Но Балабол знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть — к утюгам. Он поэтому взял мотоцикл за рога и подогнал его к перелазу. Больше всего его радовало, что мотоцикл — с коляской.
— У этого мотоцикла наверняка есть хозяин, — уже догадываясь, кто этот хозяин, сказал Шурик.
— Какой, к бесу, хозяин! — разъярился Балабол. — Хозяин спит давно!
Шурик покрутил пальцем у виска.
Тут Балабол понес околесицу. Мол, это мотоцикл одного из тех товарищей, что сейчас укладываются спать на даче. Возможно, это личный транспорт алкаша или йога, с которым сталкивался Шурик. Поскольку в гамаке пусто, алкаш спит где-нибудь на даче. А йог пьет шампанское! И, стало быть, взять мотоцикл — не грех. У него сперли утюги — и он имеет право спереть мотоцикл!
Шурик понял, что сейчас его заставят перекидывать через забор ящики с утюгами. И они какое-то время пререкались, пока Шурик не отказался наотрез увозить утюги на мотоцикле.
Он со всем доступным ему артистизмом изобразил Балаболу, как затарахтит мотоцикл и как из дачи выбежит ее преступное население. Равным образом он усомнился в емкости коляски.
Балабол по ту сторону забора сунул руку в коляску, чтобы понять, какая она изнутри, и на полуслове онемел.
— Ты чего? — обеспокоился Шурик. Когда немеют балаболы — это дурной знак, так он охарактеризовал ситуацию. Но знак оказался не столько дурным, сколько мистическим.
Балабол извлек из коляски скрипичный футляр.
— Дружок!.. — без голоса прошептал Шурик. Балабол откинул крышку.
Скрипка была, парабеллума не было.
Шурик и Балабол уставились друг на друга. — Это не он! — уверенно сказал Балабол, — Гляди, футляр большой, скрипка маленькая.
— Ты уверен? — спросил Шурик. — Ты видел, какая скрипка лежала в футляре? Ты точно помнишь, что тот футляр соответствовал той скрипке?
— Зануда, — ответил на это Балабол. И был совершенно прав. Он положил футляр со скрипкой на сиденье и молча принялся загружать утюгами коляску.
— Ты водить-то его хоть умеешь? — безнадежно спросил Шурик.
— За рога умею.
— Так его до города поведешь?
— Поведу. Ты бы лучше веревку какую под навесом поискал. Потом целый ящик перетащим, поставим на коляску и привяжем.
Шурик уже почти поверил в успех балабольской затеи, но тут раздался голос.
— Но второй год т-тренировок должен быть жестким! — ни с того ни с сего, но очень убежденно произнес этот решительный голос.
— Отбой! — прошептал Шурик. — Это алкаш. Который с березой обнимался.
— Но второй год тренировок должен быть жестким! — повторил, обращаясь к пространству, алкаш и показался из-за угла дачи.
В руке у него был фонарик, и он шарил пятном света по земле, пытаясь найти протоптанную дорожку к дверям.
— Ага! — вдруг прошептал Балабол. — Ну, я все понял!
— Что ты понял? — забеспокоился Шурик.
— Это он угнал мои утюги!
— Эта пьянь?
— Ну?! За пузырь сухаря продал!!!
И тут Балабол выдал краткую и емкую характеристику алкаша. Шурик цитировать Балабола не стал, потому что этой лексики не уважает.
Вместо этого он сделал отступление и рассказал, что Балабол оказался прав. Действительно, это алкаш, что-то ремонтировавший на даче у его приятеля, видел утюги в гараже.
Очевидно, он продал сперва информацию о них, а потом и сами утюги в натуре. А покупатели здорово сообразили, что если такая крупная партия товара прячется в пустующем гараже, то о пропаже в милицию заявлять не будут.
Алкаш проскочил мимо двери и, бормоча нечто спортивно-методическое, командировался дальше вдоль стены.
— Щас я с ним разберусь! — мрачно пообещал Балабол и перескочил через забор.
Как Шурик понял уже давно, балабольская голова более одной идеи не удерживала. Увидев виновника покражи утюгов, Балабол напрочь забыл про сами утюги. И ринулся в погоню.
То, что сейчас произойдет мордобой, Шурика мало беспокоило. Балабол заслужил хорошую трепку. И как он будет выкручиваться в том случае, если его повяжут, — это его личное горе. Пусть делит утюги с похитителями, как знает. Но желательно, чтобы к этому моменту Шурик был подальше от дачи. Шурик и Аська…
Вспомнив про Аську, Шурик чуть не застонал.
Балабол крался за алкашом довольно быстро и воистину бесшумно. Шурик мог нагнать его только бегом. Но бегущий Шурик — это стихийное бедствие. Надо будет познакомиться с сейсмологами, чтобы они замерили, столько баллов по шкале Рихтера дает его невинная рысца. Ну никак не меньше пяти!
