-дво-кат!.. — дурашливо закричал Орлов.
Калюжный заплакал.
— Гражданин капитан! — произнёс он, всхлипывая. — Я знаю, вы не такой как все, в душе вы наверняка интеллигентный человек! Если это так, то отпустите меня, пожалуйста!
В ответ на это Михаил Петрович высморкался прямо на пол.
— Не реветь!!! — уже спокойнее заорал он.
Калюжный вздрогнул и перестал всхлипывать. Орлов опять перешёл на добрый, доверительный тон.
— Гражданин Калюжный, давайте спокойно, без нервов во всем разберёмся Вот вы — директор филармонии, так?
— Так, — обречённо кивнул Калюжный.
— Значит, это вы признаете. Уже хорошо… А почему же вы, директор филармонии, ехали не на персональной машине, а в каком-то занюханном троллейбусе? — Орлов снова добавил в голос металла. — Что-то тут у вас не сходится, гражданин Калюжный! Ведь не по чину вам ездить в троллейбусах, а?!
— Да, сознаюсь, это была моя ошибка… халатность… — забормотал директор филармонии. — Больше такое не повторится!..
— А ведь из-за вашей, как вы говорите, «халатности» погиб человек!
— Я не убивал… Я тут ни при чем…
Калюжный отбивался уже из последних сил. Орлов чувствовал, что стоит ещё чуть-чуть поднажать — и он «расколется».
— Э, нет, Тимур Иосифович, — сказал следователь, — так не годится. Опять вы за своё — «не убивал», «ни при чем»… Что за детский сад? Давайте-ка лучше с вами договоримся по-хорошему, а? Как мужчина с мужчиной, а? Вы мне — чистосердечное признание, а я вам за это — пятнадцать лет строгого режима. Годится?
Калюжный молчал. Орлов пододвинул к нему листок бумаги, ручку.
— Вот вам перо, бумага, опишите поминутно, чем вы занимались в троллейбусе. Если что забудете, спрашивайте...
Директор филармонии безразлично и тупо глядел перед собой.
Михаил Петрович опять сорвался на крик:
— Ну всё, сволочь! Довел ты меня!
И, подняв телефонную трубку, Орлов торжественно произнёс в неё: «Палачей в четвертую комнату!»
Калюжный не реагировал. Казалось, ему уже было наплевать на свою собственную судьбу.
— Ну хорошо, — согласился Орлов после пятиминутной паузы. — Не хотите писать — не надо. Тем более, я всё за вас уже сам написал. Вы только подпишите, пожалуйста, вот здесь…
Орлов протянул Калюжному другой листок бумаги, на котором значилось: «Я Калюжный, Тимур Иосифович заявляю что, убил кондуктора Старобабина Н., в переполненном троллейбусе чтобы, завладеть его местом».
Директор филармонии перевел взгляд на бумагу, пробежал глазами текст и неожиданно усмехнулся. Казалось, в нем внезапно созрело какое-то решение. Орлов насторожился.
— Я не могу это подписать, — спокойным и твёрдым голосом сказал Калюжный. — Здесь неверно расставлены знаки препинания, а я человек интеллигентный и не могу себе позволить бросаться своим именем!
Следователь смотрел на подозреваемого и не мог поверить своим глазам. Его поразила перемена, произошедшая с Калюжным за считанные минуты. В этот момент Орлов понял, что директор филармонии ни в чем не признается.
— Так значит вы… э-э… не убивали никого? — спросил он, чтобы хоть что-то спросить.
— Нет.
— Никого-никого? Ни разу?
Калюжный снова усмехнулся.
«Ну и черт с тобой! — с обидой подумал Орлов. — Ну и ладно, обойдемся, найдем другого убийцу! Катись ко всем чертям в свою вонючую филармонию!..»
В 9:30 утра капитан Орлов вошёл в кабинет полковника Стригуна. Полковник сходу озадачил Михаила Петровича вопросом:
— Орлов, тебе известно, что сегодня ночью из следственного изолятора бежал подозреваемый Калюжный, он же Спиваков?
— Этого не может быть, гражданин начальник, — твёрдо ответил капитан, — из нашего СИЗО бежать невозможно. И вообще, я его сам отпустил…
— Правильно, — согласился полковник. — Не напрягайся, Миша, это я тебя проверял. Хотя за то, что ты Калюжного отпустил, начальство меня по головке не погладит. Уж лучше бы ты его «расколол». Где нам теперь искать убийцу?
Михаил Петрович не по-уставному пожал плечами. Стригун вдруг усмехнулся:
— Может, заказать местному телевидению рекламный ролик о явке с повинной? О том, как это здорово, честно и правильно! Вроде того — «Признался и спи спокойно!», а?
— Или: «Чистосердечное признанье облегчает пониманье!» — подхватил шутку Орлов.
— Ладно, посмеялись и будет, — полковник вновь сделался серьёзным — Теперь к делу. Твой доклад о командировке в Москву я уже прочел. Хорошо пишешь, подлец! Язык — что у твоей Марининой. Как там у тебя?.. — полковник поднял глаза к потолку и продекламировал. — «… Безутешное горе сетью мелких морщин залегло вокруг карих глаз гражданки Драчёвой Е. А. Определённо, утрата мужа сделала гражданочку ещё более привлекательной…» Печататься не думал?
— Спасибо… — смущённо пробормотал Орлов. — Для меня очень важно ваше мнение, товарищ полковник…
— Теперь — что касается троллейбусного депо. Сержант Шнурко проверил сидения в троллейбусах — наркотиков там нет, хоть все сидения и изрезаны. Но чувство такое, что твоя прекрасная вдовушка не ошиблась, и в нашем депо действительно воруют и воруют по крупному. А убитый Старобабин им, видимо, чем-то помешал, вот они его и убрали. Значит так, Михаил Петрович. Ты давай звони начальнику депо Сикуляру и хорошенько попугай его, пускай понервничает, а мы сегодня же установим за ним наружное наблюдение. И, кстати, телефончики его послушаем.
— Есть.
— Это первое. Второе: сегодня же отправь оперативную группу на квартиру Старобабина, и пусть она там хорошенько поищет… Да, и последнее: завтра, когда будешь с Сикуляром беседовать, в глаза его внимательно смотри. Ведь они, глаза, многое могут рассказать... Вот, помню, у меня был случай: убили одного спортсмена, штангиста. Причём убили штангой. И ни улик, ничего. Так я убийцу по глазам определил. Им оказался старик, вахтёр из спортзала. Старенький уже, магнезия из него сыплется, а туда же — в убийцы… Ну всё, Миша, действуй!
Для наблюдения за начальником депо Аркадием Аркадьевичем Сикуляром было задействовано восемь оперативных работников.
Двое взяли под контроль ворота и забор вокруг депо. Один оперативник, одетый в спортивный костюм, бегал трусцой вдоль забора. Второй, одетый в берет и чёрную бороду, взял мольберт, кисть, краски и встал напротив проходной.
Было довольно холодно. Переминаясь с ноги на ногу, оперативник делал вид, что рисует с натуры. Через три часа, когда «художник» основательно замёрз, а «спортсмен» слегка подустал, милиционеры поменялись ролями.
Ещё двое оперативников дежурили возле дома, где проживал Сикуляр. Чтобы не привлекать к себе внимания, они сидели на корточках в заваленной снегом детской песочнице и делали вид, будто что-то строят из снега или что-то выпивают.
