Ознакомительная версия.
Насчет режима и работы Юля ничего сказать не могла, а вот сбежать отсюда было нереально. Оставшийся безымянным мутант на входе оказался не единственным охранником этого уютного уголка. Молчаливые здоровяки в униформе дежурили возле каждой двери, а таких дверей было много, очень много.
Впрочем, дверьми в привычном их виде запирающие устройства клиники не являлись, перед Юлей и ее сопровождающим с еле слышным скрипом отъезжали в сторону решетки. Мощные такие, впечатляющие. Открывались с помощью специальной магнитной карточки, вернее, двух карточек – того, кто желал пройти, и дежурившего охранника.
Видимо, распоряжение главврача было доведено до сведения всех секьюрити, во всяком случае, никто из них не задал Юле ни одного вопроса.
Гентусь тоже не жаждал больше общения, он торопливо шагал вперед, причем скорость передвижения с каждым шагом увеличивалась. Вскоре девушка едва поспевала за своим провожатым. Если бы не периодические остановки перед решетками, Юля безнадежно отстала бы.
Четвертый блок располагался очень далеко от главного входа. Количество пройденных постов охраны измерялось уже не одним десятком, у Юли даже голова закружилась от однообразия маршрута: лестница, коридор, решетки, поворот, снова коридор, снова решетки. Правда, кое-где они проходили вдоль ряда наглухо запертых дверей.
Хотя нет, не наглухо. Во всяком случае, кое-какие звуки из-за этих дверей доносились. И звуки эти девушке не нравились. Совсем. А когда дверь, мимо которой она проходила, вдруг сотряслась от мощного удара, а потом послышалось хриплое рычание и вой, волосы под бейсболкой зашевелились, а затем со стороны затылка с топотом понеслась по спине, рукам, всему телу толпа гигантских мурашек.
Юля вскрикнула и машинально прижалась к плечу своего спутника.
– Не боись, – хмыкнул тот, но тут же поправился. – То есть эта… не бойтесь. Двери у нас надежные, металлические, не прорвется.
– Не прорвется? – Опомнившись, Юля отстранилась от санитара. – А я думала, что буйные пациенты к кроватям привязываются.
– Так он и был привязан. Просто ваш запах почуял, вот и вырвался. А ведь на первый взгляд – мозгляк мозгляком, а вишь че творит! Маньяк у нас там, псих конченый. Как почует запах новой бабы, так с цепи и срывается, – Гентусь хрюкнул, приглашая попутчицу оценить изящность шутки.
Не оценила. Занята была загоном мурашек в стойло.
Чем дальше они удалялись от главного входа, тем чаще располагались решетки и толще становились двери. Да и тошнотных звуков доносилось все больше.
А вот из-за толстенной металлической двери, перед которой остановился наконец Геннадий, не доносилось ничего. Но это почему-то не радовало. Наоборот, уже в третий раз за последнее время нестерпимо захотелось уйти отсюда. Причем к мысленному дискомфорту прибавился физический – стало трудно дышать, воздух стал вязким и густым, грудь сдавило.
Юля зевнула раз, потом другой.
– Че, давит? – понимающе покивал санитар. – Тут всегда так. Леонидыч, наш доктор, объясняет эту фигню какой-то гело…геопатологической зоной.
– Геопатогенной, вероятно?
– О, точно, этой! Но только ерунду он говорит, нет тут никакой зоны, это девка… Ох, извините – сестра ваша творит. Медсестры, что в этом блоке дежурят, боятся к ней заходить. Всегда просят меня или Санька, моего сменщика, побыть рядом, когда Квятковской надо укол ставить. Сейчас уже полегче стало, а когда ее только привезли – у-у-у! – Санитар даже плечами передернул.
– Что – у-у-у? – Юля незаметно включила пригревшийся в кармане куртки диктофон. – Что такого странного было в Дине?
– А то вы не знаете!
– Нет, мы с ней не виделись последние годы, только по телефону разговаривали. Ничего такого я не заметила. Для нас вообще шоком стало, когда мы узнали, в чем Дину обвиняют. Не могла она такого сделать, там что-то напутали.
– Могла, еще как могла, – Гентусь понизил голос до шепота. – Ее первые дни с завязанным ртом и глазами держали и на кровати фиксировали. И убойные дозы препаратов вгоняли.
– Но почему?!
– Потому что она по пути сюда едва не сбежала! Что-то сделала с охраной, они как куклы стали. Если бы не вторая машина сопровождения, ищи ветра в поле! Те, из второй, ее сразу вырубили, только так и смогли сюда доставить. Они нас предупредили, чтобы были поосторожнее, что больная владеет этим, как его… Ну, когда своей воле подчиняют?
– Гипнозом?
– О, точно! Короче, наши доктора не очень поверили, и девку сначала разместили во втором блоке, где не очень буйные содержатся. А теперь вот – здесь, в четвертом, самом охраняемом.
