Когда я заканчиваю чтение и поднимаю глаза, соседний стол уже пуст, обе птички смылись по своим девичьим делам.
Тут можно совсем зачахнуть, пытаясь найти хоть какое-то объяснение.
В расследовании, когда есть метод, как у Декарта, всегда нужно исходить из суммы фактов, имеющихся на текущий момент. Похоже, момент настал.
Если их расставить в хронологическом порядке, каковы эти самые факты, имеющиеся у следствия, то есть у меня?
Первое: два человека похищают Берту Берюрье. Удерживают ее два дня, затем отпускают на свободу, не причинив ей никого вреда и не дав объяснений.
Второе: через некоторое время после освобождения Б. Б. (не Брижит Бардо) те же ребята (во всяком случае, показания на одного из них совпадают) перехватывают американку, похожую на толстую Берту как две капли воды. С тех пор никаких следов, и ее секретарша, очевидно, умирает от скуки, потягивая кока-колу… Третье: предпринятые с неоценимой помощью мадам Берю поиски привели, правильно или нет, пока неизвестно, к дому, взятому внаем американским знаменитым актером для своего сына. В доме живет няня с ребенком. С этой стороны тоже все кажется вполне естественным. Четвертое: ничего подозрительного не замечено и за самим Лавми. Симпатичный малый. Его менее симпатичный секретарь не узнан мадам Толстухой.
Я прекращаю инвентаризацию. Итак, что мы имеем? Единственный вывод: необходимо срочно узнать, есть ли связь (неинтимная) между миссис Один Таккой и Фредом Лавми?
Так что, как видите, есть над чем поломать башку!
Прошу официанта принести мне одновременно кофе и счет. Я вдруг чувствую в себе некоторую экзальтацию, будто присутствую в африканском племени на празднике принесения жертв. В конце концов, я ввязался в дело и я пролью свет на эту тайну, как и на многие другие. Это так же верно, как и то, что я самый клевый полицейский в Париже и его окрестностях. Я умею держать слово!
* * *
В послеобеденные часы в гостинице «Георг X» тихо, как в морге после закрытия. Портье в серой с красными галунами ливрее, похожий на отставного генерала вермахта, слюнявя пальцы, сосредоточенно подсчитывает собранные чаевые. Я материализуюсь перед его стойкой.
В холле почти никого. Чуть поодаль за стойкой администрации малый с седым пушком на голове печатает на машинке одним очень осторожным пальцем, а еще дальше, рядом с входной вращающейся дверью, худенький клерк читает газету.
Стукнув пальцами по крышке стойки, я обращаюсь к портье:
— Прошу извинить, мне нужна справка, пожалуйста!
Он запихивает пачку банкнот разных стран и народов в бумажник и удостаивает меня взглядом, за что я ему чрезвычайно признателен.
— Слушаю?
— В вашем заведении остановилась некая миссис Один Таккой?
Он смотрит на меня с нескрываемой брезгливостью и спрашивает с высокомерием вице-короля Индии:
— Ну и?
У парня большой рот и очень узкий лоб. Красные глазки похожи на два назревших фурункула, а выражение так называемого лица означает, что его слова стоят денег.
Я сую ему под нос удостоверение. Портье также почтил его взглядом. Испускаемый им вздох похож на прорыв газа в трубе. Я испортил ему день. Теперь придется отвечать без надежды на вознаграждение.
— Ваши коллеги уже были здесь, — пытается поартачиться он.
— Вы же знаете, что мухи надоедливы. Итак?
— Естественно, она проживала у нас. Об этом писали все газеты…
— Сколько времени она здесь жила?
— Примерно три недели…
— Хорошая клиентка?
— Отличная. Особенно что касается ресторана!
Ха, сходство с маман Берю еще большее, чем я ожидал.
— К ней часто приходили гости?
— Нет, не думаю…
— Например, этот господин?
Я показываю ему фотографию Элвиса. Вы, наверное, думаете, что у меня бзик, да?
Он небрежно скользит глазами по портрету и сурово произносит:
— Никогда не видел этого господина!
—… Когда миссис Таккой решила улететь в Нью-Йорк?
Вместо ответа портье осторожно складывает вместе свои натруженные бездельем руки.
— Слушайте, вам лучше поговорить с ее секретаршей. Она вам ответит лучше, чем я…
— Она здесь?
— А вы не знаете? — ухмыляется портье с издевательским видом настолько открыто, что мне хочется треснуть его по холеным пальцам.
— Сообщите о моем визите! Он снимает трубку и вставляет штекер. Затем вякает в трубку по-английски.
