— Все, ни слова боле! Похоже, ты не просто обычный серенький редактор, каким стремишься выглядеть. Но! — легонько стукнул он себя кулаком в грудь. — Я умею уважать чужие тайны. И даже если ты работаешь на ЦРУ, ФБР, или на нашу родную налоговую инспекцию, или УБЭП, я всегда…
— Ну что за чепуха, — расхохоталась я. — Трепло же ты, Сашка. Знаешь, как ты умрешь? Погибнешь под лавиной собственных слов.
— Прекрасная смерть для журналиста, — обрадовался он. — А ты будешь погребена под тоннами коммерческой макулатуры.
— Прекрасная смерть для редактора, — улыбнулась я. — Ты мне ролики-то покажешь, телевизирь ты сарафанный?
— Покажу, матушка, покажу, не беспокойтесь, останетесь премного довольны.
— Надо, наверное, разрешение какое-то получить?
— Авек плезир, никаких проблем. Пошли в видеотеку.
Видеотека была очень похожа на обыкновенное библиотечное хранилище, с той только разницей, что здесь в ячейках на полках были не книги, а видеокассеты, а рядом, отделенные перегородкой, стояли несколько столов с мониторами. Саша расписался в журнале, и женщина, одетая в серый халат технического персонала, выдала ему кассету. Мы прошли за перегородку.
— Такие кассеты на обычном видике не идут, — объяснил Саша. — Кодировка другая. Звук-то будет, а картинка фуфу. Ну, давай смотреть.
Темная пауза рокорда сменилась изображением смутно знакомого мне дома, перед которым стоял Саша с микрофоном в руке.
— Где это? — спросила я.
— Остоженка. Они там в цокольном этаже арендовали помещение.
— А, знаю. Там еще поликлиника рядом.
— Да. Тихо, сейчас я начну телевещать.
* * *
Репортажи его были короткими, но очень выразительными. Несмотря на то, что это была всего лишь версия, Саша тонко подводил зрителей к пониманию главных законов действия механизма «пирамидального» обмана, с помощью которого у не в меру доверчивых граждан успели за два месяца выкачать кучу денег.
Когда запись кончилась, я некоторое время сидела молча, ошеломленная всем увиденным и услышанным.
— И что скажешь? — вывел меня из задумчивости Сашин голос.
— О, тут много чего можно сказать. Саша, а ты не перепишешь это для меня? Нужно показать кое-кому.
— Все-таки ты из налоговой инспекции, — убежденно сказал Саша, но по лукавому огоньку в его глазах было видно, что он, конечно, шутит. — Будешь отпираться, таинственная ты моя?
— He-а, я просто решила подработать экономическим шпионажем. Так сделаешь?
— А это будет способствовать росту моей популярности?
— Всенепременно. Мне бы с тебя деньги потребовать за скрытую рекламу.
Саша хихикнул:
— Денег у меня никогда нет, как у всякого уважающего себя журналиста. А вот ролики я тебе через полчаса скопирую, только сначала на обычную кассету перегоню.
* * *
Я вернулась домой, пообедала, вынула из сумки кассету и задумчиво уставилась на нее. Все это прекрасно. То есть, конечно, все это ужасно и является полным безобразием. Но по-прежнему совершенно непонятно, при чем тут Вадим? А уж тем более — я?
Телевизионная сага об инвестиционной компании, растаявшей, как утренний туман или настоящее северное сияние, ничего на этот счет не прояснила. Ох, боюсь, придется мне все-таки рыться в старых газетных подшивках. Но сначала надо отвезти добытую запись моему идейному наставнику, Макару Захаровичу.
* * *
— «Money-мания», иначе и не скажешь, — прокомментировал старый чекист и вынул кассету из видеомагнитофона. — Сто раз уже этих доверчивых барашков предупреждали, а они все идут и идут под ножницы этих «пирамидостроителей», да еще и в очередь выстраиваются, когда им впору орать: «Держи вора!» Да, именно мани-мания, — повторил он звучное словцо уже по-русски.
— Но по-прежнему неясно, при чем тут Вадим, — заметила я.
— Значит, наберешься терпения и подождешь, пока он объявится.
— Вы думаете, это счастливое событие все же произойдет в обозримом будущем? Я что-то сомневаюсь.
— Уверен. Если ты в его глазах чиста, он решит, что ты о нем беспокоишься, и даст о себе знать, как и обещал. Если же ты все еще под подозрением… А съезди-ка ты к нему на квартиру! Ты ведь там уже была? Вдруг он там сидит себе спокойненько, да еще и над тобой посмеивается.
Поморщившись, я проглотила это предположение и спросила:
— А как же газеты?
