– И я вам скажу, ребятки, что ни за какие, это, деньги на свете не отдам свою, это, свободу! Потому как свобода, детки, это все! Когда, это, я стоял на капитанском, это, мостике эскадренного миноносца «Утвердительный», я и то не чувствовал себя таким свободным, как здесь и сейчас!
Он сделал большой глоток, передал бутылку своему соседу, коренастому одноглазому мужичку неопределенного возраста, и повернулся к Лене:
– А ты, юнга, чего здесь стоишь? Чего ты на нас смотришь?
– Я так понял, шеф, что вы – сторонник полной свободы личности. В этом плане мы с вами единомышленники. Так что я имею право стоять, где хочу, и смотреть, куда мне вздумается.
– Свобода, юнга, есть осознанная необходимость! – проговорил дед поучительно. – И еще – свобода одного не должна ущемлять права других! Это, между прочим, лично наша лежка, нашего, так сказать, дружного творческого коллектива. И наш коллектив напрягает, когда приходят посторонние личности и закрывают нам вид на окружающую природу! Так что мы имеем право совместными усилиями в ломить тебе по первое число, чтобы до тебя дошла наша точка зрения... Правильно я говорю, товарищи матросы?
Его спутники одобрительно загудели, и один из них, мрачный тип с кривым шрамом на лице, поднялся и шагнул к Лене, неторопливо доставая из-за пазухи кусок заточенной арматуры.
Леня попятился, поставил на асфальт клетчатую сумку «мечта оккупанта» и примирительно проговорил:
– Зачем же так горячиться, друзья-товарищи? Если я вам мешаю лицезреть окружающую природу, все эти гаражи и, извиняюсь, сараи, то я могу и посторониться. А чтобы установить между нами теплые дружеские отношения, я готов сделать посильный вклад в вашу кассу взаимопомощи. Думаю, можно натурой?
С этими словами он ловко вытащил из своей клетчатой сумки два литровых пакета дешевого красного вина.
– О! – радостно воскликнул дед. – Так ты, оказывается, не просто так к нам пришел, а с пониманием! По такому поводу назначаю тебя матросом первой статьи и принимаю в наш славный экипаж с испытательным сроком один месяц. Только перед этим ты должен уяснить две вещи: меня следует называть «товарищ капитан третьего ранга», и если во сне будешь храпеть – выселим на отдельную жилплощадь!
– Слушаюсь, товарищ капитан третьего ранга! – бодро отчеканил Маркиз.
Правда, не все так тепло приняли Маркиза. Мрачный тип со шрамом на лице и заточкой в руке подозрительно осведомился:
– И где же это ты таким богатством разжился?
– Где-где, там больше нету! – отмахнулся Маркиз. – Ну, помог мужикам машину разгрузить, они мне за это одну коробку отстегнули, а вторая так к рукам прилипла!..
– Да не горячись, Корявый! – миролюбиво проговорил Капитан. – Видишь же, нормальный пацан, вылитый матрос...
Команда бравого капитана приступила к дегустации, а Маркиз присел на край тюфяка рядом с забитым существом женского пола.
Женщина испуганно покосилась на Маркиза и подвинулась.
У нее был маленький вздернутый носик, усыпанный веснушками, испуганные глаза и бледная кожа, не вяжущаяся с жизнью на открытом воздухе. Хотя она явно давно не умывалась, не говоря уже о посещении парикмахера, Леня все же отметил, что она, пожалуй, не так уж уродлива для лица без определенного места жительства. И лет ей на вид не больше тридцати.
– Пардон, мадам! – проговорил Леня, улыбнувшись соседке. – Поскольку мы теперь принадлежим, так сказать, к одной команде, считаю нужным представиться. Меня зовут Леонид.
– Да?! – Женщина взглянула на него с еще большим испугом. – Надо же!
– А что, вам не нравится это имя?
– Имя как имя... – Она пожала плечами, но тут же добавила: – Знала я одного... Леонида. Тот еще был фрукт.
– Не имею привычки лезть в чужую душу, но если вам, мадам, хочется посвятить меня в подробности вашей трудовой биографии – я к вашим услугам. Как говорил один литературный персонаж, до пятницы я совершенно свободен.
– Вот еще, – недовольно фыркнула женщина, – буду еще я всяким про себя рассказывать! Ты не прокурор, а я не подследственная!
– Совершенно с вами согласен! И абсолютно не собираюсь приставать с вопросами. Разве только один – если уж я представился, может быть, и вы назовете свое достойное имя?
– Вот болтун! – вздохнула женщина. – Ну ладно, меня зовут Машка... здесь прозвали Машка-Леденец...
– Очень приятно! – Маркиз изобразил поклон, при этом не вставая с тюфяка. – Мария – мое любимое имя...
– Вот трепло-то! – вздохнула его соседка. – Слушай, а как тебя сюда занесло?
– Как? – Маркиз пожал плечами. – Шел по улице, заглянул во двор, смотрю – хорошие люди сидят. Дай, думаю, познакомлюсь. В компании выжить легче, чем одному...
