Он выехал из Литтл-Гавана и свернул на Шоссе 95, держа направление на север по федеральной автостраде, простиравшейся перед ним, темной и бесконечной. Время от времени в темноте проезжали мимо грузовики, только светя фарами и стоп-сигналами. Как караваны в пустыне, похожие на призрачные поезда.
Через десять миль Хукер съехал с шоссе, нашел ряд магазинчиков и припарковал перевозчик. Я встала сзади, выпрыгнула из внедорожника, не выключая мотор. Сняла с антенны алюминиевую фольгу, устало показала Хукеру большие пальцы вверх. Потом мы залезли во внедорожник и убрались к черту.
За рулем сидела я, рядом на сиденье обмяк, закрыв глаза, Хукер.
— Мы хорошие парни или плохие? — спросил вдруг он меня.
— Трудно сказать. Начали мы как хорошие парни. Спасли Проглота. А дальше ступили на сомнительную дорожку.
— По крайней мере, все закончено, мы избавились от всех улик, и нас не поймали. Действовали очень осторожно. Использовали перчатки. Все вытерли. Плотно упаковали тачки. Нас с этим ничто не связывает.
Я подъехала сзади к дому Фелиции. Мы с Хукером, покачиваясь, пересекли маленький дворик, вошли в дверь, поднялись по лестнице в гостевую комнату. Хукер свалился от усталости в кровать, а я повалилась сверху на Хукера.
— Я вся вымоталась, аж сил нет раздеться, — пожаловалась я. — Еле дышу.
— И я шагаю с тобой в ногу, — признался Хукер. — Слишком устал, чтобы заполучить тебя раздетой.
Проснувшись, я обнаружила, что обнимаю Хукера, наши ноги переплелись, а носом я уткнулась ему в шею. Он все еще спал, ровно и размеренно дыша. Я взглянула на часы. Почти девять.
— Эй, — окликнула я его. — Вставай. Уже девять доходит, и Бинза нужно вывести пописать.
Хукер приоткрыл один глаз.
— Ладно. Только дай мне еще минутку.
— Не смей закрывать глаза, — приказала я. — Знаю я тебя. Только ты закроешь глаза, как тут же снова уснешь. А Бинза нужно было вывести еще час назад.
— Он не жалуется, — ответил Хукер.
Я оглядела комнату.
— Потому что его здесь нет.
— Наверное, его Фелиция забрала.
В животе зашевелились крошечные мерзкие росточки страха.
— Хукер, ты помнишь, чтобы Бинз возвращался с нами в дом?
Он открыл оба глаза.
— Нет.
— А чтобы он был во внедорожнике?
— Нет.
Наши взгляды встретились.
— Ты вообще забирал его из перевозчика? — спросила я. — Он же спал в салоне. Ты запер его, когда Фелиция пришла, чтобы нам помочь.
— Только не говори, что я забыл его в перевозчике, — простонал Хукер, закрыв глаза руками. — Я все еще сплю и вижу кошмар, верно? Господи, ущипни меня или сделай еще что-нибудь.
Я прикусила нижнюю губу.
— Меня сейчас стошнит.
— Дерьмо, — выругался Хукер. Вскочив на ноги, он принялся искать обувь. — Черт подери, поверить не могу. Мы из кожи вон лезли, чтобы не оставить следов, а потом просто взяли и забыли собаку.
Схватив одной рукой ключи от внедорожника, второй я взялась за ручку двери.
— Может, мы успеем добраться до него быстрее людей Уэво.
Вела я, потому как Хукер не мог позволить себе лишиться прав, делая сотню миль в час по трассе. На двух колесах я вылетела на съезд с автострады и обрела под собой все четыре резиновые опоры, лишь вдарив по тормозам на стоянке пассажа, где мы с Хукером припарковали перевозчик. Внедорожник, дернувшись, остановился, и мы застыли в ледяном молчании. Грузовика не было.
Хукер покосился на меня.
— Ты же не собираешься зареветь?
Я сморгнула слезы.
— Нет. А ты?
— Надеюсь, что нет. Иначе буду чувствовать себя гомиком.
— Нам нужно вернуть Бинза.
— Ага, вот только Бинз — не единственная наша проблема. Мы дали знать приспешникам Уэво, что угнали их перевозчик и приделали ноги болидам. А также сообщили убийце Оскара Уэво, что обнаружили того упакованным, словно рождественский окорок.
— Ты здорово влип, — проговорила я. — Они станут искать тебя. Хорошо, что я здесь ни при чем.
— Скажу им, что это целиком была твоя идея.
Я улыбнулась. Он, может, и сволочь в том, что касается верности, но будет защищать меня до последнего вздоха.
— Что же теперь делать?
— Вряд ли они намного нас опередили. Можем двинуться на север и попробовать их перехватить. Возможно, они даже не знают, что Бинз в салоне. Может, нам удастся забраться внутрь и вытащить Бинза, когда они остановятся перекусить.
