— Ты щадишь мои чувства? Ну и ну! Если так будет продолжаться и дальше, я подумаю, что Дональд Убхарт действительно мой муж. Заботливый и внимательный.
— Извини, Мэвис, но сейчас я не могу быть ни заботливым, ни внимательным. Я просто нервный. Закрываю глаза и снова вижу Эдвину... цепи... свечи...
— Перестань!
Я прижалась к Дону всем телом.
— Который час?
— Четыре. Наступило утро, Мэвис.
— Да, ты прав: утро. Я больше не смогу уснуть.
— Едва ли кто-то сегодня уснет. Кстати, Фабиан просил, чтобы попозже все собрались в столовой.
— Адвокат? Почему? — удивилась я.
— Он сказал, что появилось нечто новое. Эта новость касается всех, — Дон налил еще виски и поболтал влагу в бокале.
— Новое убийство?
— Новое завещание.
Я смотрела на то место, которое вчера занимала Эдвина. Теперь во главе стола сидел Фабиан Дарк. Он деловито просматривал лежащие перед ним документы.
За столом находилась все та же теплая компания: я с Доном, Карл с карликом и Ванда со своим психоаналитиком.
Слава богу, полицейские убрались восвояси. Но я знала, что лейтенант Фром приказал нескольким своим подчиненным прочесать окрестности и вообще держать поместье под наблюдением.
Фабиан прикурил сигарету и глубоко затянулся. Я заметила, что листок бумаги в его руке мелко подрагивает.
Дон сцепил зубы так, что его красивое лицо приобрело нечто волчье.
Карл внешне был спокойнее всех.
— Фабиан, говорите поскорее, что вы там надумали, — сказал он ровным голосом. — Зачем вы нас собрали?
Адвокат втянул побольше воздуха и сосредоточенно откашлялся.
— Я собрал вас затем, чтобы сделать важное сообщение. Ваш отец... Короче, у меня находится его завещание. Совсем другое...
— Что такое? — проскрипел Дон. — Почему вы не говорили о нем раньше?
— Такова была воля вашего отца. Рэндолф Убхарт распорядился, чтобы о существовании второго завещания не было известно никому, кроме меня. Разрешите я напомню: первое завещание обязывало вас прожить в этом доме трое суток до того момента, когда Дону исполнится тридцать лет. Вы пробыли здесь уже двадцать четыре часа. Теперь в силу должно вступить распоряжение Рэндолфа Убхарта относительно нового завещания.
— Всего двадцать четыре часа? — удивился Карл и театрально взмахнул руками. — Мне кажется, что я здесь двадцать четыре дня.
— Мне не хочется подозревать вас, Дарк, но насколько второе завещание достоверно? — прорычал Дон.
— Юридическая практика знает подобное, — размеренным голосом ответил адвокат. — Этот документ, — он поднял руку с листком бумаги, — юридически правомочен. Я обязан его огласить.
Дон недоверчиво хмыкнул. Чем больше он нервничал, тем ярче играл румянец на щеках Ванды. Она посмотрела на Дона с явным торжеством.
— Что, дорогой брат, боишься? Отец обделил тебя во втором завещании?
— Ничего не известно, — остановил ее торжество Карл.
— Итак, согласно воле усопшего я оглашаю второе завещание, — начал Дарк, но его перебили.
— Каков старик! — закудахтал мистер Лимбо. — Он командует нами даже после своей смерти!
— Карл, уймись! — заорала Ванда. — Мои нервы этого не выдерживают.
Фабиан Дарк вновь откашлялся, оглядел присутствующих и приступил к чтению документа:
— «Я, Рэндолф Ирвинг Убхарт, будучи в здравом уме и твердой памяти, объявляю свою последнюю волю...»
— Старик в здравом уме, — захихикала кукла. — Значит, он нас опять надует. Каждый день будет объявлять о новом завещании. Этот сериал долго протянется...
— Заткнись, ты, уродина! — вновь завопила сестрица. — Адвокат, не обращайте на него внимания. Читайте!
И Фабиан Дарк начал читать дальше:
— «Я бы хотел в этот день и час поговорить с вами так, как если бы я встал из могилы. Надеюсь, что смерть не помешала собраться за столом двум моим сыновьям и дочери. Не сомневаюсь, что здесь также присутствуют экономка-домоправительница и мой поверенный в делах. Сидит ли здесь жена моего старшего сына? Я уверен, что он женился в соответствии с условиями моего первого завещания. Я допускаю, что за столом находятся жена Карла и муж Ванды. Представьте, что я вижу вас. Вы в ожидании и страхе — вдруг кто-то обойдет вас и вы не получите обещанного. Я прекрасно знаю: вы пять лет жили на годовом жалованье, наделали уйму долгов и понастроили много планов. Вам нужны деньги. Деньги нужны моим сыновьям, дочери, экономке и адвокату. Я не ошибся?»
