– Сена! Телефон орет! Ты что, не слышишь?
– Я в ванной! Возьми трубку!
Спустя минуту, дверь приоткрылась и показалась Тайкина голова.
– Сена, это Влад.
– Пусть перезвонит.
– Говорит, срочно.
– Пошли его куда подальше!
– На, лучше возьми, – она подтянула длинный шнур, поставила аппарат на пол и протянула мне трубку.
– Ну, что? – недовольно прокряхтела я.
– Сена, – раздался голос Влада, – ты чего вообще удумала такое?
– В каком смысле? – вода уже малость поостыла и я открыла кран, добавить горяченькой.
– Чего ты ушла?
– Того. Слушай, перезвонил бы ты попозже, а?
– Да я коротко. Ты не дури, приходи завтра, как обычно, С. С. тебе ничего не сделает.
И черт, поселившийся во мне, ответил:
– Нет уж.
– Сен, ну нельзя же так, у нас весь номер может накрыться!
– Я сказала – нет, значит, нет. Все, разговор окончен.
И трубку на рычаг уверенной рукой.
Завершив омовение, я замотала голову полотенцем, облачилась в свой любимый махровый халат, фасона «мишка на пенсии», прихватила телефонный аппарат и пошла на кухню, где вовсю готовила ужин Таисия Михайловна.
* * *
По звонку будильника я, как всегда подпрыгнула, но во время вспомнила, что на работу идти не надо. Странно, но вместо радости свободы я испытала какое-то странное чувство пустоты и неприкаянности, похоже, я не была внутренне готова к такой резкой жизненной перемене. Я посмотрела на Таиску, она лежала на спине и смотрела в потолок.
– Не спишь?
– Неа.
– А чего?
– Привыкла рано вставать. Как-то странно, что никуда бежать не надо, да?
– Ага, как-то противоестественно…
– Хотя с другой стороны, – она приподнялась и сунула подушку себе под спину, – разве женщина должна работать? Вот работающая женщина, вскакивающая каждый день, кроме субботы и воскресенья полвосьмого утра, это как раз таки противоестественно. Женщина должна заниматься собою, своими приятными женскими делами, в крайнем случае – творчеством.
– Да, но при этом не мешало бы иметь под боком мужчину, который бы оплачивал эти приятные женские дела.
Кряхтя, я слезла с диван-кровати, отпихивая радостно скачущего Лаврентия.
– Тай, пойдем вместе прогуливать это чудо, за одно и в магазин зайдем.
– Угу.
На дворе стояла теплая солнечная погодка, сентябрь выдался на удивление чудесным. Я обожаю осенний воздух, запах опавшей листвы, земли, готовящейся к зимнему сну. Лавр принялся носиться жизнерадостной торпедой, зарываясь носом в разноцветную листву, а мы неспешно шагали к ближайшему продуктовому.
– Из головы не выходит у меня эта Наталья Николаевна, – сказала я.
– А у меня отец Даниил, – вздохнула Тая.
– Да успокойся ты уже, в самом деле.
– Как это «успокойся»? Нормальных мужиков вообще не осталось, или женаты, или спились, или поголубели, или вон, в священники подались. Нет, ну ты мне объясни, ради чего такой обалденно красивый парень, интеллигентный, очаровательный, явно не глупый поперся в монастырь? Какая такая у него могла случиться драма? Ему ж от силы лет двадцать пять – двадцать семь.
– Почему обязательно драма? Может он по убеждениям.
– Ужас.
– Ну что ты так убиваешься, – я свистнула, подзывая Лаврушу, – кто знает, вдруг он не это… как его, ну, не окончательно монах, а такой, которому можно жениться.
– О! – обрадовалась Тайка. – Это надо будет как-то деликатно разузнать!
Я застегнула карабин на кольце ошейника и предала поводок Тайке. Они с Лаврушей остались у дверей, а я вошла в магазин. Закупая стандартный холостяцкий набор: пельмени, макароны, замороженные блинчики, кетчуп, полтора литра «Тархуна», батон с отрубями, триста грамм вареной колбасы и десяток яиц, я все думала о Наталье Николаевне и ее семье. Зачем-то пыталась представить ее Игоря Дмитриевича, первую, наверняка, любимую дочку, хотя и не совсем могла вообразить Н. Н. любящей матушкой. Каково Ире жилось в такой семье, где она никому не нужна? Интересно, как складывались ее отношения с родным отцом? Кстати, не мешало бы узнать, где он, собственно говоря, находится и, если жив и в добром здравии, повидаться…
– Двести пятнадцать.
– Что? – очнулась я.
– С вас двести пятнадцать рублей.
Оказывается, я стояла у кассы и отрешенно смотрела куда-то поверх головы продавца. Надо же, как задумалась. Расплатившись, погрузила покупки в пакет и вышла из магазина.
– Тай, знаешь, о чем я поразмыслила?