– Да я не про то! Я спрашиваю, как тебя вообще на улицу занесло? Как ты бомжевать стал? Что-то ты не очень на бомжа похож, больно бойкий да разговорчивый!
– Ну, такой уж у меня от природы характер! – Леня пригорюнился. – Итак, вас интересует моя горестная судьба? Но это будет долгий рассказ... долгий и печальный!
– Ну и что? Я же тоже до пятницы совершенно свободна...
Увидев мелькнувшую в Лениных глазах беззлобную усмешку, Маша добавила:
– Ты что, думаешь, ты один про Винни-Пуха читал?
– Я смотрю, мадам, мы с вами просто-таки родственные натуры! – восхитился Леня и даже отважился прикоснуться к не очень грязной Машкиной руке.
– Но-но! – Она резко вырвала руку. – Ты не очень-то! Я занята...
– В смысле? – Леня сделал вид, что удивился. – Чем это ты таким занята, каким делом?
– Не чем, а кем, – гордо объяснила Машка, – у меня Рвакля.
– Какая еще Рвакля?
– Рвакля – он хороший... – В голосе бомжихи появилась некоторая неопределенная нежность, с какой чувствительные бездетные женщины разговаривают с кошечками и собачками. – Он незлой, меня не обижает и никому обидеть не дает...
– Так и я вроде тебя обижать не собираюсь... – протянул Маркиз и добавил, повинуясь своей проснувшейся интуиции: – А Рвакля твой – высокий такой, здоровый, шапочка на нем зелененькая, а еще куртка, а на спине – надпись иностранная?
– Ты, гад, откуда Рваклю знаешь? – Машка-Леденец вскочила с драного матраса.
– Видел утром в ментовке, когда сам там сидел по пустяковому делу, – неохотно признался Маркиз. – Бабка одна на меня наехала, что я у нее кошелек спер, тут менты мимо ехали, меня и загребли.
– А ты не брал? – недоверчиво спросила Машка.
– Ясное дело, не брал! – возмутился Леня. – Нужен мне был тот кошелек с тремя копейками! Прикинь: только меня привезли, бабка своим ходом в ментовку приперлась! Оказывается, она кошелек свой вообще дома забыла! Память отшибло, а на людей напраслину возводит! Ну, совесть еще не совсем потеряла, пришла просить, чтобы меня выпустили. Менты меня и шуганули.
– Ты все равно ко мне не подкатывай, – строго сказала Машка, усаживаясь на матрас, – у меня Рвакля есть...
– А, так ты об этом! – Маркиз замахал руками. – Даже и не думай! У меня, мадам, давно уже на вас всех аллергия...
– Слова больно умные знаешь, – обиделась Машка, – обзываешься.
– И ничуть. – Леня и бровью не повел. – Уж не обижайся, только я в сторону баб и не гляжу.
– Чем же мы тебе так насолили? – усмехнулась Машка и достала из кармана своей хламиды недососанную конфету чупа-чупс – очевидно, за любовь к таким конфетам она и получила свое прозвище.
– Не вы все, а одна конкретная... – Маркиз поник головой. – Мне знаешь, на всю жизнь хватило... Вот ты спрашиваешь, как я бомжевать начал? Долгая история, но расскажу уж, раз у нас с тобой разговор такой доверительный...
– Расскажи! – Машка подперла щеку кулачком и уставилась на него любопытными глазами.
– Ну, был я раньше мужчиной солидным, жил хорошо, – заговорил Леня, постепенно набирая обороты, – было у меня свое дело, офис, а там охрана, бухгалтерия, три секретарши...
– Зачем три-то? – не удержалась Машка от вопроса.
– Как это – зачем? – Леня всплеснул руками. – Одна кофе подает, другая по телефону отвечает, а третья бумаги разные на компьютере печатает. Квартира была трехкомнатная, машина дорогая, одних костюмов в шкафу – десять штук висело!
– Врешь! – снова не выдержала Машка.
– Твое дело, – с обидой сказал Маркиз, – можешь не верить, только у меня нет такой привычки, чтобы врать... Ну, работа работой, а надо ведь еще и личную жизнь устроить. Вот с этим как-то не складывалось. Были, конечно, девушки, но все как-то меня не цепляло. А все потому, что в шестнадцать лет мне одна цыганка нагадала, что будет у меня любовь одна и на всю жизнь.
Леня заметил в глазах Машки неприкрытый интерес и запел. У него, что называется, поперло вдохновение.
– И вот еду как-то поздно ночью, вижу – девушка стоит. Подвезите, говорит, а то никакой транспорт не ходит, к бомбистам садиться страшно, а вы, сразу видно, человек приличный... Как посмотрел я на нее в машине, так сердце сразу куда-то вниз и упало. Она, думаю, та самая, которую всю жизнь ждал, про которую цыганка нагадала. А она тоже смотрит на меня глазами черными как ночь и молчит.
