– Какой-то странный день для сокращенного рабочего дня, – небрежно заметил я. – Среда – не самый распространенный выходной, не правда ли?
Меня все это ничуть не волновало, просто хотелось поддержать разговор, но Присцилла посмотрела на меня так, словно я предлагал отменить Рождество.
– По средам Р.Л. всегда уходит раньше. – От голоса Присс могла бы замерзнуть кружка с пивом. – Все равно к этому часу у меня для Джолин уже нет работы.
«А что это за бумажки у тебя в руках, дорогая?» – так и подмывало меня спросить, но я благоразумно промолчал.
Присс невозмутимо посмотрела на меня и неожиданно объявила:
– Знаешь, мне надо в туалет. Ты ведь не собираешься притаиться в соседней кабинке?
Пока Присс отсутствовала, я по телефону Джолин позвонил Мельбе на тот случай, если земля вдруг перевернулась и она действительно нашла документы Рипа.
– Нет, я их не нашла. – Тон Мельбы ясно давал понять, что с моей стороны было глупо об этом спрашивать.
Я же не мог не спросить себя, а искала ли она их вообще. Мельба не привыкла работать без присмотра. Хотя, если подумать, она вообще не привыкла работать. Наверное, Мельба услышала мое учащенное дыхание, поскольку поспешила сменить тему:
– Зато я приняла для вас сообщение.
Она сказала это так, словно только что вернулась из каменоломни, где целый день махала киркой.
– Правда? – Я попытался убрать сомнение из своего голоса.
– Вам звонила какая-то женщина!
– Какая-то женщина?
Ощущение было такое, словно я только что хватил того самого острого перца, которым пару часов назад поперхнулась Присцилла. Поскольку у Мельбы все сообщения на один лад. Какая-то женщина. Какой-то мужчина. Тот парень. Иногда хочется, чтобы она вообще ничего мне не говорила.
– Да. Какая-то женщина, жутко расстроенная. Я стиснул зубы.
– Мельба, а имени ее вы не узнали?
– Не-а. Я решила, раз она расстроена, то обязательно перезвонит.
Ну разве поспоришь с такой логикой?
Вскоре вернулась Присцилла, и я снова обосновался на своем стуле с садистскими наклонностями. Меня грызло чувство вины за то, что я желаю смерти матери пятерых детей. В последнее время мне все чаще хотелось убить Мельбу.
Когда час спустя Присс отворила дверь вновь, при ней был портфель и дамская сумочка.
– Пожалуй, на сегодня хватит! Ты же не собираешься ко мне домой?
Боже всемогущий! Неужели все снова?! Я набрал побольше воздуха в легкие.
– Полагаю, твой отец желает, чтобы я сопровождал тебя везде, где бы ты ни находилась.
Так обычно телохранители и работают. Не столь уж сложная для понимания система.
Однако Присс, похоже, не желала ее понимать.
– Это уж слишком! Это переходит все границы. Это просто невозможно!
– Послушай, Присс, я знаю, ты расстроена, что твой отец поручил Р.Л. руководить компанией, но…
– Слушай, ты! – заорала она, ткнув мне пальцем прямо в лицо. – Да ты понятия не имеешь, что я испытываю! Понял? И теперь я тебе говорю – ты уволен! Не нужен мне телохранитель. И никогда не был нужен! Не хочу, чтобы ты следовал за мной по пятам, словно полоумный щенок!
Постойте-ка. Она преподнесла это так, словно я следую за ней по пятам по собственному желанию, как будто потерял от нее голову. Как же. Меня всегда безумно привлекал звук хлопающей двери. Она что, шутит? Я не смог сдержаться. Прежде чем я спохватился, уже мой палец тыкал ей в лицо.
– Послушай, милая Присс, ты не можешь меня уволить! Меня нанял Джейкоб, и только он может меня уволить!
Несколько секунд рот у Присс открывался и закрывался, словно у рыбы, выброшенной на сушу. Затем, к сожалению, к ней вернулся звук.
– Да? Что ж, посмотрим!
Она ринулась к кабинету Джейкоба, но на этот раз врасплох меня не застала. Я сорвался с места и прыжками помчался следом. Я даже обогнал ее!
Инес по-прежнему сидела за столом и увлеченно читала «Справочник секретаря». Когда мы ворвались в приемную, голова ее дернулась. Присцилла, не сбавляя темпа, проскочила мимо секретарши, пинком распахнула дверь и затормозила. Я вильнул влево, чтобы не врезаться в нее, и едва устоял на ногах.
– О боже…
Больше Присс не сказала ничего. Лишь короткое и мрачное «О боже…»
Я разъяренно уставился на нее:
– Какого черта ты…
Глаза Присциллы расширились. Я проследил за ее взглядом, и во рту у меня пересохло.
Там был Джейкоб.