Прошла минута. Другая. Третья. Ни воплей алкаша, ни рева Балабола Шурик не слышал. Они оба исчезли где-то между машинами. Очевидно, алкаш вылез на освещенное пространство перед фасадом, а у Балабола хватило здравого смысла затаиться и не подставляться совсем уж откровенно.
С дачи доносилась музыка. И вдруг грянуло два выстрела.
Шурик сам не помнит, как оказался на корточках. Причем глаза его были прикрыты ладонями.
Первая мысль была о Дружке.
Хриплый крик вылетел из окна дачи. За ним — ругательства на иностранном языке. А может, и не ругательства, а просто что-то агрессивное. И завершилось это безобразие автоматной очередью.
Шурик ждал чего-то в том же стиле — взрыва гранаты, что ли, но услышал Аськин смех. И понял, что компания смотрит видики.
Тут по непонятной ассоциативной связи Шурику безумно захотелось есть. Он не обедал и не ужинал. А рацион у него мощный.
И стоило ему задуматься над этим вопросом, как на кухне зажегся свет.
Окна кухни выходили на площадку перед навесом. И Шурик забился за раскуроченный прицеп. Оттуда он видел, как Аська с коротко стриженным мужичком примерно своего роста встали у окна, как Аська что-то говорила мужичку, буйно жестикулируя, и как мужичок, отвечая, этак ненавязчиво прикасался к ее плечу и даже чуточку пониже.
Кончилось тем, что Аська всучила мужичку чайник, и он исчез из окна. Как выяснилось, ставил чайник на огонь. Шурик не поленился заглянуть в окошко малость под другим углом.
Почему-то Аська выпроводила мужичка, но на смену ему явился другой — повыше, светловолосый. Кстати, было у всей компании одно общее — короткие кожаные куртки и довольно широкие штаны. Честно говоря, Шурик хотел бы этак нарядиться, но ему кожаные доспехи пока не по карману. И он не понимает, что даже нормального сложения мужик в этой громоздкой куртке и как бы сползающих штанах выглядит квадратным. А Шурик в этой униформе будет невообразим!
Так вот, очередной кожаный бизнесмен тоже затеял с Аськой пикантный разговор, заедая собственные комплименты бутербродом с копченым мясом. Шурик видел, как Аська сварганила этот бутерброд…
— И еле успел слюни языком подхватить, — пожаловался он.
Но сочувствия от меня не дождался.
Когда этот деятель слинял с кухни, Шурик решил, что настала его очередь, и робко постучался в окно.
— Как, ты еще здесь? — удивилась Аська. — А ну, вали отсюда! Вали, вали, братик! Мне тут не до тебя!
— Дай бутерброд, — мрачно потребовал Шурик. — Тогда свалю.
— Точно?
— Точно.
Аська, зная аппетит родственничка, отрезала хлеба аж на три гигантских бутерброда. И соответственно — копченого мяса.
— Не вздумай эту скотину кормить. Перебьется! — предупредила она.
— Ты что?! Да мне самому мало! — честно возразил Шурик. — И вообще, хотел бы я знать, куда его понесло…
— Хорошо бы, его Бруно подрал… — мечтательно сказала Аська. — Цапнул бы его зубами за одно место!..
Шурика такой садизм не удивил. Когда Аська встревала в очередной конфликт, то могла часами проклинать противника на разные лады, и, как правило, изощрялась на генитальную тему.
— Не возражаю, — опять же честно ответил Шурик, которому, с одной стороны, жутко хотелось, чтобы Балабол схлопотал по шее, а с другой — он понимал, что шум поднимать им сейчас не стоит. — А что ж ты не сказала этим крутым мужикам, что он — здесь?
— А зачем? — удивилась Аська.
— Ну, ты же собиралась требовать с Фреда те двадцать тысяч, что он дал Фреду в долг.
— Вот именно поэтому! — внезапно рассвирепела Аська. — Ты что, думаешь, я совсем — того? Если поймут, что я из-за несчастных двадцати тысяч все это затеяла? Да они же на меня и смотреть не захотят! Женщина, у которой двадцать тысяч неразрешимая проблема! Это несерьезно! Если они еще вдобавок поймут, как я лажанулась с этой скотиной, мне вообще лучше одеться и уйти!
Шурик все понял. Аська сыграла перед компанией победительницу.
С одной стороны, сестренка могла и заиграться. А с другой — хороша бы она была, пристав к Фреду с балабольской распиской. К Фреду, который вообще никакого отношения к этим деньгам не имел и не собирался! Так что Аськино уязвленное самолюбие стесненной в средствах женщины на сей раз пошло на пользу делу.
