Внутри вертолёт был похож на машину; две скамейки спереди и длинная скамья сзади. Позади оставалось место для багажа, и всё снаряжение сложили туда. Потом устроились: Марч за штурвалом, Дортмундер рядом с ним, остальные на задней скамейке.
Захлопнули дверцы, и Дортмундер посмотрел на Марча, который разглядывал приборный щиток. Через минуту Дортмундер с чувством проговорил:
— Ты никогда даже не видел вертолёта!
Марч повернулся к нему:
— Ты что, смеёшься? Я читал в журнале «Популярная механика», как его сделать! Думаешь, я не смогу его вести?!
Дортмундер бросил взгляд на Келла.
— Лучше бы я сейчас толкал энциклопедии… Марч оскорбился:
— Ладно, смотри сюда. Видишь, я нажимаю эту кнопку? Потом опускаю рычаг и… Раздался рёв. Дортмундер поднял голову и увидел начавшие вертеться лопасти. Они вертелись всё быстрей и быстрей и превратились в сплошной вихрь.
Марч похлопал Дортмундера по плечу. Он продолжал объяснять ему, что делает, манипулируя рукоятками, хотя Дортмундер его не слышал. Тем не менее Дортмундер наблюдал за ним, потому что это было лучше, чем смотреть на вихрь вверху.
Внезапно Марч улыбнулся, откинулся назад на сиденьи, кивнул головой и вытянул палец. Дортмундер наклонился вперёд, чтобы бросить взгляд вниз, и земля оказалась далеко-далеко, оранжевая, жёлтая, зелёная, чёрная, с данными полосами теней от заходящего солнца.
— Вот это да, — тихо проговорил Дортмундер, зная, что его никто не слышит.
Марч в течение нескольких минут продолжал двигать различными рукоятками, чтобы освоиться, кидая вертолёт туда и сюда, затем стабилизировал аппарат, и они начали, полёт на северо-восток.
Дортмундер никогда не представлял, что небо может быть до такой степени заполнено машинами. Аэропорт Ньюарк находился неподалёку, и плотность самолётов, круживших в небесах, очень напоминала интенсивное движение машин, кружащих воскресным утром в поисках места для стоянки. Марч летел на максимально малой высоте и быстро приближался к Нью-Йорку.
Они прошли над Ньйарк-Бей, Джерси-сити и Аппер-Бей.
Марч, к тому времени вполне освоивший пилотирование, слегка повернул налево, и они полетели над Гудзоном по направлению к северу, оставив Манхэттен справа, а Нью-Джерси слева. После первых минут испуга полёт Дортмундеру понравился.
Марч, видимо, не делал ошибок, и, если не считать шума, то было даже приятно парить в воздухе. Парни сзади толкали друг друга локтями и указывали на различные небоскрёбы. Дортмундер обернулся, чтобы широко улыбнуться Келпу, тот слегка пожал плечами и ответил ему тем же.
Самолёт, шумом которого они хотели воспользоваться, чтобы остаться незамеченными, все вечера пролетал над комиссариатом в семь часов тридцать две минуты.
Увы, в этот вечер они не были в состоянии услышать его, ибо слышали только рёв собственного вертолёта. Приходилось идти на риск, в надежде, что он пролетит в положенное время.
Марч похлопал Дортмундера по колену, указывая рукой вправо.
Дортмундер повернул голову и увидел ещё один вертолёт.
Пилот помахал рукой, и Дортмундер ответил ему тем же. Человек рядом с пилотом был слишком занят, чтобы приветствовать их — он говорил в микрофон, наблюдая за вест-сайдской магистралью, забитой машинами.
Вдали, слева от них, солнце медленно опускалось к Пенсильвании, небо становилось розовым и пурпурным. Манхэттен уже был погружён в полумрак.
Дортмундер посмотрел на часы. Семь двадцать. Всё шло хорошо.
Оли собирались облететь комиссариат и приблизиться к нему сзади, чтобы полицейские, находившиеся перед зданием, не заметили спускающегося на крышу вертолёта.
Теперь Марч уже знал, как опускаться и подниматься. Нужную им улицу он обнаружил благодаря заметным издалека Центральному Парку и перекрёстку Бродвея и Вест-Энд-авеню. Внезапно прямо перед ними появился чёрный прямоугольник крыши комиссариата.
Келп наклонился вперёд, хлопнул Дортмундера по плечу и, когда тот повернулся, указал ему на небо справа. Дортмундер увидел самолёт, летевший на восток и ревущий во всю мощь своих моторов. Дортмундер улыбнулся и кивнул головой.
Марч посадил вертолёт так осторожно, как поставил бы стакан с пивом на стойку бара. Он выключил двигатель, и во внезапно наступившей тишине стал слышен самолёт, пролетавший над ними по направлению к Ла-Гуардиа.
