Ознакомительная версия.
Кровать оказалась скрипучей. Экстаз недолгим. А в душе не было холодной воды. Кое-как ополоснувшись кипятком, я умчался со смутным тягостным ощущением, что изнасиловал собственную родительницу. Бр-р-р.
Имею ли я право осуждать Викторину и Ганса?
Пожалуй, что нет.
– Тогда водки мне за счёт заведения! – крикнул я. – У меня стресс, стресс, и ещё… один стресс.
– Гарсон! Водки ему! – Элка щёлкнула пальцами над головой.
Это было невероятно, но парень в грязном переднике мигом притащил запотевший графин и ни словом не обмолвился об оплате. Когда водки в графине осталось на дне, мир показался добрее и лучше.
– Нужно перекантоваться тут до утра, – как сквозь вату услышал я голос Элки, – а когда рассветёт, двинуть в Барнаул, а там – в аэропорт, ждать Мальцева с деньгами.
– Элка, – пробормотал я, глядя как она курит, закинув ноги на стол, – а пошли тоже в сирень! Там сыро, темно, там соловьи поют и зверствует мошкара, там можно заниматься любовью, забыв про весь белый свет, там… Пойдём, вытурим оттуда этого малолетнего мачо и недоделанную школьную порнозвезду и сами займём вакантное место…
– Ты пьяный, – сказала Элка, смеясь и щурясь сквозь дым, – наконец-то ты пьяный и незанудный. Невозможно жить с человеком, который постоянно думает о том, какой пример он подаёт детям. Когда ты перестаёшь думать об этом, я согласна с тобой даже в кусты, соловьёв слушать и кормить мошкару…
Её слова прервал лай. В зал ворвался Рон, он начал бегать вокруг стола и громко брехать.
Я уже говорил, что наш кавказец и рта не раскроет, если нет реальной угрозы хозяевам.
– Собакин, ты чего? – удивлённо спросила собаку Элка.
Рон продолжал носиться и брехать, как дворовая шавка.
– По-моему, он нас куда-то зовёт, – сказал я и встал.
Пол под ногами ходил ходуном. Наверное, зря я всё-таки, выпил. Как бы опять не пришлось подключать силу, волю и интеллект.
Далее события стали происходить с калейдоскопической быстротой.
В кафе ввалилась весёлая компания парней самой живописной наружности. Волосы у них были выкрашены во все цвета радуги, в ушах, губах, носах и на шеях висели какие-то невероятные побрякушки, а татуировок было так много, что у меня зарябило в глазах, и я усомнился в реальности этой картинки, подумав о пьяных галлюцинациях. Но парни заполонили зал, начали галдеть и звать официанта. На мой нетрезвый взгляд всё это смахивало на сцену из какого-нибудь второсортного американского триллерка.
Рон перестал лаять, залез под стол и жалобно заскулил.
Нужно было делать какие-то выводы, но я не знал – какие. Элка не спешила мне помогать. Она так и сидела, словно заправский ковбой – с ногами на столе, рассматривала свою обувь и курила. Герман храпел. Наверное, ему снилась война, потому что время от времени он прерывал храп и говорил громко: «Пых! Пых!»
В зал зашёл официант.
– А ваши ребята уехали покататься, – радостно сообщил он нам. – Выгнали из автобуса собаку и стартанули так, что пыль из-под колёс полетела.
– Что?! – заорали мы в один голос с Бедой и одновременно вскочили на ноги.
– Огонь, батарея!!! – заорал Обморок, подняв голову, но тут же уронил её на руки и опять захрапел.
Неформалы затихли, прислушиваясь к тому, что происходит в зале.
– Что значит, уехали покататься? – уже спокойнее спросил я парня, который успел мне надоесть плохими известиями.
– То и значит, что ваша дамочка и чернявый пацан залезли в автобус, выгнали собаку, а через некоторое время автобус сорвался с места… – пробормотал парень, видимо, понимая, что принёс не очень хорошую новость.
– Ни Гаспарян, ни Лаптева не умеют водить машину, – сказала Беда, развернулась и побежала на улицу. Рон помчался за ней. Я сделал всё возможное, чтобы не отстать, хотя ноги меня почти не слушались.
На парковке автобуса не было. Вместо него стоял красный «Вранглер» с открытым верхом, на котором, вероятно, приехали разноцветные ребята, и раздолбанный, старый мотоцикл.
Беда остановилась так резко, что я с разбега налетел на неё.
– Чёрт! – сказала она, оглядываясь. – Они не могли сами уехать! Не могли!!
Я хотел сказать ей, что если уж Викторина способна целоваться в кустах с несовершеннолетним лицом кавказской национальности, то укатить на «скул басе», чтобы просто покататься, ей не фиг делать. Но Элка уже сидела за рулём «Вранглера» и делала какие-то манипуляции, чтобы джип завёлся.
Я прыгнул в салон. Рон скакнул за мной. «Вранглер» взревел движком, и мы совались с места.
– Что ты собираешься делать?! – перекричал я хриплый мотор и ветер, лупящий в лобовой стекло.