— Мисс Сбрендетт ждет вас! — заканчивает он наше общение. — Номер двести первый!
Я воздерживаюсь от благодарностей и несусь к монументальному лифту, обитому внутри пурпурным бархатом. Рядом с открытой дверью стоит старый пьяный англичанин и ждет милости лифтера, чтобы подняться в свой номер. Парень читает роман о пиратах и на клиентов ноль внимания. Я вмешиваюсь:
— Эй, малыш! Если хочешь порулить лифтом, то мы готовы!
Он вскакивает как угорелый.
— Четыре! — говорит англичанин по-французски.
— Два! — говорю я по-английски. Любитель пиратских историй закрывает решетку.
Когда мы говорим о секретарше, то сразу представляем себе — во всяком случае, такой мужчина, как я, правильной конституции и с нормальными реакциями, — этакое создание типа манекенщицы с гармоничными линиями, длинными ногами и глазами, не потупленными в пол, а устремившимися вам прямо сквозь душу в карман.
Так что, взлетая в объемной клетке лифта вверх в компании представителя островного государства ее королевского величества Великобритании, я предвкушаю удовольствие увидеть перед собой девицу, спрыгнувшую с первой страницы обложки «Плейбоя» или «Люи». Ее американское гражданство подразумевает прежде всего длинные упругие бедра, волосы ослепительной белизны, а глаза цвета сумерек над Большим Каньоном Колорадо.
Но, как часто бывает, полет мечты был очень коротким.
Дверь с номером двести один открывает дама, улетевшая от предмета моих фантазий на много световых лет вперед. Я до последнего надеюсь, что это всего лишь уборщица, но акцент янки у моей собеседницы обрушивает все мечты в пропасть вышеназванного Каньона.
— Мисс Сбрендетт?
— Да, входите! — говорит она по-английски, внимательно разглядывая меня снизу вверх.
Любопытно, что она вполне приятный человек. И совсем не противная. Вот только ей лет на пятьдесят больше, чем я предполагал. Это очень аккуратная и, видно, хитрая старушенция с пушистым белым хохолком на голове. Толстые роговые очки придают перезревшей мисс немного удивленный вид, подчеркнутый вздернутым носиком.
На секретарше фиолетовая юбка, кремовая блузка, массивные целлулоидные браслеты с крупной насечкой и туфли из атласного материала с вышивкой блестящей металлической нитью.
— Вы говорите по-французски? — спрашиваю я по-английски.
Она выдавливает из себя смешок, похожий на звон колокольчика, каким пользуются председатели собраний для восстановления сонной тишины.
— Да, естественно. Поэтому миссис Таккой взять меня к себе! Я помочь облегчить ей жизнь во Франции, без сомнения! Я жить во Франция перед война!
У меня складывается впечатление, будто речь идет о наполеоновских войнах.
Очень выразительная старушка, похожа на двадцатипятицентовый автомат. Бросили монету в щель, дернули за рычаг, и на вас обрушился денежный водопад.
Так, сделаем попытку выключить кран.
— Я пришел по поводу исчезновения миссис Один Таккой…
— О! Я так и думал! — подхватывает любезная старушка.
Она энергично указывает мне на низкое кресло-пуф. Восприняв мои девяносто килограммов, кресло становится похожим на собачью подстилку.
— Запутанное дело, не правда ли, мадемуазель? Очень жаль…
Мисс Сбрендетт бежит к бутылке виски и быстро наполняет два стакана до половины. Ну и доза! Одной рукой она протягивает мне стакан, а другой быстро подносит свой к губам и закидывает содержимое внутрь. Однако это производит эффекта не больше, чем стакан минеральной воды.
— Непростая история, это так, — подтверждает моя собеседница.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я быть очень волноваться, когда самолет улетать без нас… Миссис Таккой очень… очень…
Она быстро встает, берет в руки словарь и пролистав несколько страниц, артикулирует:
— Очень легкомысленна!
— То есть?
— Она очень капризна, да… Во время путешествия во Францию она хотела купить замок на Луаре… Но не нашла… Я могу спорить, тот человек в аэропорту продавец замков и он ей нашел. До аэропорта Орли он приходить сюда в отель и сказать, он из американского агентства, где миссис Таккой поместила заказ.
— Вы не говорили о своей гипотезе полиции и журналистам?
— О! Да! Но они не хотеть верить ушам, что такое может быть. Они хотеть похищение для своих газет!
И она смеется звонко и весело, будто рассказала анекдот. За очками-иллюминаторами ее глаза так и сверкают от удовольствия.
— Так что же, миссис Таккой пошла за этим мужчиной и не предупредила вас?