– Так что же она такое творила?
– Не могу сказать. Запрещено.
– Да кто узнает, говорили вы мне что-то или нет? К тому же мне сейчас предстоит встретиться с Диной, и я хочу знать, к чему готовиться.
– Не, теперь все нормально, говорил ведь – овощ она. Перестарался Леонидыч с перепугу, слишком много препарата влил.
– Тогда я не совсем понимаю, почему Петра Леонидовича так волнует это состояние Дины, ведь он добивался именно такого результата?
– А это вам лучше знать, – нахмурился санитар, вытаскивая из кармана магнитную карточку-ключ.
– Мне?
– Ну, или кому-то из других ваших родственников-шишек. Разволновались вдруг – как это так, вместо того чтобы вылечить человека, его залечили! А нам теперь геморроя прибавилось! Эта девка и в состоянии овоща дышать не дает, вы же чувствуете, зачем ее возвращать?
– Но…
– Все, хватит бесед. Вы хотели видеть свою сестру – пожалуйста!
Геннадий потянул на себя массивную дверь, открывая девушке путь к ее судьбе.
И ничего пафосного тут нет, именно судьбе, ведь от результата сегодняшнего свидания зависит вся дальнейшая жизнь Юлии Носовой. Со щитом или на щите?
Скоро узнаем.
– Эй, ты! – заорал санитар, не переступая, впрочем, порога. – К тебе пришли! Сестра твоя!
Но стоявшая у зарешеченного окна спиной к двери тощенькая девушка с криво подстриженными короткими светлыми волосами словно ничего и не слышала. Не обернулась, даже не пошевелилась.
– Ну, че я говорил? – пожал плечами Гентусь. – Вот вам ваша сестра, делайте с ней че хотите, а я пошел. Через час вернусь.
– А если… – Юля беспомощно осмотрела практически пустую комнату, в центре которой стояла кровать, у стены – стол со стулом, вот, собственно, и все. – Что мне делать, если Дина… если она…
– Буянить начнет? – догадливо ухмыльнулся санитар.
– Д-да. Я слышала, что душевнобольные очень сильные.
– Это да, сильные.
– А тут вон стол металлический, стул тоже.
– Насчет мебели не переживайте, она вся к полу привинчена – слон не оторвет. И к тому же сестра ваша теперь тихая, опасности не представляет. Разве ж наш главврач рискнул бы шишку к буйной пустить!
– Да что вы все заладили – шишка, шишка! Никакая я не шишка!
– Ага, рассказывай! – хмыкнул Гентусь. – Короче, если вдруг помощь понадобится или решишь раньше уйти, давани вот эту кнопку, – толстый палец указал на красный кругляш у самой двери. – И через пару секунд сюда прибегут охранники.
– Точно через пару секунд?
– Точно. Тем более сюда. А еще, – палец переместился вверх, – глянь туда.
Юля послушно глянула – под потолком успокаивающе подмигивал глазок видеокамеры.
– У нас во всех помещениях есть такие, – пояснил Геннадий. – Чтобы психи чего с собой не сотворили.
– Ну ладно, идите.
– Пощебечите, девчата, – хрюкнул толстяк, захлопывая за собой дверь.
И Юля едва удержалась, чтобы тут же не забарабанить в нее, просясь на волю. А потом еще минут пять не решалась отойти от этой двери. Вернее, от спасительной красной кнопки.
Ну, и чего встала столбом? Время, между прочим, уходит. Утекает, уплывает, как ни назови – но его становится все меньше. А у нее в наличии – всего лишь маловразумительный рассказ санитара, из которого вряд ли удастся сотворить сенсацию.
И вообще – тут не трястись, словно заячий хвост, надо, а попытаться разговорить Дину. Она ведь действительно, судя по всему, превратилась в кабачок, вон, за все это время даже не шевельнулась. Как стояла у окна, так и стоит.
Но раз Жрец устроил это свидание, приложив столько усилий, значит, смысл в этом был.
– Разумеется, был.
Она что, сама с собой разговаривает? Но почему тогда звук доносится со стороны?
Со стороны окна.
Нет, это вряд ли. Просто послышалось. Вон, Квятковская как стояла, так и стоит, даже не шелохнулась.
Но отходить от спасительной кнопки окончательно расхотелось. В конце концов, можно и отсюда побеседовать, диктофон у нее хороший, дорогой, запишет все до словечка.
Юля вытащила маленький аппаратик из кармана, нажала кнопку записи и, откашлявшись, вполголоса произнесла:
– Я нахожусь в палате закрытой психиатрической клиники, где содержится Дина Квятковская, признанная виновной в смерти трех человек и причинении тяжкого вреда здоровью еще двух. Кирилл Витке и Елена Осенева выжили только благодаря своевременно оказанной помощи…
Ознакомительная версия.