– Соловьёв слушать! – крикнула Элка, закладывая вираж с поворотом на трассу.
– Стой! Ты угоняешь чужую машину!
– Боюсь тебя огорчить, но ты делаешь то же самое! Не трусь, учитель! Положись на мою популярность! Да эти парни ещё гордиться будут, что на их ржавом корыте гоняла сама Элка Тягнибеда!!
Трасса была пустынная и мокрая от дождя.
– Осторожнее! – крикнул я Элке. – Дорога скользкая, а машина не в самом хорошем состоянии! Как ты думаешь, почему они уехали?
– Я ничего не думаю! Набери мобильный этой любвеобильной мымры Лаптевой!
– Я… сроду не знал её мобильного!
– Набери Ганса!
– Элка, может, я удивлю тебя, но я даже не знаю, есть у Гаспаряна мобильник!
– Хреновый из тебя педагог!
– Элка, я…
– И никудышный завуч!
Я был слишком пьян, чтобы с ней спорить. А она гнала машину так, что мы в любой момент могли улететь в кювет. Фары пробивали темноту до горизонта, но автобуса в обозримом пространстве не было. Минут пять мы ехали молча. Свежий ветер и дождь отрезвили меня. Я даже стал думать о том, что зря мы затеяли эту погоню, ничем хорошим она не закончится.
– Смотри! – вдруг крикнула Элка. – Смотри, вон наш автобус!
Впереди – там, где заканчивалась полоса света фар, действительно ехал автобус. Его жёлтый зад странно вихлял, будто водитель был пьян, или впервые сел за руль.
– Догоню, убью! – не сдержал я эмоций.
– Кого?!
– Выбор небольшой – или Ганса, или Викторину, кто там из них решил порулить?! Уроды! Хорошо, что трасса пустая. Нужно догнать их, иначе они вляпаются в аварию. Оба поддатые, потом никому ничего не докажешь! Элка, пусти за руль, я их уделаю!
– Ты выпил литр водки и закусил только одним огурцом.
– Пусти! Я знаю «американцев»[5] как свои пять пальцев, а ты упорно игнорируешь пятую передачу!
Элка сверкнула на меня глазами из-под очков и рывком включила пятую передачу.
Расстояние между нами и автобусом стремительно сокращалось.
– Посигналь, что ли, может, они остановятся! – посоветовал я Беде.
Она нажала на клаксон, который вдруг надрывно исполнил ламбаду. От неожиданности я вздрогнул, а Рон облаял руль.
– Пижонская тачка, – проворчала Беда.
Автобус вдруг мигнул «стопами» и резко свернул вправо. Показалось, что в чистое поле, но в свете фар мы увидели, что там грунтовая дорога.
– Да что, чёрт побери, происходит! – заорал я, вставая во весь рост. – Элка, гони! Гони, что есть сил! Догонишь, обходи справа, я заберусь на крышу, а оттуда в салон! – Неожиданно у меня в кармане завибрировал мобильник.
– Да! – рявкнул я в трубку, в надежде, что звонит Викторина.
– Глеб, – проникновённо произнёс в трубке голос Троцкого, – ты можешь меня ненавидеть, но я не смогу послать тебе денег! Тут такое дело… в общем, Нэлька, оказывается, дачу собралась покупать и залог внесла. А ещё она телевизор плазменный в кредит хапнула. Сазонов, я тут подумал, может, ты деду своему позвонишь и бабок попросишь?! У него ж бабла как блох на жирафе! Попроси, а?! Мы сочтёмся потом с тобой, ты же знаешь… Я человек благодарный!
– Да пошёл ты! – Едва я успел нажать на отбой, как телефон запиликал снова.
– Гони! – попросил я Беду, хотя она и так выжимала из машины всё, что было возможно. Автобус маячил впереди жёлтой задницей, и нужно было чуть-чуть поднажать, чтобы нагнать его.
– Возьми трубку!
– Не буду! Это Ильич дурака валяет.
– Возьми! Мало ли что…
– Да, чёрт возьми! Слушаю! Слушаю!
– Глеб Сергеич, – послышался в трубке дрожащий шёпот, – это я, Лаптева! Кажется, нас похитили…
– Что?! – заорал я.
– Автобус кто-то угнал! Мы… я… и Ганс зашли в салон, чтобы, чтобы… ой, ну… я потом всё объясню… Мы легли… то есть сели, в общем, отвлеклись немного и… вдруг автобус сорвался с места и поехал! Я чуть не закричала он неожиданности, но Ганс… в смысле Гаспарян зажал мне рукой рот! Мы лежали… то есть сидели, поэтому нас не было видно с водительского сиденья! Там… за рулём сидит какой-то тип в чёрной шапочке!
– Дэн? – спросил я, чувствуя, как сердце ухнуло в желудок.
– Не знаю! Темно, лица не видно… Он до сих пор нас не заметил! Ганс дал мне свой мобильный, в котором забит ваш телефон! Я незаметно прокралась в туалет и позвонила вам! Что делать, Глеб Сергеич? Мы погибнем, да?!
Ознакомительная версия.
