вообще не доверяю, а уж про этих из «Ветки сакуры» слова доброго не скажу. Никогда не было у меня к ним доверия. И не врачи они никакие. Врачи таблетками лечат. А эти музыкой!
– Музыкой?
– Давно они тут лечением занимаются. С некоторыми пациентами у меня разговор был. Знаю, что процедура у них там есть, ляжет больной, а этот врач вокруг него ходит и в гонг бьет. Бам! Бам! Бам! И деньги за это дело совсем немалые берут. А тоже мне новость! У нас в деревне храм был со звонницей. Когда колокольный звон над округой плыл, и стар, и млад из домов выползал. И совсем не надо было для этого к шаманам бегать и деньги им за это платить. Жулики они, вот что я думаю!
Приговор Матвеевны друзья выслушали, но радости он им не принес. Где искать Таню, по-прежнему было непонятно. Саня держался той мысли, что в «Ветке сакуры» с Таней провели какой-то ритуал, после которого ей резко поплохело. И, значит, искать концы надо опять же у этих врачей.
– Тем более что исчезли как-то подозрительно быстро. Почуяли, что паленым пахнет. Одурманили Таню, опоили ее чем-то, потом собрали манатки и фьють! Ищи ветра в поле.
Сторож очень сочувственно внимал словам Сани. Матвеевна тоже поглядывала на него с вниманием.
А потом вдруг спросила:
– Ты не Егорова ли Петра Кузьмича сынок?
– Д-да… Моего отца звали Петр Кузьмич. И фамилия моя Егоров.
Матвеевна обрадовалась:
– То-то я смотрю, что похож! Прямо одно лицо!
– Вы знали моего отца!
– Ну еще бы! Сколько лет вместе с ним на фабрике отработали. Еще бы мне его не знать. Вась, ты понял, кто это к нам пожаловал? Самого Петра Кузьмича сыночек.
Сторож, которого, оказывается, звали Василием, молча кивнул. Нельзя сказать, чтобы вид у него был счастливый. Похоже, что он не испытывал никакой радости от того, кем оказались случайные гости.
Но долг свой он знал и поэтому посоветовал им:
– Вы это вот что… Если хотите этих господ хороших из «Сакуры» найти, то Борис Захарыч вам тут не помощник. Он этих арендаторов всего один раз и видел, когда договор с ними подписывал. Еще мне и жаловался, что все они не местные, рискованно таких пускать. Случись что, не знаешь, где их и искать. Прописка у них в других городах и даже в других регионах. Удерут, и поминай как звали. Не поедешь ведь в такую даль, чтобы разбираться.
– Регистрация городская у них должна быть.
– Будто бы сам не знаешь, как эта регистрация делается, – отмахнулся сторож с пренебрежением. – В одной квартире до сотни этих зарегистрированных может числиться. А живут-то они совсем в другом месте. Матвеевне тоже предлагали у себя приезжих регистрировать, только она отказалась.
– Никогда в жизни не мухлевала и даже не собираюсь на старости лет начинать. Пусть другие этими делами занимаются.
– Захарыч наш все это понимал, но времена нынче такие, что если будешь арендаторов перебирать, то с носом останешься. Вы завтра приезжайте, по нашим офисам пройдитесь. Хоть клиника и свой отдельный вход имела, но все равно, могли у наших арендаторов среди врачей друзья-приятели завестись.
Матвеевна своего соседа слушала молча. Но когда он закончил, сказала:
– Зря ты, Вася, думаешь, что Захарыч наш ничего не знал о том, что клиника закрываться будет. Приезжал он к ним сегодня днем. Разговаривал.
И повернувшись к друзьям, прибавила:
– Как раз когда я вашу Таню видела, я и машину Захарыча во дворе углядела. Его самого в ней не было, значит, по офисам отправился. А к кому он мог пойти? Сегодня не пятое число, чтобы он за выручкой бы в бухгалтерию приезжал. Я думаю, арендаторы этой «Ветки сакуры» собирались съезжать, вот он к ним и отправился.
– Вы видели, как Борис Захарович заходил в клинику?
Нет, этого Матвеевна не видела. Но зато она вспомнила, что когда во второй раз выглянула в окно, то там не было уже не только Тани, но и машины самого Бориса Захаровича.
– Ох!
Саня во второй раз с момента начала разговора как-то странно дернулся и привалился к стенке, словно ноги его не держали. Но Саша решил, что это приятель так переживает за жену, и деликатно промолчал. А Саня, справившись с охватившим его волнением, смог дослушать, что рассказывали ему двое свидетелей.
– Вот я и говорю, очень может быть, что Таня ваша пропавшая как раз и села в машину к Захарычу. Может, вам у него и спросить насчет вашей девушки? Куда он мужнюю жену увез? Уж не воспользовался ли он ее состоянием в своих целях?
– Матвеевна! – возмутился сторож. – Ты что это такое городишь? Постыдилась бы на хорошего человека напраслину возводить.
– Это Захарыч-то у нас хороший? Пробы на нем ставить негде!
– Ты это того… – растерялся сторож. – Потише говори.
– А ты мне, Вася, рот не затыкай! Да взять хотя бы то, как Захарыч это здание к рукам прибрал. Ушлый жук! Здание-то на балансе фабрики числилось. Сколько себя помню, тут всегда что-то вроде офисного помещения было. Дирекция, понятно, на таком отшибе не сидела, но всякие там конторщики, счетоводы да писари – этим вполне по рангу тут было находиться. Твой отец, кстати говоря, тоже тут работал. И крутили-вертели они с Захарычем на пару. Ты это знал?
– Нет. Папа уже очень давно умер.
– Знаю, – кивнула головой Матвеевна. – В девяносто пятом его не стало. Сердечный приступ. У нас все его очень жалели. Сравнительно молодой еще мужик, мог бы еще жить да жить. А помер. Вот до чего дружба с Захарычем доводит. Ты это учти на будущее!
– Я был еще школьником, когда отец умер. И про свои дела мне отец ничего не рассказывал.
– Уж не знаю, как Захарыч это дело провернул, только когда фабрика в девяностых на части развалилась, он это здание под себя одного приватизировал.
– Ваучеры у мужиков за бутылку скупал, – глухо произнес сторож. – Когда нужное количество собрал, в совет акционеров полез. Там ему, понятное дело, совсем не рады были. Там тогда такие орлы засели, нашему Захарычу не чета. Настоящие бандиты. Но интересы свои блюли. Захарыч им с предложением и вылез. Вы мне здание на отшибе, а я вам полную свободу действий. Они и откупились от него с легким сердцем. Здание-то это совсем бросовым считалось. По ведомостям в аварийном состоянии. И от территории отдельно. И без ремонта сколько лет.
– Все там в порядке было с ремонтом, – возразила Матвеевна. – Паркета на
