Колин был заинтригован. Он не мог припомнить, когда в последний раз подруга краснела из-за мужчины.
Ситуация становилась все запутаннее.
– Вживую этот парень еще симпатичнее, – заметил журналист, пользуясь возможностью копнуть поглубже. – Не удивительно, что ты прозвала его «Красавчиком».
– Он в соседней комнате, – сердито зыркнула собеседница. – Поэтому сейчас мы не будем поднимать эту тему.
– Что-то ты чересчур напряжена, – окинул ее взглядом приятель. – Сексом хоть иногда занимаешься?
– Господи, Колин… самое место и время.
– Ладно, – ухмыльнулся тот, – продолжим наш разговор позже. Мне все равно пора – оставляю тебя обсуждать с мальчиками все насущные вопросы.
– Но ты же приготовил завтрак, – нахмурилась Камерон, – так хотя бы попробуй. Пахнет изумительно.
Колин наклонился и нежно чмокнул ее в лоб:
– Тебе же больше достанется. Домашняя еда тебе гораздо нужнее, чем мне.
– Что, опять рылся в моем холодильнике? – Камерон пощекотала друга под подбородком.
– Жалкое зрелище, детка. Просто безнадега.
* * * * *
Вернувшись с Колином на кухню, Камерон первым делом заметила, что Джек чувствует себя неловко. Наверное, вовсе не в восторге от того, что проводит здесь свое воскресное утро.
– Извините, если мешаем, – выдавил он.
– Ничего страшного, я вообще-то уже ухожу, – сообщил Колин. – Есть кой-какая работенка.
– Статья для следующего номера? – просветлело лицо Уилкинса. – А можно хотя бы намек? Я большой поклонник вашего друга, – объяснил он Камерон.
Та удержалась от закатывания глаз только потому, что Уилкинс был на редкость приятным человеком. Парни просто фанатели от Колина и, откровенно говоря, тем самым подпитывали непомерное самомнение приятеля.
– Мистер Маккенн очень талантливый писатель, – дипломатично заметила она.
– Типа тебе это известно, – фыркнул Колин. – Когда ты в последний раз читала мою статью?
– Я постоянно просматриваю твою колонку, – ловко отмахнулась от вопроса Камерон.
– Да ну? И о чем был материал последней недели?
– О спорте.
– Вот почему я предпочитаю мужчин, – повернулся к агентам Колин.
Камерон наблюдала, как ФБРовцы переваривают смысл оброненного журналистом замечания.
– Ч-черт, – сморгнул Уилкинс, – я и не предполагал, что вы… – и смущенно притих.
– Болельщик «Сокс»[9]? Мне часто это говорят, – поддел агента Колин и чмокнул хозяйку дома в щечку. – Спасибо за гостеприимство, Кэм. Если сможешь осилить второй раунд утопления печалей, я позвоню тебе позже и дам знать, как все прошло с Ричардом. Надеюсь, забирая вещи из квартиры, он не забыл прихватить свои диски. Пусть мы геи, но слушать Энию[10]?.. – Кивнув на прощание, он обратился к ФБРовцам: – Уилкинс, был очень рад, всегда приятно встретить почитателя. Надеюсь, другие агенты не станут слишком уж измываться, когда напарник проболтается им о вашей фразочке насчет Кэрри Брэдшоу. А что касается вас, агент Паллас… скажу как мужчина мужчине – если вы еще когда-нибудь оскорбите мою подругу по национальному телевидению, я… – и запнулся.
Все присутствующие замерли в ожидании.
– Да? – поднял бровь Джек.
Колин с ошарашенным видом повернулся к Камерон:
– Ничего. Собирался закончить свою прощальную речь эффектной угрозой крутого мачо, а договорил до сути и – пфф! – ничего. Вот засада. – Казалось, незадачливый оратор почувствовал отвращение к самому себе, но затем пожал плечами: – Ну да ладно. В следующий раз потолкуем, – и вышел, не оглядываясь.
После того, как за приятелем закрылась входная дверь, Камерон повернулась к ФБРовцам и пожала плечами:
– Иногда Колин перегибает с заступничеством. – Это было сказано в качестве не извинения, а, скорее, объяснения. Хотя, по правде, потребовалось бы намного больше времени, чем имелось в их распоряжении нынешним утром, чтобы объяснить такое чудо природы как Колин Маккенн.
– И давно вы дружите? – поинтересовался Уилкинс.
– С колледжа. На последнем курсе мы с ним и с нашей подругой Эйми жили вместе. – Камерон посмотрела на фриттату и поняла, что умирает с голоду. Потом бросила взгляд на Джека, который прислонился к кухонной стойке с таким видом, будто не собирался в ближайшее время никуда уходить, и вздохнула. Судя по всему, сегодня в ее утреннем меню яйца со всякой всячиной и насупленный федеральный агент.