Я вывела машину с парковки и уже разворачивалась в сторону въезда на автостраду, когда у Хукера зазвонил телефон.
— Да, — ответил он. — Угу. Угу. Угу. — И отсоединился.
— Кто это был?
— Не знаю. Он не назвался. Сказал, что я поганый ублюдок, раз бросил свою собаку. Что не заслуживаю такого замечательного пса, как Бинз. И что он собирается меня убить. — Хукер сгорбился на сидении. — Поверить не могу, что забыл Бинза в перевозчике.
— Да мы с ног валились. И просто уже не соображали.
— Это не оправдание. Ведь мы же говорим о Бинзе. Бинз — это… семья. Он особенный. И в общем-то глупыш. Как же он без меня?
— Что ж, по крайней мере, киллеру он понравился. Это же здорово, правда?
— Конечно, ему понравился Бинз. Как он может кому-то не понравится? Говорю тебе, это война. Прощай, мистер Добряк. Я верну свою чертову собаку. Я разыщу того, кто похитил Бинза, и надеру ему задницу. Скоро не у одного Оскара Уэво будет дырка от пули и следы от зубов. Этому куску дерьма крышка.
— Звучит так, будто ты слегка на взводе, — заметила я. — Мы должны вернуть Бинза, но, может, тебе лучше сперва остыть. Мы же не хотим пороть горячку, верно?
— Когда это я порол горячку? — взревел Хукер, на шее его вздулись вены. — Я похож на того, кто порет горячку?
— Ага. У тебя вот такая красная физиономия, ну а глаза просто безумные. — Как насчет того, чтобы все обдумать за завтраком? Может, мне даже удастся найти кафе, где есть дефибриллятор, на случай, если с тобой вдруг случится сердечный приступ.
— Я не голоден, — отрезал Хукер. — Я лишь хочу получить назад свою чертову собаку.
— Разумеется. Я знаю, но нам нужен план. И ты сможешь придумать что-нибудь получше, когда твои глаза не будут так вываливаться из орбит, верно?
— Мои глаза вываливаются из орбит?
— Еще немного, и они покатятся по полу.
Я завернула в первую попавшуюся забегаловку и усадила Хукера в кабинку. Он заказал омлет с ветчиной и сыром, бекон, блинчики, жареную картошку, сок, кофе и булочки под белым молочным соусом. Повезло, что он был так расстроен, что не чувствовал голода, иначе бы смел все, что имелось на кухне, и закусочную пришлось бы закрыть.
Прищурившись и поджав губы, Хукер сердито постукивал вилкой по столу.
Пришлось ее у него отобрать.
— У того киллера был акцент? Мексиканский, к примеру?
— Нет. Никакого акцента.
— А он не сказал, когда именно собирается тебя убить?
— Он не вдавался в детали.
— Какие-нибудь звуки на заднем плане? Можешь сказать, где он в это время был?
— Судя по всему, за рулем. Я слышал, как пыхтит Бинз.
— Тот тип как-то намекнул, куда направляется?
— Нет. Никак.
Принесли еду, и Хукер подцепил вилкой кусочек омлета. Я допила кофе и уставилась в пустую кружку. Затем огляделась вокруг в поисках официантки, но той нигде не было видно.
— У тебя всегда такие проблемы с официантками? — поинтересовался Хукер.
— Только когда я с тобой.
Хукер поменялся со мной кружкой. Тут же появилась официантка и наполнила ее снова.
Я съела заказанные мной хлопья и выпила еще кофе. Слеза скользнула по щеке и капнула на ламинированную столешницу.
— Вот дерьмо, — откликнулся Хукер, затем потянулся через стол, заключил мое лицо в ладони, большими пальцами стерев слезы со щек. — Ненавижу, когда ты плачешь.
— Я беспокоюсь за Бинза. Пытаюсь не сходить с ума, но чувствую себя паршиво. Могу поспорить, он скучает по нас.
— Я тоже беспокоюсь, — ответил Хукер. — А теперь еще какой-то тип грозится меня убить.
Я шмыгнула носом.
— Да, но ты заслуживаешь смерти.
— Ничего себе! — воскликнул он. — А ты действительно умеешь быть злопамятной.
— Как всякая отвергнутая женщина.
— Милая, я не отвергал тебя. Всего лишь перепихнулся с продавщицей.
— Ваши фотографии были в Интернете!
У Хукера зазвонил мобильник.
— Слушаю, — ответил он. — Ага. Ага. Ага.
Он отсоединился, и я вопросительно изогнула бровь.
— Звонил Рэй Уэво… скорбящий младший брат покойного Оскара. Помнишь Рэя? Не того братца, которого сожрало болотное чудовище, а того, что ты видела на треке с Жеребцом и Лысым, и который наверняка знает, гад такой, у кого сейчас моя собака. Так вот, он хочет получить свои тачки назад.
— С этим могут возникнуть проблемы. А он станет возражать, если они окажутся размером с буханку хлеба?