— Последняя остановка, — объявил Марч. Шум самолёта постепенно замер вдали.
Дортмундер открыл дверцу, и все выбрались на крышу. Чефуик поспешил к двери небольшой постройки посреди крыши, в то время как другие разгружали вертолёт. Келп взял кусачки, подошёл к краю крыши, лёг плашмя на живот и, вытянув руки, перерезал телефонные провода. Марч установил портативный глушитель, одел наушники и начал манипулировать ручками настройки. Все радиопередачи из здания тут же прекратились.
Тем временем Чефуик справился с дверью. Дортмундер и Гринвуд набили карманы детонаторами и гранатами со слезоточивыми газами и последовали за Чефуиком по лестнице до глухой металлической перегородки. Чефуик некоторое время смотрел на неё, потом заявил:
— Придётся взорвать. Поднимитесь обратно.
Келп в это время спускался, неся в руках коробку с наручниками.
Дортмундер встретил его на полпути:
— На крышу! Чефуик будет взрывать.
— Ясно. Все трое поспешно поднялись. Марч отошёл от глушителя и сидел на краю крыши; около него были разложены детонаторы.
Он повернулся к поднявшимся и замахал руками, но Дортмундер показал ему два пальца, давая понять, что нужно подождать две минуты. Марч согласно кивнул головой.
Чефуик появился на крыше.
— Порядок? — спросил его Дортмундер.
— Три, — несколько возбуждённо проговорил Чефуик. — Два. Один.
Внизу громыхнуло, серая пыль заполонила лестницу и поднялась на крышу.
Дортмундер сквозь дым побежал по лестнице вниз и увидел, что дверь лежит на полу. Он ринулся вперёд и попал в маленький квадратный вестибюль. Как раз напротив тяжёлая решётка, усиленная поперечинами, закрывала конец вестибюля. Там начиналась лестница. За решёткой на высоком табурете сидел полицейский — худощавый пожилой человек с седыми волосами; рефлексы его были несколько замедленными. К тому же он не был вооружён. Дортмундер знал и от Гринвуда, и от Марча, что ни один полицейский на этом этаже не был вооружён.
— Займись им, — бросил через плечо Дортмундер и повернулся в другую сторону, где коренастый полицейский. Державший в руке сандвич с ветчиной и сыром, пытался запереть другую решётку. Дортмундер наставил на него пулемёт и сказал:
— Брось!
Полицейский замер и поднял руки. Кусок хлеба повис у него между пальцами, как ухо собаки.
Гринвуду тем временем удалось уговорить старого полицейского подумать об отставке. Тот застыл с поднятыми руками, а Гринвуд бросил три детонатора и две гранаты со слезоточивым газом через решётку на лестницу, где они нанесли серьёзные разрушения, — чтобы никто не вздумал подниматься.
На этаже был ещё один дежурный полицейский — между второй и третьей решётками. Он сидел за старым письменным столом и читал журнал. Когда появились Дортмундер и Гринвуд, толкая перед собой двух полицейских, третий поднял голову, ошеломлённо посмотрел на них, положил журнал, встал и, подняв руки, спросил:
— Вы уверены, что попали по адресу?
— Открой, — велел ему Дортмундер, указав на последнюю решётку.
Отсюда были видны камеры и руки, махавших через решётки по обе стороны коридора. Никто не знал, что происходит, но все хотели принять участие.
— Послушайте, — сказал третий полицейский Дортмундеру. — Самый опасный здесь — литовский моряк. Оглушил бутылкой бармена и тому наложили семь швов… Вам точно нужен кто-то из наших?
— Давай, открывай, — поторопил Дортмундер.
Полицейский пожал плечами.
— Дело ваше, — сказал он.
Тем временем Марч начал бросать детонаторы с крыши на улицу. Он хотел произвести побольше шума и вызвать панику, никого не убивая. Это было просто, когда он бросил первые два детонатора, но становилось всё труднее по мере того, как улица наполнялась полицейскими, которые бежали со всех сторон, пытаясь понять, кто же нападает и откуда.
На первом этаже, в кабинете капитана, на смену спокойствию пришло сумасшествие. Сам капитан, рабочий день которого закончился, уже ушёл домой. Заключённые на верхних этажах получили ужин, патрульные машины и ночные патрули — инструкции, и дежурный лейтенант, уставший от дневной суматохи, наконец расслабился в прохладном кабинете, просматривал рапорты, когда в комнату стали врываться полицейские.
Первый вошёл довольно спокойно. Это был дежурный телефонист. Он доложил:
— Сэр, телефоны не работают.
— Вот как? Что ж, надо позвонить в телефонную компанию, чтобы устранили неполадки. В темпе.
Лейтенант любил употреблять слово «в темпе»; в такие моменты он чувствовал себя Шоном Коннери.
