Ознакомительная версия.
Я отступил назад и погасил фонарик. Слов у меня не было. Я опять созрел для приёма внутрь водки, причём не в медицинских дозах, а в настоящих, от которых наутро не помнишь, кто ты и как тебя звать.
Беда тычками в спину оттеснила меня к дверям заведения. Мы зашли в узкий и тёмный тамбур, разделяющий кухню и зал.
– Что это было? – как последний дурак спросил я у Элки.
– Что, что… Вот уж не думала, что в вашей школе процветает такой разврат! Ганс, конечно же, совсем большой мальчик, но Викторина-то, Викторина! А стоит из себя праведницу! Бедный Марик!
– Уволю её прямо сейчас! – заорал я и бросился было назад, к кустам, но Элка преградила мне путь.
– Перестань, Бизя! Все взрослые люди. Сколько лет этому Гаспаряну? Семнадцать?! Да он здоровый, полноценный мужик! Плюс делай скидку на его горячую армянскую кровь. Боюсь, что жертва в этом любовном тандеме не он, а бедная, серая мышь Викторина. Зря ты ей дал напиться.
– Как она может? – возмутился я. – Она же учитель!
– Прежде всего, она женщина. А Ганс красавчик. Её можно понять.
– Он ребёнок!
– В каком месте?!
– В голове. В мозгах! И потом… как же Марик?!
– Марик далеко, а Ганс рядом, под боком. Вряд ли у Марика такой темперамент, такое молодое красивое тело и такая жажда познания. Всё просто.
– Просто?! Элка, ты так говоришь, будто сама сто раз побывала в такой ситуации, когда Марик за сто километров, когда под боком молодое горячее армянское тело и когда…
– Идиот!! Это моя профессия – лезть в чужую шкуру и пытаться понять чужие мысли, если ты не заметил. Иначе, как бы я писала романы?
– Как?! – У меня мозги зашкалило от её логики.
– Пошли, поговорим с официантом. Может, он знает, кто был за рулём японца?
– Пошли, – сказал я, думая только о том, почему Беда пытается оправдать поступок Викторины.
Не потому ли что способна на такое сама?!.
Эта мысль была самая непереносимая из всех мыслей, лезших в мою пьяную голову. Она давила на виски и отдавалась тупой болью в затылке.
На кухне воняло хлоркой и пережаренным луком. Парень, который приносил нам еду, сидел на перевёрнутом баке с надписью «Соль» и курил. Судя по блуждающему взгляду и наслаждению, с которым он затягивался, курил он «косяк». Это подозрение подтвердилось тем, что увидев нас, повар и официант в одном лице быстро отбросил окурок за спину.
– Вообще-то, сюда посторонним вход запрещён, – начал он, но Беда быстро сунула ему пятидесятирублёвую купюру, невесть как сохранившуюся в кармане её джинсов.
Парень двумя пальцами брезгливо взял деньги и недоумённо уставился на нас.
– Одна маленькая услуга, – улыбнулась во все тридцать два зуба Элка. – Настолько маленькая, что не стоит даже этих денег. Скажите, кто кроме нас за последний час посещал кафе?
– В смысле? – не понял парень.
– Сколько может быть смыслов у вопроса: «Кто кроме нас сидел за столиками?» – прищурилась Элка.
– Так вы ж всех видели! Два дальнобойца сидели, у них фура рядом с вашим автобусом стояла, я из окна видел. А… больше никого не было.
По тому, как он это сказал, я понял, что парень врёт.
Элка тоже поняла это.
Она наклонилась и подняла с пола окурок.
– Травка? – понюхала она косячок. – Небось, не только курите, но и приторговываете втихушку? И почём у вас кропаль?[4] Ментам приплачиваете, или они не в курсе, чем вы тут занимаетесь?!
По ходу её речи парень то краснел, то бледнел.
– Ладно, – наконец сказал он, шаря глазами по полу, – скажу, так и быть. Был тут мужик один, на «Авенсисе» подъехал, я в окно видел. Но он в зал заходить не стал, пришёл сразу на кухню, купил две бутылки минеральной воды, а потом… – Парень тяжко вздохнул. – Потом он про вас начал расспрашивать.
– Что значит – про нас?! – Я приблизился к парню вплотную, изо всех сил стараясь не схватить его за грудки.
– А то и значит, – парень оторвал взгляд от пола и затравленно посмотрел на меня. – Он в зал тихонечко заглянул и спросил, не знаю ли я, отчего разношёрстная компания за дальним столиком так напивается, да ещё без закуски. Я сказал, что, кажется, у вас напряги с деньгами. Потом он сунул мне тысячу рублей, какие-то таблетки и попросил принести вам якобы за счёт заведения кофе с подмешанным в нём лекарством. Вот. Ещё он сказал, что надеется, что я буду молчать о его маленькой и невинной просьбе.
– И почему ты не принёс нам кофе? – спросила Элка.