– Откуда же.
Она спустила Лаврика с поводка и мы направились в сторону дома.
– Не мешало бы узнать, что собой представляет родной Ирин папа.
– Зачем?
– Если уж мы ведем расследование, необходимо проверить все варианты, даже самые…
– Я поняла тебя, – зевнула подруга. – Хорошо, брякнем Славе, может он что-нибудь о нем знает. Когда должен Даниил звонить?
– В двенадцать или в час.
– Тогда идем скорее домой, надо же еще накраситься, привести себя в порядок.
– Тай, он же позвонит, а не придет.
– Не важно! На всякий случай!
Пока я возилась с Лавром, она быстренько пожарила яичницу с колбасой, сварила кофе и приволокла на кухню свою, а заодно и мою косметичку. Я включила радио, нашла станцию повеселее и уселась за стол. Левой рукой Тайка тыкала вилкой в тарелку, правой пыталась искусно нарисовать себе глаз.
– Ты поешь нормально, потом накрасишься.
– Да ты что, уже одиннадцать! Он скоро позвонит!
Я поняла, что это бесполезно и принялась за яичницу. Тайка проглотила свою порцию не жуя, залпом выпила кофе и вплотную занялась художеством. Глядя на нее, я тоже захотела довести свой образ до совершенства… и вовсе не ради отца Даниила, а так, просто так.
Пятнадцать минут первого задребезжал телефонный аппарат. Все из себя накрашенные, причесанные и надушенные, мы наперегонки бросились в комнату. Позабыв о долгих годах безупречной дружбы, мы вырывали друг у друга из рук телефонную трубку и победила Тайка, как наиболее сильная физически.
– Алло! – страстно задышала она в мембрану. – Да, здравствуйте… нет, это не Ксения Зорина, а вам Ксению? Сейчас, посмотрю, дома ли она.
С кривой физиономией она нехотя передала мне трубку. Я скрутила ей дулю, взяла аппарат и отошла подальше к окну.
– Ксения Зорина слушает, – чинно возвестила я.
– Здравствуйте, Ксения, это отец Даниил.
Да уж поняла, о, сладкоголосый.
– Есть какие-нибудь новости? – от волнения пересохло в горле, даже курить захотелось на нервной почве.
– Да, кое-что я выяснил. Вы не слишком заняты сегодня?
Для вас я всегда свободна, о, прекраснейший.
– Думаю, пару часиков смогу выкроить, а когда и где?
Тайка замерла, глядя на меня круглыми глазищами.
– У меня в пять служба, если вы сможете подъехать к трем, половине четвертого, я бы все успел вам подробно рассказать.
– Отлично, я подъеду, а куда?
Тайка облизнулась, как кошка на сметану. Вот ведь Медуза Горгонища…
– Метро Таганская кольцевая…
Я выхватила из бумажной горы, жившей на подоконнике листочек, и принялась старательно записывать.
– К трем будем! – радостно сказала я, повесила трубку и добавила: – Целую нежно.
– Сена! – рявкнула любимая подруга. – Даже не думай! Он – мой!
– Нет уж, лапушка, он, – я подняла вверх указательный палец, – Бога.
– Ну, это мы еще посмотрим!
– В любом случае мы неподходящие кандидатуры, ни из тебя, ни из меня попадья не выйдет.
– Это мы тоже еще посмотрим!
Одежд, подходящих для визита в храм у меня не сыскалось, но мы вышли из положения. Тайкины джинсы скрыло ее же длинное серое пальто, а я извлекла из шкафа провонявший нафталином серебристый плащ. Давным-давно, в незапамятные времена, мне его подарил один воздыхатель, хотел соригинальничать… придурок. Я как этот плащ примерила, как к зеркалу подошла, так и поняла сразу, что пора с юношей расставаться. Я походила на какого-то космонавта недомерка с квадратными плечами, и лицо вдруг стало каким-то глупым-преглупым… В общем, скандал был страшным и напрасно горе-даритель-плащей уверял, что вовсе не собирался меня обидеть, что этот плащик показался ему восхитительно красивым, между нами все равно уже все было кончено. Почему же я его не выбросила? Да потому что я ужасная барахольщица и с трудом расстаюсь даже с совсем уж никчемными вещами, а вдруг пригодится? Вдруг понадобиться внезапно в какой-нибудь ответственный момент? К счастью, мне редко удается потратиться на что-то новенькое, поэтому моя квартира еще не превратилась в помойку.
– Слушай, – Тайка копалась в шкафу прихожей, – нужны шарфы или косынки, у тебя есть?
– Ищи, должны быть.
Она вытащила черный газовый платок, обернулась и увидала меня в серебристом плаще.
– О-о-о-о! – тут же захохотала змеюка. – Какая невиданная прелесть! Когда стартуем, товарищ космонавт?
– Прекрати, – хмуро буркнула я, – у меня больше нет ничего длинного.
