— Что ж непонятного. Сетевой маркетинг в чистом виде. Только сейчас они говорят, что их Канадская Оптовая Компания распродажу проводит, а вы на несуществующее начальство жаловались.
— Во как времена изменились! Раньше люди товар покупали, чтобы продавца выручить. А теперь, напротив, только о себе заботясь. Раньше ради взаимовыручки, а теперь чтобы дешевле, чем сосед, отовариться. Сечешь?
Я не секла, потому как при подобных сравнениях необходимо было учитывать еще и тот факт, что раньше люди государственными деньгами распоряжались, а теперь своими кровными. Но спорить с эмоциональным рассказчиком как-то не хотелось.
— В общем, да, — ответила я, — А дальше?
— Что дальше? …
— Нет. После этого периода вы чем занимались?
— Много чем, — суетливо отмахнулся Ожигов, — В перестроечные времена даже спекулянтом был.
— Кто ж им тогда не был? Но, если хотите, я об этом писать не буду.
— Ой, да пиши на здоровье. Официально там всё чисто было. И потом, кто сейчас былые дела ворошить будет? Если копнуть, то за каждым вторым нечто подобное числится.
— Но всё равно, — наивно улыбнулась я, — Такой материал может привлечь нежелательное внимание…
— Не боюсь я сейчас привлекать внимание, — улыбнулся Ожигов, — Не за что им ко мне придраться. Всё у меня сейчас законно, всё стабильно, всё благополучно. Так вот, дай уж дорасскажу. Тогда как раз в моду турецкие спортивные костюмы вошли. Такие, с полосочками вдоль штанины…
— С лампасами?
— Мы с ребятами закупали байковое нижнее бельё. Мужское, разумеется, зачем нам женское… Слегка переделывали покрой, нашивали полосочки, красили тканевыми красителями, рисовали турецкую этикетку.
— Это как? — зачарованно спросила я.
— Сложная система. Поначалу спичкой или иголкой наносили рисунок. Получалась настоящая турецкая этикетка. Потом уже для этих лейб клише вырезали. В общем, у нас тут был цех по пошиву фирменной турецкой продукции. Но тогда все чем-то подобным занимались.
— А сейчас?
— Сейчас… стар я ужо в азартные игры влазить… Честным бизнесом надо заниматься… Вот, пытаюсь… Благо, стартовый капитал позволил свою типографию создать… Тьфу-тьфу, пока не жалуюсь. Дела, вроде, нормально развиваются.
Интересно, из всего, мною услышанного, можно сделать вывод о том, что с Ожиговым можно иметь дела? Ладно, анализ и точные рекомендации заказчику — это уже дело Шурика. С меня и простого сбора информации достаточно. Кстати, достоверность её установить тоже будет крайне сложно. Но опять же, всё, что могла, я уже совершила. С меня взятки гладки… Итак, бедненькая, перенервничала и кучу народу нервничать заставила. Причем не сама, а на пару с каким-то Злодеем, который, оказывается, не на Ожигова работал, а, видимо, просто ко мне личный антагонизм испытывал, и мне работу просто из вредности портил… Ох, волновал меня этот Некто…. Впрочем, сейчас надо было думать совсем о другом.
— Послушайте, — я решилась на довольно нелепый вопрос, — Если вы ничего не боитесь, то зачем же вам столь серьезная система защиты? Замки с секретами, телохранители, видеокамеры у подъезда…
— Времена такие. Сам себя от шпаны всякой не защитишь, никто не защитит. У меня офис три раза грабили. А теперь вот, сволочи, машину украли… Я к своей Тоёте, как к живому существу, привязан был. Уроды! Поймаю — ноги пообрываю.
Я подумала, что вполне понимаю г-на Ожигова. Автомобиль для меня тоже был не роскошью и не только средством передвижения. Форд был другом. Если Ожигов к своей машине относился так же, то я искренне соболезновала ему в этой утрате, о чем тут же и сообщила. Минут пять мы поговорили о степени привязанности людей к машинам и машин к людям.
— Эти Дети Деточкина, кстати, самозванцы! Так и напиши про них.
— Почему? — удивилась я, — То есть, я понимаю, конечно, что у настоящего Деточкина, может, и не было детей, но…
— Не в этом дело. Они, суки, настоящими Детьми Деточкина прикрываются. Еще во времена Союза, в восьмидесятых годах, существовала такая диссидентская группа. Всесоюзного, между прочим, масштаба была организация. Городов двадцать, географически абсолютно разрозненных, точно, охватывала. Так вот те — были действительно идейными борцами. Они у партийных гнид, которые штаны в кабинете просиживали и народу жить не давали, имущество отбирали. Материальную помощь дет. домам и малоимущим обеспечивали.
— Не знала, что такое было. И в нашем городе?
