Людоед довольно скачет по лужайкам, выискивая метки белой пуделихи, обнюхивает скамейки и громко чихает от тополиного пуха, забившего мокрый черный нос. Кудрявой, местами стриженой прелестницы сегодня не наблюдается, и Людвиг, облаяв стаю ворон и двух велосипедистов, усаживается у моих ног.
— Ну, — говорю я псу, — и что мы будем делать?
Людоед растягивает в зевоте пятнистую пасть и весело трясет розовым языком.
— Я бы тоже так хотела, — уныло бормочу я и скребу крокодилью голову между ушей. Людоед вскидывается, прихватывает ладонь зубами, потом лижет, всем своим видом выражая сочувствие.
Никогда не думала, что в этой толстой сардельке осталось место для нежных чувств в мой адрес. Восемь лет мы с Людвигом мелочно придираемся друг к другу — пес приучает меня к порядку и грызет тапки, не убранные в шкафчик, я ору на кобеля, когда тот заходит непомытыми после прогулки лапами дальше коврика прихожей. Оказывается, согласие в семье — дело времени. Не прошло и десяти лет, а вот сижу на лавочке и прошу совета у собаки.
— Был бы ты, Людвиг, розыскной собакой, поехали б мы в Текстильщики, ты обнюхал бы кусты и нашел Музину челюсть. Так? — Пес громко чихает и встает в позу суслика.
В этот момент мимо лавочки проходит гражданин с газетой в руках. Пес невероятно перекручивает длинное тело и вцепляется зубами в скрученную трубочкой бумагу.
Гражданин прыгает, вопит и ищет взглядом милиционера.
— Простите, пожалуйста, — говорю я и выдираю из собачьей пасти то, что недавно было газетой «Из рук в руки».
Клочки газеты в собачьих слюнях прохожему нравятся не слишком. Он с сомнением смотрит сначала на меня, потом на Людоеда и начинает оглядываться, не появился ли долгожданный милиционер. Поборов желание пнуть Людоеда в толстый живот, я достаю из джинсов пятьдесят рублей и протягиваю купюру прохожему.
— Купите себе, пожалуйста, другой экземпляр. И простите нас. Обычно Люда так себя не ведет…
Дядька смотрит на Людоеда, усмехается, мол, хороша Людочка, и собирается остаться для уличного флирта. Начинается флирт с воспитательной беседы о штрафах, намордниках, уколах от бешенства. И у меня опять появляется желание кого-нибудь пнуть. Дядьке лет пятьдесят, он вытерт жизнью до полного облысения, а в его глазах стоит намек: «А не испить ли нам пива на этот полтинник?».
Людоеду общество дядьки нравится. Он звонко лает, прыгает и неловко приземляется когтистой лапой на дядькину ступню. Прохожий опять вопит, я опять извиняюсь, но больше денег не достаю.
Дав на прощание совет купить Людоеду кнут и железный ошейник с шипами, любвеобильный прохожий исчезает в тополином пуху.
К носу Людвига прилип кусочек бумаги с красным шрифтом. Я сбиваю его легким шлепком, но пес проявляет выдержку и смотрит на меня с укоризной.
— Что-то не так, Людочка? — спрашиваю я и шлепаю по лбу уже себя. — Конечно! Люда, ты гений! Надо дать объявление!
Пса радует моя догадливость, он нарывается на комплименты, кладет толстые лапы мне на колени и метет хвостом тополиный пух.
— Люда, с меня сто грамм, — бормочу я, придумывая текст объявления. — Конечно, «рокфора».
Прежде всего надо связаться с Зайцевой и попросить ее протолкнуть текст в газету, выходящую в понедельник. Надеюсь, своему бухгалтеру сотрудники газеты не откажут. Далее стоит сгонять в Текстильщики и развесить объявления на всех столбах вдоль дороги к метро.
С этим в принципе все ясно. Но что сказать Музе? Куда я отправляюсь, и где в конце концов челюсть?
Людвиг снимает лапы с моих коленей и, изогнувшись, злобно кусает себя за живот. Я смотрю на борьбу кобеля с блохами, и идея приходит сама собой.
— Правильно, Людвиг, — говорю я, — стоматолога сегодня утром увезли с острым приступом аппендицита. Его домашнего адреса мы не знаем, куда он дел отшлифованную челюсть, не знает медсестра. Выкрутимся.
Людвиг весело скачет вокруг скамейки и пытается схватить зубами муху. Я любуюсь мудрым псом, и мне тоже становится весело. Я представляю объявление, которое появится сегодня на всех столбах у станции метро «Текстильщики»: «Нашедшего сумку с документами на имя Серафимы Мухиной и вставную челюсть просьба позвонить…»
А куда звонить? Домой нельзя.