— Я их сам изучу. Все равно мне, старику, нечем заняться. Уж как-нибудь сумею правильные выводы сделать.
* * *
Разумеется, я прекрасно помнила, как добраться до Вадимовых хором. И поехала туда, заранее настроившись спокойно воспринять как его возможное присутствие, так и отсутствие. В конце концов, кто я ему такая, чтобы выдвигать претензии? Так, случайная возлюбленная. Единственное, чего бы я могла от него потребовать — именно потребовать! — это объяснений по поводу недавнего разгрома в моем доме. И если он у себя, то пустыми словами ему отделаться не удастся. Я не из тех женщин, которым уши полностью заменили мозги!
Я позвонила в дверь. Со смешанным чувством облегчения и возмущения одновременно услышала за ней чьи-то шаги. Видимо, это отразилось на моем лице, потому что открывший мне дверь совершенно незнакомый мужчина посмотрел на меня с удивлением:
— Вам кого?
— Вадим дома? — ледяным тоном спросила я.
— Какой Вадим?
— Как это — какой? Вадим, частный детектив. Он здесь живет.
— Извините, девушка, — твердо отрезал мой собеседник, невысокий пожилой мужчина в роскошном бархатном халате и модных очках, — это какое-то недоразумение. Здесь живу я, и никакого Вадима здесь никогда не было и быть не могло.
— Разрешите… посмотреть? — пролепетала я, разом растеряв весь свой гонор.
— Желаете лично убедиться? — Мужчина язвительно улыбнулся. — Прошу!
На ватных ногах я вошла в столь памятную мне огромную комнату. Конечно, именно здесь я и побывала, я же не склеротичка. Вон стойка «бара», вон «Пентиум», на котором светится какой-то текст, а вон и кровать с лошадьми, бегущими по покрывалу. С ума я схожу, что ли? Или уже спятила незаметно для самой себя?
— Ну как, убедились? — продолжал ехидничать мужчина. — И передайте вашему Вадиму, что за такие штучки я его в тюрьму упрячу!
— Так вы его знаете? — живо отреагировала я.
— Это вас не касается. — Мужчина принял официальный вид.
— Но вы же сами только что сказали…
— Я повторяю, вас мои отношения с этим человеком не касаются. Вы вообще-то кем ему приходитесь?
— Я просто его знакомая.
— По-нят-но, — процедил он сквозь зубы и с отвращением оглядел меня с ног до головы. — Извольте немедленно убраться из моего дома!
— Но послушайте…
— Вон!
— Это очень важно! Пожалуйста, скажите…
— Я сказал — вон! Или я вызову милицию! — И он ухватился за телефонную трубку.
— Что здесь происходит? — раздался недовольный женский голос, и в комнату вплыла полная дама в таком же, как и у этого грубияна, бархатном халате до пят. — Лелик, кто это?
— Это, очевидно, любовница того козла, — прошипел Лелик, продолжая сверлить меня яростным взглядом и все еще держа в руке телефонную трубку. — Шпионить сюда заявилась!
Дама тут же решительно взяла власть в свои руки и устремилась на меня, как атомный ледокол:
— Убирайся отсюда, сучка! Шлюха подзаборная!
— Как вы смее…
— Это как ТЫ смеешь к порядочным людям врываться?!
Она ухватила меня за локоть, и через секунду я уже была на лестничной площадке.
— Еще раз сунешься, посадим вместе с твоим дружком! — И она с такой силой захлопнула железную дверь, что с косяка штукатурка посыпалась.
Растерянная и возмущенная до глубины души, я полетела вниз по лестнице, напрочь позабыв о лифте, и опомнилась только в скверике на другой стороне улицы.
* * *
За эти трое суток в моей жизни произошло столько событий, что обычному человеку на десять лет хватило бы.
Первое: перерыли мою квартиру.
Второе: только что меня обозвали сучкой, шлюхой и шпионкой и выставили из Вадимовых хором.
И наконец, третье и самое, пожалуй, странное. Хоромы эти вовсе не принадлежали моему любовнику, который все больше походил на обыкновенного афериста. Да еще и пропал с концами, так что объяснений потребовать было не у кого.
Неужели он водил меня в квартиру какого-то своего клиента? Уж не того ли самого, чья жена помешалась на «китайских» рецептах? Ведь хозяева явно его знали, даже тюрьмой заочно пригрозили.
Нет, сама я ни за что не разберусь в этом абсурде. Да и Макар Захарович, при всей его проницательности, вряд ли мне поможет. Хотя кто знает… Старые чекисты так просто на пенсию не выходят. От них чего угодно можно ожидать, стоит только вспомнить собственного деда.
* * *
Макар Захарович довольно потирал ладони:
