Руперт, первым выпрыгнувший из маршрутки, как десантник из вертолета, окинул острым взором темные окна на фасаде здания, сокрушенно цокнул языком и картинным жестом вздернул к глазам запястье с хронометром:
— Двадцать два ноль восемь!
— Ох, горюшко! Не успели! — Трошкина расстроилась так, словно припозднилась к романтическому свиданию.
— Плохо дело! — обронила я.
— Все нормально! — Руперт успокоил нас, пружинисто подпрыгнул и помолотил воздух перед собой крепко сжатыми кулаками. — Будет не лобовой удар, а обходной маневр с фланга, только и всего.
— Руп! Дело с убийством — это тебе не игрушечки! — строго сказала Трошкина, встревоженная его легкомыслием. — Я прошу тебя проявлять рассудительность и осторожность.
— Ясен перец! — рассудительно согласился Крошка Ру и прямым ударом правой отправил в нокаут невидимку. — Значит, так. Я очень осторожно поднимусь по пожарной лестнице на крышу, осторожно открою люк и через него осторожно попаду на вышку для прыжков в воду. С нее по ступенькам осторожно спущусь к бассейну, а уж там найду способ осторожно проникнуть в раздевалку. Проверю шкафчики — и назад тем же путем. Исключительно осторожно. Круто?
— Круто! — совершенно искренне сказала Трошкина, задрав голову и оценив высоту здания.
— Руперт, ты настоящий стратег! — похвалила я.
— Скажи это моей маме! — попросил Крошка Ру, разминая ноги приседаниями. — А то она считает, что бродилки и стрелялки никак меня не развивают!
Сделав несколько физкультурных упражнений, Крошка Ру барским жестом скинул мне на руки пуховую куртку. Легким шагом гимнаста он подошел к пожарной лестнице, поднял руки, подпрыгнул, но не дотянулся до нижней ступеньки каких-то десяти сантиметров. За первой попыткой последовала вторая, затем третья…
— Да, повышению прыгучести бродилки и стрелялки точно не способствуют! — не без ехидства заметила Алка.
Раскрасневшийся Руперт перестал прыгать, внимательно посмотрел на нее, потом на меня и спросил:
— А вы, девочки? Вы в хорошей спортивной форме?
Трошкина быстро сориентировалась и соврала, что у нее высотобоязнь, а я не успела придумать себе подходящую фобию для освобождения от неожиданных физкультурных занятий.
— Руки! — скомандовал герой бродилок и стрелялок.
Мы с Трошкиной одновременно вскинули лапки вверх, как фрицы в кино про войну.
— Да не так! В замок руки! — досадливо сказал Крошка Ру и ловко заплел мои и Алкины верхние конечности в подобие хлипкого стульчика. — Держите крепче!
— Ой! — пискнула Трошкина, когда спортивный ботинок Руперта впечатался в ее кисть. — Ты спятил?!
— Это все бродилки и стрелялки! — морщась от боли в придавленной руке, прошипела я.
— Реди! Гоу[2] — гаркнул геймер, уходя вверх с нашего рукотворного трамплина.
— Хорошо пошел! — запрокинув голову, прокомментировала Алка.
Руперт, малозаметный в черном спортивном костюме, ловко вскарабкался на двенадцатиметровую высоту и сообщил нам о своем выходе на крышу в терминах компьютерной игры:
— Некст левел![3]
Теперь мы его не видели, только слышали сопровождающие продолжающуюся игру звуки: короткий протестующий скрежет, затем длинный скрип, и через несколько секунд — приглушенный удар.
— Итак, крышу он прошел! — сказала Трошкина. — Теперь будет лабиринт, это сложнее.
Во времена тесного общения с Рупертом она вынужденно поднаторела в компьютерных играх.
Пожилой охранник Вадим Иванович Усатов обходил дозором спортивный комплекс, методично выключая в помещениях свет. Одной рукой он шлепал по выключателям, а в другой держал раскрытую книжку, забытую на вахте сменщиком. Это был все тот же потрепанный покетбук «Джакузи для жмурика». Вадим Иванович уже успел убедиться, что название произведения можно считать кратким изложением содержания первых двадцати страниц. Они были заполнены пугающе подробным описанием самого героя и его гидромассажной ванны. Вадим Иванович опасался, что по завершении прочтения книжки надолго потеряет всякий интерес к водным процедурам. Во всяком случае, на голубую гладь бассейна он уже смотрел без приязни и обычного желания окунуться в прохладные глубины. Тем не менее читать про незнакомого жмурика, посмертно совершающего омовение в совершенно посторонней ванне, Вадиму Ивановичу было все-таки приятнее, чем вспоминать эмоциональный рассказ коллеги — дневного охранника о голом мертвом теле, которое тот обнаружил в раздевалке родного бассейна. Вадим Иванович был человеком впечатлительным и реальным кошмарам предпочитал фантазийные. Он был искренне рад, что сегодня дежурил в ночь и жуткое дневное шоу прошло мимо него. Правда, его радость несколько потускнела, когда с наступлением глубокой темноты он остался в пустом спорткомплексе один-одинешенек.