– Так это… а вдруг криминал какой? Вдруг отрава? Не рискнул я! Он же всё равно не узнает, принёс я или не принёс. Он ушёл сразу. А я клиентов своих люблю. – Парень опять забегал глазами по полу.
– Где таблетки?! – Я всё же тряхнул его за плечо.
Он вытащил из кармана передника пачку и протянул её Элке.
– Слабительное, – усмехнулась она, рассмотрев упаковку и пряча её в сумку. – Ничего криминального. Просто какая-то сволочь захотела, чтобы вся наша команда подробно и до утра знакомилась с местными удобствами. Кстати, они у вас на улице?
– На улице, – всхлипнул парень. – И крючок сегодня утром сломался.
– А ты молодец! – Беда с размаху хлопнула официанта по плечу. – Нет, правда, вы не представляете, юноша, как я вам благодарна за то, что вы не напоили нас кофе с таблетками!
Я не разделял Элкиных восторгов. Кто-то явно хотел причинить нам неприятности, пусть мелкие, но неприятности. Кто-то следил за нами и собирал о нас информацию. Кому это может понравиться?!
– Как выглядел тот мужик? – спросил я парня.
– Обычно выглядел. Лет пятидесяти, среднего роста, в хорошем костюме. Лицо такое… добропорядочное. Похож на руководящего работника.
– Забавно, – пробормотала Беда. – Добропорядочный дядя, который во что бы то ни стало, хочет напичкать всю нашу честную компанию пургеном! А туалет на улице и крючок сломан. Забавно… Нет, юноша, вы молодец! И денег срубили и…
Я схватил Элку за руку и потянул в зал, не давая договорить.
– А крючок в сортире вы обязательно почините! – закричала она. – И, кстати, кофе нам принесите! Он ведь оплачен!!
В дальнем углу, уронив голову на стол, спал Герман Львович. Косточки от цыплёнка хаотично валялись вокруг его смятой щеки. Рюмка была опрокинута, все три бутылки водки пусты. Над всей этой красотой кружила жирная муха, совершая кратковременные посадки то на ухо Германа Львовича, то на куриные кости, не в состоянии, вероятно, решить, что для неё привлекательнее.
Мы сели за соседний столик.
– Ничего не скажешь, увлекательное путешествие, – сказала Элка, тряся над столом солонку, в которой не оказалось соли. – Хвост на «японке» – раз! Псих-убивец, который привязался к нам как банный лист – два! Полное отсутствие денег – три!
– Из всего этого самое актуальное на данный момент – отсутствие денег.
– Что будем делать? – Беда посмотрела на меня своим фирменным взглядом поверх очков.
– Вариантов немного, – ответил я. – Вернее, вариант вообще-то один, но я всё-таки сначала попробую тот, на который надежды нет.
– Успехов тебе! – засмеялась Элка, глядя, как я набираю на мобильнике номер.
– Але! – крикнул на том конце голос шефа. В трубке присутствовал посторонний шум, будто Троцкий ехал в машине. Это было странно, так как с тех пор как Ильич женился на Нэльке, он предпочитал проводить вечера дома, у телевизора.
– Здорово, Ильич! – бодро поздоровался я, подмигнув Элке.
Она закурила и, прищурившись, выпустила длинную струю дыма.
– Привет, – сказал Троцкий. Радости в его голосе я не услышал.
– Не дома? – поинтересовался я.
– Ага, блин, на работе в двенадцать часов ночи! – заорал вдруг Ильич. – Конечно, дома, Сазонов, а где ж мне ещё быть?! Сижу, в ящик пялюсь.
Он врал, потому что в трубке послышался резкий автомобильный гудок и визг тормозов. Вряд ли это были телевизионные звуки, но ловить Ильича на вранье я не стал.
– Зачем звонишь? – спросил Троцкий, причмокнув – видимо, заложил за щеку леденец, чтобы удержаться от крепких выражений.
– У нас ЧП, Владимир Ильич, – перешёл я на официальный тон, давая понять, что проблема не моя личная. – Мы тут в такую заваруху попали, что… в общем, долго рассказывать. Суть такова, что один сумасшедший, которого ищет милиция, украл все наши деньги. Все! Нам не на что дальше ехать! Ильич, родненький, – я всё же сбился на просительный тон, – подкинь тысяч десять на бензин и питание! А там, глядишь, шизика этого поймают и наши деньги вернут.
В трубке повисло молчание.
– Эй, начальник! – позвал его я. – Ты, что, язык проглотил? Я говорю, деньги нужны, обокрали нас! Кинь перевод на моё имя, на главпочтампт в Барнаул до востребования. У тебя ведь в сейфе всегда есть заначка с родительских взносов!
– Ты охренел? – ледяным тоном поинтересовался Ильич. – Нет, ну ты совсем охренел, да?! – сорвался на крик шеф. – Какие деньги, какой перевод, какой Барнаул, какой на хрен шизик?!! Ты что, решил меня в могилу загнать, да?! А сам занять моё место?!
Ознакомительная версия.