Фабиан Дарк вспотел и приостановился, чтобы смахнуть пот со лба. Потом он прочистил горло и продолжил:
— "Да, я не ошибся. Мои дети всегда мне стоили очень дорого. Их вкусы вряд ли изменились за это время. Фабиан, сколько денег из моих запасов вы потратили, чтобы насытить эти аппетиты? А вы, Эдвина, хорошо ли вы следите за столовым серебром? Теперь я обращаюсь к тебе, Дон. Ты ведь брал в долг и, наверное, немалые суммы, обещая отдать с лихвой после того, как получишь наследство. А ты, Карл, очевидно, затеял несколько рискованных предприятий, в надежде расплатиться моими деньгами. Ванда, сколько денег у тебя выманили все эти проходимцы и шарлатаны, прикидывающиеся порядочными людьми?
Мои воистину дорогие дети, даже в могиле мне ясно: вы страшно нуждаетесь в деньгах. Вы ничего не хотите от меня, кроме денег. Я вас интересую только как источник дохода. Вы забыли, кто я и каков я. Разрешите вам напомнить. Во-первых, я всегда вас презирал и, во-вторых, всегда насмехался над вами. Я не любил своих жен. Но еще больше я не любил своих детей: они не оправдали моих надежд".
У Фабиана кончилось дыхание. Он остановился.
— Что вы нам читаете? — резким голосом осведомилась Ванда. — Что за пасквиль? Я не выдержу и сейчас уйду из-за стола.
— Потерпите, осталось совсем немного, — остановил ее Дарк. — С вашего разрешения я продолжу чтение.
— Если тебя, сестрица, тошнит, выйди на свежий воздух, — пробурчал Дон.
Фабиан надул щеки и с шумом выпустил воздух. Он нашел то место, на котором остановился.
— «... не оправдали моих надежд. Поэтому завещаю: девять десятых моего состояния должны пойти на благотворительные цели, а именно...»
Фабиан воспаленными глазами оглядел присутствующих и добавил от себя:
— Надо ли мне зачитывать список тех благотворительных учреждений и организаций, которые получат пожертвования от имени Рэндолфа Убхарта?
— Сколько? Девять десятых?! — зашипел Дон. — Сумасшедший грязный старикашка! Я сумею опротестовать этот бред, мне присудят...
— Вряд ли, — твердо сказал адвокат. — Не тешьте себя иллюзиями. Завещание законно. Прежде, чем придумать все это, Рэндолф проконсультировался с юридическими светилами.
— Силен старик, — усмехнулся Карл. — Как ловко он нас провел. Он и при жизни умел устраивать подобные делишки. Ты должен это знать, Дон.
— Девять десятых... — Дон не мог оправиться после удара. — Что же остается нам? Жалкий миллион?
— Надеюсь, старик оставил мне десять центов на чашечку кофе, — прокукарекал мистер Лимбо.
— Стойте! Замолчите! — Ванда тяжело дышала. — Мы еще не дослушали завещание до конца.
Фабиан держал лист на вытянутой руке.
— Читаю дальше. "Если все пункты моего первого завещания выполнены, то оставшаяся одна десятая наследства должна быть поделена между моими сыновьями, дочерью, женами сыновей и мужем дочери, моей экономкой и поверенным. Поделена поровну.
После этого вы должны пробыть в «Толедо» еще сорок восемь часов, чтобы весь срок нахождения в поместье составил семьдесят два часа. В полночь, когда истечет срок, вы должны пройти в усыпальницу, чтобы отдать мне последние почести. Мой дух будет с вами полчаса.
Хочу сделать важное уточнение. Если за оставшиеся сорок восемь часов кто-либо из вас умрет, его доля должна быть поделена между остальными поровну.
Теперь я оставляю вас в раздумьях обо мне и о себе. В заключение хочу напомнить, что вы делите мои деньги. Я собрал их благодаря тому, что жил по принципу: «Выживает только достойный».
Фабиан смолк.
Тишина в столовой была невыносимой. Я с тревогой смотрела на своего «мужа» и боялась за его рассудок.
— И все же мне не все ясно, — Дон вытер мокрый лоб ладонью. — Сколько я получу?
— Нас шестеро, нам полагается одна десятая наследства Убхарта, — Фабиан оперся о край стола: видимо, ему тоже было нелегко. — Значит... значит, одна доля равна... Короче, это около двухсот тысяч долларов. — Он выговорил, наконец, хоть какую-то цифру!
Ванда рассмеялась так, словно зарыдала.
— О, как отец знал нас! Он знал все наперед и все рассчитал!
Он поманил большими деньгами, а потом показал кукиш. Лежит в могиле и корчится от радости: Дон не получит своего огромного наследства. И мы с Карлом не получим своего миллиончика.
— Двести тысяч — неплохие деньги, — мягко возразил ей Фабиан.