Первый раз за полгода жалею, что так и не купила сотовый телефон. Вообще-то он у меня был. Даже трижды. Но как Музе не везет с утюгами, мне не везет с мобильниками.
Первый просто исчез из сумки. Приезжаю с работы, а телефона нет. То ли сама где-то посеяла, то ли увел ловкий карманник.
Второй аппарат я тривиально утопила в ведре банковской уборщицы тети Глаши. Утопила незаметно для себя, тети Глаши и остального коллектива. Телефон тетя Глаша обнаружила, только выливая воду в унитаз.
С аппаратом номер три и вовсе обидная история приключилась. В жуткую февральскую стужу, под порывами обжигающего ветра стою у метро и любуюсь снегоуборочной техникой. Чего стою, чего любуюсь, самой странно. Просто грейдер волочет такую огромную глыбу снега, что мне становится интересно — разломится сугроб или нет.
— Тетенька, — пищит кто-то рядом.
Оборачиваюсь. Скудно одетый мальчуган переминается с ноги на ногу и просительно заглядывает в глаза.
— Чего тебе, малыш?
— Дайте телефончик позвонить на работу мамке. Я ключ потерял…
За минуту до этого я разговаривала с Музой по телефону и интересовалась, не надо ли чего в магазине купить. Мальчик видел, как я сунула мобильник в карман, и адресно обратился за помощью.
Я достаю аппарат из кармана шубы, протягиваю его ребенку, и они оба исчезают в толпе у метро. Я даже челюстью хлопнуть не успела.
— Раззява, — констатирует дома Муза, — телевизор надо смотреть! По таким, как ты, целая мафия работает. Разбогатели уже пройдохи на лопухах.
— А на вас производители утюгов шибко озолотились…
На этот выпад Муза ответить не может.
У каждого человека есть нечто, с чем ему не везет категорически. Моя мама, например, не носит наручных часов. Они у нее исчезают прямо с руки. Там же ломаются или мокнут, когда мама начинает мыть посуду, забыв их снять.
Музины заколдованные вещи — это утюги. Только на моей памяти их сменилось десятка полтора. Лучшие утюги — самых надежных фирм! — сгорают у Музы, не достигнув гарантийного срока. Самые тефлоновые из покрытий начинают царапать тонкие блузки буквально сразу. Самые герметичные из отпаривателей дают течь через неделю, оставляя на белых Мишиных рубашках непонятные разводы. Пару раз новые утюги просто не включались, хотя за час до этого их тщательно проверял продавец в отделе электротоваров.
Продавцы утюгов из окрестных магазинов Музу Анатольевну ненавидят. Они считают, что бабка — опасная утюжная маньячка.
Дабы избежать взаимных упреков, женская часть семьи Мухиных договорилась — Муза Анатольевна не прикасается к утюгам, Серафима не покупает сотовых телефонов. Как нетрудно догадаться, в этом договоре я — самая пострадавшая сторона. Я глажу постельное белье и не имею мобильной связи. Кстати, гладить я терпеть не могу.
И вот сейчас сижу я на лавочке, вся в тополином пуху, и сильно жалею о подписанном договоре.
Придется просить Зайцеву еще об одной услуге — оставить в конце объявления номер ее домашнего телефона. Галка — дама с юмором, и надеюсь, сможет ответить на все вопросы шутников по поводу вставных зубов.
Но как улизнуть от Музы? Если бы вчера вечером я вернулась домой вовремя, как путная невестка, то сегодня Муза отпустила бы меня на прогулку без лишнего шума. Но за три года без Миши как-то так само собой сложилось, что гулять два дня подряд я не имею права. Объяснить это правило трудно. Сложилось негласно. День шляешься, день моешь окна, борщ варишь.
— И что нам, Людвиг, изобрести? — за истекшие полчаса пес умудрился подать мне пару идей, и я снова с надеждой заглядываю в крокодильи глазки.
Пес отворачивается, зевает и, простите, пукает.
Невероятно! Третья идея от собаки, в которой я подозревала не более грамма интеллекта!
— Будем варить гороховый суп! — озвучиваю я идею, пристегиваю Людоеда к поводку, и мы трусим к супермаркету.
Гороховый суп-пюре — любимое кушанье Музы Анатольевны, от которого она вынужденно отказалась. Через некоторое время после принятия внутрь бобовых со свекровью, мягко говоря, метеоризм приключается. А эта неприятность несовместима с жизнью в заоблачном обществе. Зато когда-то давно, выезжая на дачу в кооператив «Бетонный завод», Муза коробками закупала концентрат горохового супа в твердых брикетах и варила горох на завтрак, обед и ужин, с перерывом на полдник. Соседям по даче ее метеоризм не мешал.
Сейчас свекровь вынуждена отказаться от общества, так что никаких неудобств гороховый суп не доставит. Пусть сидит дома и лакомится. Супа я наварю литров восемь. Сколько в скороварку влезет.
