— Ну, здесь уже вопрос психологии, — сказал инспектор. — Что дальше делать?
— Мне надо повидать старшую сестру мисс Мэтьюс, Гертруду Лаптон. Именно она потребовала расследования.
— Ну так кто же мог убить его? А кто, кстати, его наследник?
— Это самый старший племянник Грегори Мэтьюса, Рэндалл, — медленно произнес Ханнасайд. — Он живет в городе, и с ним наверняка небезынтересно познакомиться. Насколько я успел понять, это крайне неприятный и нелюбезный джентльмен.
— А как он связан с делом? — спросил любопытный сержант.
— В том-то и дело, что никак! — рассмеялся Ханнасайд. — Но у меня такое чувство, что именно его и надо бы поскорее допросить!
— Ах женщины! — сокрушенно вздохнул инспектор примерно через полчаса. — Женщины…
Они только что вышли от миссис Гертруды Лаптон, и поэтому вздохи инспектора были во многом оправданы. Ханнасайд просто смеялся, но сержант Хемингуэй, всегда интересующийся разнообразными человеческими типами, развил целую теорию:
— О да, нельзя сказать, что мы провели приятное утро, это точно. Неужели, действительно, она подняла такую бучу только из желания позабавиться или доставить кому-нибудь в своей семейке неприятности?
— Не столько позабавиться, сколько доставить неприятности, — усмехнулся Ханнасайд. — Это ведь обычная человеческая зависть, более ничего.
— Не знаю, шеф, но, по моему мнению, у нее не было ни малейших причин возбуждать дело о вскрытии, — вмешался инспектор. — Неудивительно, что ее муж выглядит таким пришибленным. Какой стыд для него, что супруга затевает такие дела — с душком, так сказать!
— Да, его можно пожалеть, беднягу, — согласился Ханнасайд. — Но все же мы должны быть хоть отчасти благодарны миссис Лаптон. Если бы она не подняла шума, никакого дела вообще бы не было! Все прошло бы шито-крыто.
Сержант почесал кончик носа и задумчиво молвил:
— М-да, мотивов у нее нет. Разве что женская интуиция. Странные существа эти женщины.
— И что, вы хотите сказать, что все дело началось из-за женской интуиции? — искоса глянул на него инспектор.
Сержант осмотрел его и невинно спросил:
— Скажите, а вы женаты, инспектор?
— Слава Богу, нет.
— Тогда вы задаете риторический вопрос! — важно сказал сержант. — Если бы вы были женаты, вы отлично знали бы, что соображение у женщин идет какими-то своими, неведомыми нам путями. И они все схватывают быстрее нас. Наверное, у этой Гертруды под каменным лицом скрывались в глубине души какие-то смутные предчувствия, ощущения, и вот что она могла подумать: мне все здесь не нравятся, все в этом доме подозрительны. Вот и все! И поверьте мне, инспектор, если женщине в голову запала такая мысль, это для нее многое значит!
— Но меня вовсе не удивит, если в конце концов выяснится, что именно она и убила своего братца! — заявил инспектор, которому миссис Гертруда Лаптон решительно не понравилась.
Сержант обменялся с Ханнасайдом понимающим взглядом.
— Нет, это скверно с точки зрения психологии, — заметил он. — Она бы этого не сделала.
— Но мы ведь попросту потеряли с ней время! — воскликнул инспектор. — Она не рассказала нам ничего такого, чего бы мы еще не знали! Не правда ли, супер?
Ханнасайд, который не слишком-то прислушивался к этой беседе, откликнулся рассеянно:
— Не правда? Нет… Пожалуй… Пожалуй, я не соглашусь с вами обоими. Думаю, у нее в душе было нечто большее, чем простое предчувствие или инстинкт, как бы там его ни называть. И потом, мне кажется, она нам многое сообщила, причем сообщила наверняка.
Сержант понимающе кивнул:
— Ага, я так и думал, что она вас очень заинтересует…
— Нет, вовсе не в этом смысле, — мягко оборвал его Ханнасайд. — Но заметьте только, что эта миссис Лаптон, пусть неприятная, все же чертовски честная женщина! Ведь посмотрите, в доме у Мэтьюса мы опросили пару дюжин людей, и каждый из них жался, старался выгородить себя, и все говорили только то, что считали наиболее безопасным для себя — верно? А вот миссис Лаптон не такова. Она вовсе не испугалась появления полиции и не пыталась никого обвинить. И она совершенно вне подозрений. Это ясно даже младенцу. Когда, к примеру, Гарриет Мэтьюс, эта старая карга, клевещет на свою невестку, я могу пропустить это мимо ушей, но уж если что-то говорит миссис Лаптон, ей я могу поверить. А миссис Лаптон сказала мне, что, по ее мнению, миссис Мэтьюс могла пойти до конца в своем стремлении оградить сына от неприятностей. Одним словом, она подозревает трех человек: миссис Мэтьюс, Гая и доктора.
— Ого! Хорошенькое дело! — хмыкнул инспектор. — А все остальные оказываются невинными, значит?
— Ну, не совсем так. Она исключает Стеллу, эту молодую девицу, только потому, что не считает ее способной пойти на преступление. И это притом, что миссис Лаптон очень не любит Стеллу, заметьте… Не знаю, что вы там начитались о женской интуиции, сержант, но если уж миссис Гертруда Лаптон заметила что-то неладное, то это не потому, что ей "сердце подсказало", а просто потому, что она прекрасно знала склочную ситуацию в этих самых «Тополях». И то напряжение, царившее в доме, вполне могло привести к убийству. Вот и все, что требовалось доказать.
Сержант кивнул:
— Вы, вероятно, правы, сэр.
Но инспектор Дэвис не поддавался:
— И все же мне хотелось бы знать, каким образом мистер Мэтьюс принял этот самый яд? Мы ведь обнаружили, что с самого обеда он ничего не пил, не считая несчастного тоника?
— В общем-то, Гай Мэтьюс вполне мог незаметно подлить ему яда из рукава, раз уж он наливал дяде вино! — резонно заметил сержант Хемингуэй.
Инспектор фыркнул.
— Не раздражайтесь, инспектор, — сказал сержант дружелюбно. — Наш шеф вообще думает о чем-то заоблачном, пока мы с вами спорим о мелочах. Правда, супер?
— А, да, в какой-то степени… — пробормотал Ханнасайд. — В любом случае нам надо бы поскорее возвратиться в Лондон, чтобы повидать Рэндалла Мэтьюса.
Они расстались с инспектором у местного отделения полиции, и Ханнасайд со своим сержантом направились в Лондон, сперва на электричке, потом в метро.
Рэндалл Мэтьюс, как оказалось, снимал квартиру на улочке, примыкавшей к Сент-Джеймс-стрит, недалеко от центра, но в то время, когда туда заявились Ханнасайд с сержантом, его попросту не было дома. Слуга, который приоткрыл им дверь, неохотно процедил сквозь зубы, что хозяина нет, а когда он появится, неизвестно. Ханнасайд с сержантом посидели в пивной и, вернувшись к дому часа через полтора, увидели новенький «мерседес», припаркованный у входа.
На сей раз дворецкий Бенсон вынужден был впустить их и провел в холл, после чего степенно удалился в апартаменты хозяина — доложить о незваных гостях.
Сержант огляделся вокруг весьма удивленно, почесал кончик носа верхушкой своего котелка и прошептал вполголоса своему патрону:
— Вам не кажется, сэр, что эта обстановка свидетельствует о некоторой расточительности субъекта, который здесь проживает? Взять хотя бы этот диван!
— Ну и что вы углядели в этом диване? — пробормотал Ханнасайд, оглядывая широкую низкую тахту, обитую перламутрово-серым вельветом.
— Ну, не то чтобы я был в абсолютном восторге… — сказал сержант. — Конечно, будь на нем навалено еще с дюжину подушек и подушечек с красными кистями, тогда можно было бы сказать определеннее. Но в любом случае ясно, что наш мистер Рэндалл имеет весьма… гм!.. дорогостоящие вкусы. А что вы скажете по поводу этих миниатюр на стене?
— Китайская тушь, — коротко отвечал Ханнасайд.
— Неудивительно, — закивал Хемингуэй. — Все один к одному. Дорогое к дорогому.
Открылась дверь, и в холл вошел Рэндалл Мэтьюс. В руке он вертел визитную карточку Ханнасайда. Безукоризненная серая тройка хозяина дома великолепно гармонировала по цвету со всей обстановкой холла…
— Добрый день, суперинтендант! Я могу сказать и так: милости прошу к нашему шалашу. Не будете ли любезны прошествовать в мой шалаш? Конечно же, вдвоем. Но вы должны представить мне вашего друга!
— Это сержант Хемингуэй. — Ханнасайд непроизвольно нахмурился от приторного тона мистера Мэтьюса.
— Здравствуйте, сержант! — небрежно бросил Рэндалл. — Ах, Бенсон, примите же у сержанта его шляпу!
Сержант, ко всякому обращению привыкший, передал свой котелок дворецкому и проследовал за Ханнасайдом в комнату, выходящую окнами на оживленную улицу. Комната была целиком, если не считать книжных полок, обставлена кожаной испанской мебелью…
Рэндалл достал из стола портсигар с крепкими русскими сигаретами и предложил гостям. Гости вежливо отказались, тогда Рэндалл закурил сам и взмахом руки показал полицейским на кресла:
— Присаживайтесь, господа. И прежде чем вы перейдете к деталям, скажите мне, чем был отравлен мой дядя?