— В нашем — особенно активно.
— Не верится как-то, — пожала плечами я, — Наверняка, себе всё оставляли, прикрываясь только дет. домами. И потом, кто позволил им судить, имеет ли право эта самая партийная шишка на материальные блага или не имеет?
— Нет! — Ожигов яростно жестикулировал, — Вы, молодежь, просто испорчены новым временем! Мы в вашем возрасте действительно верили в идеи. Ни о какой корысти и речи быть не могло! А партийные шишки? — Ожигов аж побагровел, — Ты даже представить себе не можешь, девочка, сколько судеб сгубили все эти скоты… Мы знали и мстили. И справедливость была на нашей стороне!
Ожигов снова стукнул по столу, и на этот раз в его жесте я не заметила ничего искусственного.
— А вы это всё откуда знаете? — как обычно, я сначала спрашивала, а потом начинала хватать себя за язык.
— Слышал. Знакомые рассказывали… — спокойно ответил Ожигов, глядя прямо мне в глаза, — А те, кто сейчас работает — самозванцы и сволочи. Порядочным именем прикрываются, а сами у честных людей машины угоняют… Поубивал бы!
— А дальше? — похоже, это теперь стала моя любимая фраза.
— А дальше все они попали бы в ад, где…
— Да нет. С теми, советскими Детьми Деточкина, что было?
— Вожаков посадили. Рядовых диссидентствующих рыцарей попугали немного, заставили приутихнуть.
Да. Беседовать с Ожиговым действительно было интересно. И не важно, что выясненная мною информация скорее всего окажется Шурику не нужной. Странно судить о порядочности человека с его собственных слов. Главное, что я узнала массу всего полезного. Отчего-то нелюбовь к лишним тайнам как-то подозрительно быстро испарилась из моего сердца. Пришлось мысленно выругать себя за беспринципность, но смириться и продолжить задавать вопросы в угоду собственному любопытству.
«Лично мне этот человек кажется вполне честным. Я, конечно, отношусь предвзято…Не знаю, как вообще в таких делах можно верить в возможность объективности,» — сочла своим долгом сообщить Шурику я. Тридцатью минутами ранее я церемонно распрощалась с комиксообразным Ожиговым, заверив, что статья не выйдет без предварительного согласования с интервьюируемым. «Она вообще не выйдет, не беспокойтесь,» — мысленно добавила я. Писать о становлении бизнесменов мне было не интересно. А вот об уподобляющих себя благородным рыцарям прежних Детях Деточкина … Я увлеклась, и действительно хотела поведать горожанам об услышанных от Ожигова фактах. Увы, материала для статьи было слишком мало. Вот если бы раскопать еще парочку свидетельств существования благородных Детей Деточкина во времена СССР. Ожигов предоставлять какую-либо еще информацию категорически отказался.
* * *
— Что ж, Кэт, — Шурик отчего-то очень нервничал, — Примерно так я и думал… В принципе, полученная тобой информация весьма полезна.
— Для чего? — я явственно ощущала, что Шурик что-то недоговаривает.
— Для общего дела, — загадочно кинул второй бывший муж, — Кэт, не обижайся, пока не могу тебе ничего объяснить. Надо еще сопоставить массу фактов.
— Ладно, — я решила не дать ему запутать меня окончательно, — Скажи только одно, твой заказчик байками про мужское нижнее бельё удовлетворится, или нам придётся еще этим аквариумом заниматься?
— Нет, нет, — поспешно кинул Шурик, — Всё нормально. Приступай к разработке рыбки по имени Кошка. Не волнуйся, первая рыба, как говорится, всегда колом…
— Чего?
— Ну, колом в глотке стоит. По-моему, красивую поговорку я придумал. В общем, с Ожиговым я дальше сам разберусь, ты мне подробно выясни, чем эта твоя Кошка сейчас занимается.
— Сделаем, — лениво вздохнула я.
Естественно, как только я открыла рот, дабы пожаловаться на страх перед непонятным типом, преследующим мои дела, Шурика тут же позвали к телефону. Сначала я расценила это как личное оскорбление, потом досчитала мысленно до десяти и решила, что, раз провидение не дает мне бить тревогу, значит поводов для беспокойства особых нет. В конце концов, ночного Визитёра я могла и придумать (мало ли — может, у соседа трубы прорвало, вот у меня тряпка и была мокрой), а тип, испортивший мне переговоры с операционисткой, возможно, о моем наличии и не догадывался. Успех в расследовании Ожиговского дела значительно улучшил моё отношение к окружающему миру. Теперь реальность не казалась мне полной опасностей и несправедливостей. Страх перед Нектой, конечно, все еще остался в моей душе, но как-то приутих. Отошел на второй план, уступив место удовольствию от победы над тайнами Ожигова.