– Полагаю, вы здесь в связи с делом Ходжеса? – Из навесного шкафчика слева от мойки она достала три тарелки, подала одну Уилкинсу и указала на фриттату: – Угощайтесь. Если это хоть наполовину так же вкусно, как его фирменный омлет, вам не захочется упустить шанс попробовать.
Предложив тарелку хмурому Палласу, хозяйка поймала его удивленный взгляд. Нет, у нее, конечно, есть недостатки, но хамство по отношению к гостям не входит в их число. Поправка: явное хамство не входит в их число. Хотя этот конкретный гость и провозгласил на всю страну, что Камерон не хватает крепких яиц, она все равно считала, что туманные намеки и завуалированные оскорбления не должны выходить за рамки приличий.
– Нет, спасибо, – неуклюже отказался агент. – Я… уже поел.
Камерон захватила вилки и салфетки для себя и Уилкинса, чувствуя, что Джек не сводит с нее глаз. Она проигнорировала его взгляд и задержалась у ящичка с кухонной утварью, размышляя, что можно использовать для разделки фриттаты. Нож для пиццы? Резку для торта?
– Как насчет лопатки?
Было заметно, что Паллас забавляется, наблюдая за ней.
– Это такая плоская металлическая штуковина с изогнутой ручкой слева от вас, – подсказал он.
– Я знаю, что такое лопатка, – заверила Камерон. Вообще-то, незадачливая кулинарка даже знала, для чего эта штука предназначена – переворачивать жареные сэндвичи с сыром. Одно из немногих блюд, которое она умела приготовить и при этом не сжечь. В пятидесяти процентах случаев. Ну, в сорока-то точно.
Камерон положила себе приличный кусок фриттаты и заняла место возле стойки напротив Джека. Находиться так близко к нему в стенах собственной кухни было как-то странно. Как-то чересчур по-дружески.
– В расследовании появилась зацепка? – поинтересовалась она в перерыве между жеванием.
– Пока нет, – отозвался Паллас. – Ждем результатов из лаборатории и собираемся в ближайшие пару дней опросить окружение сенатора. Цель нашего визита – обсудить некоторые вопросы безопасности, касающиеся непосредственно вас.
Собеседница прекратила жевать и поставила тарелку на стол. Услышанное ей не понравилось.
– Какого рода вопросы?
– Мы бы хотели взять вас под защитное наблюдение.
Камерон почувствовала, как желудок скручивается в тугой узел.
– Думаете, это необходимо?
– Рассматривайте наше предложение как обычную меру предосторожности.
– Но с какой стати? У вас есть основания полагать, что мне грозит опасность?
– Я бы приставил охрану к любому свидетелю в таком резонансном деле, – неопределенно изрек ФБРовец.
– Это не ответ. – Камерон повернулась к напарнику Палласа. – Ну же, Уилкинс, вы ведь хороший коп. Будьте со мной откровенны.
Тот улыбнулся:
– Как ни странно, по-моему, в этот раз Джек не пытается изображать злого копа. Именно он предложил организовать вашу защиту.
– Если это правда, тогда я точно одной ногой в могиле.
Невероятно, но Камерон могла бы поклясться, что видела, как уголки губ Джека дернулись.
– Ни в какой не в могиле, – возразил он. – Если вам станет от этого легче, здесь замешана политика. Дэвис не намерен допустить, чтобы с федеральным обвинителем, содействующим Бюро в расследовании, что-нибудь приключилось.
– Но вы по-прежнему увиливаете от ответа. Разве существует хотя бы теоретическая вероятность, что я в опасности? Ведь убийца меня даже не видел.
– У нас есть пара версий случившегося в гостиничном номере, – вел дальше Паллас. – Интуиция мне подсказывает, что сенатора пытались подставить. Если это так, то когда злоумышленник поймет, что Ходжеса не собираются арестовывать, он начнет любопытствовать, по какой причине. И хотя ваше участие в деле держится в секрете, было бы глупо не учитывать риск утечки сведений. Мне бы хотелось подготовиться к подобному повороту.
– Но я же едва взглянула на того парня, – упиралась Камерон. – Он может подойти ко мне на улице, и я его не узнаю.
– Именно поэтому вы и будете под защитным наблюдением.
Упрямица замолчала. Конечно, она с самого начала понимала, что ситуация серьезная – в конце концов, задушена женщина, – но за время, прошедшее с пятничной ночи, понадеялась, может, и наивно, что ее участие в тайне, окружающей гибель Мэнди Робардс и шантаж высокопоставленного политика, по большей части завершилось.