— Не скучай тут, Иваныч! — нервно хихикнула, угадав его настроение, уборщица, удалившаяся последней. — Может статься, еще будет тут у тебя компания: глядишь, мятущаяся душа убитой девки придет скрасить твое одиночество!
— Типун тебе на язык! — с чувством провозгласил впечатлительный охранник и украдкой перекрестился на поясной портрет олимпийского чемпиона по плаванию, чей торс был укрыт медалями, как святой образ золотой ризой.
Погрузив просторный зал в кромешную тьму, охранник вышел в коридор, мимоходом погасил свет в тренажерном зале и двинулся на лестницу, ведущую вниз, к теплой, светлой и уютной каморке вахтера, но тут в глубине затемненных помещений послышались странные и пугающие звуки. Усатов замер на одной ноге и прислушался.
— Скр-р-р… Бу-бух! — донеслось до него из-за прикрытой двери.
Дверь была не деревянная, а пластиковая, с неважной звукоизоляцией. Пользуясь этим, Вадим Иванович приблизил губы к пластику и строго спросил:
— Кто там?
— Это я, почтальон Печкин! — тихо пробормотал Руперт, выглядывая из-за ограждения бетонной площадки.
— Чкин, чкин! — зачирикало потревоженное эхо.
Охранник Усатов замер, размазав побелевшее ухо по двери. Руперт свесил голову за ограждение, присмотрелся и тихо выругался. Серебристая металлическая лесенка, в дневное время прилагающаяся к пятиметровой вышке, была разобрана.
— Ну, ладно! — угрожающе пробормотал неустрашимый Руперт, стягивая с себя ботинки.
Он разулся, разделся донага, подошел к краю площадки, поставил пятки вместе, а носки врозь, вытянул руки по отсутствующим швам, задрал подбородок, немного послушал тишину, а затем с мысленным криком «Банзай!» прыгнул в воду, подняв тучу брызг.
— Кто здесь?! — Вадим Иванович распахнул дверь и хлопнул ладонью по выключателю.
С тихим жужжанием зажегся «малый» свет — дневная лампа над дверью в женскую раздевалку. Отличный пловец и ныряльщик Руперт достиг непроглядной пятиметровой глубины, развернулся и тихо всплыл у самого бортика, в густой тени тумбочки.
— А ну, вон отсюда! — непонятно кому велел охранник, обежав встревоженным взглядом волнующуюся гладь пустого бассейна.
В голове у него сами собой зашевелились пугающие мысли, а на голове — волосы.
— Неужто и впрямь пришла? — боязливо пробормотал Вадим Иванович, прислушиваясь к нудной капели подтекающего крана в душевой.
Мятущаяся душа, если то была она, предстать перед охранником не пожелала. Помедлив минутку, Вадим Иванович попятился и, оказавшись в коридоре, плотно прикрыл дверь с табличкой «Служебный вход в бассейн», пожалев, что поблизости нет никакой мебели, подходящей для постройки небольшого заградительного сооружения. Впрочем, привидение баррикада, наверное, не остановила бы.
Нервно осматриваясь и чутко прислушиваясь, Вадим Иванович пошел вниз по лестнице, но на площадке между этажами судорожно ахнул и крепко вцепился побелевшими руками в перила: в темном углу на повороте лестницы смутно колыхалось нечто белесое, как дым от костерка, разведенного на сырых дровах. За мгновение до фатальной остановки сердца охранник опознал тюлевую занавеску, потревоженную сквозняком из форточки, и шумно выдохнул:
— Фу-у-у!
В следующее мгновение в покинутом им коридоре на втором этаже послышался тихий скрип, закончившийся характерным щелчком. Вадим Иванович понял, что это повернулась ручка дверного замка, и застыл, как ледяная скульптура, в ожидании более громкого скрипа открывшейся двери. Его не последовало. Охранник напряг гортань, глотая застрявший в горле ком, медленно развернулся и по стеночке пошел наверх.
Дверь служебного входа была по-прежнему закрыта, а коридор тих и пуст. Даже слишком тих! Внезапно до охранника дошло, что он не слышит бесконечной капели за стеной. Это могло означать, что кто-то плотно закрыл кран. Или что прекратилась подача воды.
Вадим Иванович никогда не слышал об экономных привидениях, озабоченных оптимизацией водопользования, но в принципе допускал возможность существования таковых. Он, кстати, и сам был хозяйственным мужиком, но в сложившейся ситуации предпочел бы все-таки аварию водопровода. Еще больше Вадиму Ивановичу понравилось бы очнуться на кургузом диванчике в вахтерке и с облегчением осознать, что ему все приснилось.