Старик сидел, накренившись в кресле, руки его безвольно висели. На груди расплылось темно-красное пятно. А посредине пятна торчала деревянная рукоятка.
Должен признаться, не сталкиваясь последние одиннадцать месяцев с убийствами, я, видимо, немного отвык от вида людей в том состоянии, в каком теперь пребывал Джейкоб. Дыхание мое участилось, и несколько томительных мгновений я не слышал ничего, кроме стука своего сердца, которое колотилось в ушах подобно волнам, разбивающимся о скалы. Мне даже начало казаться, что оставшуюся жизнь я так и проторчу на месте, таращась на темно-красное пятно, расплывавшееся на рубашке Джейкоба.
Джейкоб тоже таращился. В каком-то смысле. Голова его свесилась набок, а широко распахнутые глаза внимательно изучали потолок. Немигающим взглядом.
Наконец я вышел из столбняка, бросился к неподвижному телу и пощупал пульс. Но и так было ясно, что ничего тут уже не изменишь. Бифштексы в моем холодильнике теплее, чем был Джейкоб.
Бедняга. Джейкоб определенно не выиграл бы конкурс на звание Мистер Любезность, но такого обращения с собой он не заслуживал. Никто такого не заслуживал.
Теперь я видел, что, помимо красного пятна на груди, у Джейкоба что-то не так еще и с головой. Если уж быть до конца точным, правая сторона походила на развороченную котлету. Не понадобилось много времени, чтобы установить, откуда взялась эта рана, – на полу позади стула валялась бронзовая статуэтка куриной Моны Лизы, которой Джейкоб размахивал сегодня утром. Полуоткрытый клюв был заляпан красным. Видимо, Джейкоба не только зарезали, ему еще и врезали его собственной курицей.
Я мрачно смотрел на старика. Убийца Джейкоба постарался сделать все, чтобы у того не было никакого шанса выжить.
За моей спиной раздался дрожащий голос Присс:
– Он… он…
Прежде чем ответить, я шагнул к ней. Если она разразится рыданиями или упадет в обморок, мой долг поддержать ее и утешить.
– Боюсь, что так, – вздохнул я и изготовился, чтобы в случае необходимости действовать быстро.
Как оказалось, от меня требовалось не совсем это. Рыдания и обмороки в списке возможных проявлений чувств у Присс не значились. Свои чувства она проявила тем, что посмотрела на меня твердым, бесстрастным взглядом, потом шагнула вперед и вгляделась в лицо Джейкоба. В глазах не было ни слезинки.
– Ты уверен?
Похоже, она все-таки потрясена. Я, конечно, не судмедэксперт, но если Джейкоб жив, то ему следует вручить «Оскара» как актеру года.
– Уверен.
– О боже…
Видимо, у Присс это универсальная фраза, которая годится на все случаи жизни, например на случай обнаружения бездыханного тела собственного папаши.
Я продолжал пялиться на нее. Люди после сеанса «Унесенных ветром» и то выглядят более расстроенными. А ведь это всего лишь кино.
– Нам лучше уйти отсюда и вызвать шерифа, – сказал я. – Ничего не трогай.
Последние мои слова Присцилла не услышала – их заглушил пронзительный вопль.
Инес взяла на себя смелость проследовать за нами в кабинет Джейкоба. Может, она решила, что Джейкоб собирается поручить ей напечатать пару писем? Как бы то ни было, секретарша углядела тело своего шефа и сообразила, что отныне ей вряд ли когда-нибудь придется печатать для Джейкоба. То мгновение, когда Инес обратила свой взгляд на Джейкоба, можно было определить с точностью до тысячной доли секунды, потому что она незамедлительно завопила.
И вопила.
И вопила.
Я был поражен. Эта женщина могла бы подрабатывать сиреной для нужд гражданской обороны. Бьющий по нервам, пульсирующий звук, который то нарастает, то затихает, был бы особенно полезен при приближении торнадо. Можете мне поверить, голос Инес не способна заглушить такая мелочь, как гром.
– Инес! – прокричал я во время относительного затишья. – Успокойтесь! Давайте выйдем отсюда.
По-видимому, Инес не расслышала ни одного моего слова. Ничего удивительного, я и сам не расслышал. Для женщины столь зрелых лет Инес обладала невероятным запасом энергии. Всякий раз, когда ее голос начинал затихать, она оглядывалась на Джейкоба и словно получала новый импульс. Выглядело это потрясающе. Последний раз я слышал такой крик в исполнении любимой Клодзиллы, когда она обнаружила, что превысила лимит на моей кредитной карточке.
– Пойдемте отсюда! – проорал я и попытался выпихнуть ее из кабинета, но с тем же успехом можно пытаться выпихнуть гранитную статую.
Ноги Инес могли бы служить отличными тормозными колодками.
