— Очень расстроена, но пребывает в здравом уме и твердой памяти. Мы с ней много говорили. Пегги обрисовала мотивы, по которым вы могли убить ее мужа.
— Черт! — Джейсона подбросило так, как если бы из кровати вдруг вырвалась одна из пружин. Он сел и опустил ноги на пол.
— Ли был удачливее вас, он четыре года активно снимался, стал «звездой». А вы были в простое и катились вниз, — мне приходится быть безжалостным, что поделаешь, — такова служба. — Пегги коснулась и такого щекотливого момента, как ваша неудачная женитьба на Эмбер Лейси. Вы, наверное, продолжали любить ее, а может, просто ревновали, и вам было неприятно видеть, что Беннинг легко одержал победу над Эмбер.
Лицо Джейсона стало бордовым. Он выругался.
— Чертовка! Придумала несусветную ахинею и забивает ею головы... Она, наверное, нашла «повод», по которому я якобы убил Паркера? — подозрительно спросил Джейсон.
— Нет, про Паркера мы не говорили, — улыбнулся я. — Но тут и без Пегги любой скажет, почему Паркер встал на вашем пути. Вы уже были утверждены на главную роль вместо Беннинга, как вдруг вылез Эйворсен и заставил Блисса заменить вас Паркером. Сегодня Паркер начал бы сниматься. Что или кто мог бы остановить его? Только рука убийцы.
Кемп закурил. Я заметил, что несмотря на спокойное лицо, руки его выдавали огромное нервное напряжение.
— Когда Паркер закричал, я был здесь, в вагончике, — сказал он осторожно.
— Один?
— Да. Мэвис унесла Пегги и... Я был один. Но Мэвис покинула меня буквально за несколько минут до убийства! — в отчаянии выкрикнул Кемп.
— На то, чтобы пырнуть человека ножом, хватило бы и двух минут.
— Лейтенант, давайте разберемся! — Джейсон Кемп вскочил и начал говорить, как бы отсекая каждое произносимое слово рукой. — Я пригласил Мэвис пропустить по стаканчику после совещания у Блисса. Мэвис пришла, мы сидели, пили, болтали, — в общем, прекрасно проводили время. Внезапно ворвалась Пегги и пригрозила пристрелить меня, а потом и Мэвис. Когда мы... хм... разобрались с Пегги, стало понятно, что сама она в свой вагончик не дойдет. Мэвис решила волочь ее в постель на себе. Я правильно рассказываю? Так вам объясняли Мэвис и Пегги?
— Так, — согласился я.
— Скажите, мог я знать, что Пегги придет в голову убить меня?
— Нет, не мог, — признал я.
— К чему я веду... Вся логика моего поведения указывает на то, что я не помышлял ни о каком Паркере. Я пригласил к себе девушку... сами знаете для чего, я не знал, что появится эта истеричка с «пушкой» сорок пятого калибра... Я вообще не знал, где Паркер и что он делает! Вы можете представить такое поразительное стечение обстоятельств — очень многих обстоятельств! — чтобы и девушка ушла, и нож каким-то образом появился, и Паркер выглянул из-за угла, и чтобы я его тут же пырнул?!
— Нож... Хорошо, что вы о нем упомянули. Этот нож, по заявлению Фенелка, был похищен у него этой ночью. Между тем мне известно, что вы накануне были в вагончике Фенелка вместе с Блиссом — вы освобождали астролога из-под «домашнего ареста». Ну а что касается Мела Паркера, он наверняка находился в своем вагончике или рядом с ним. Паркера элементарно можно было выманить на дорожку...
Глаза Джейсона Кемпа метались, он сам стал похож на затравленного зверя. Я решил, что надо дожимать его.
— Я — полицейская ищейка, Кемп. Я очень люблю неопровержимые улики и чистосердечные признания. Но этот случай особый. Мне придется опираться на косвенные улики. А их очень много. Вот так-то, дружок!
Кемп вытащил носовой платок и стал размазывать им пот по лицу.
— Какие улики? — быстро проговорил он.
— Во-первых, те, о которых говорит Пегги Беннинг. В суде она выложит все свои козыри: зависть к карьере Ли Беннинга и ревность к нему же, удачливому любовнику вашей бывшей жены. В глазах судей вы будете выглядеть неважно. Вдова очень эмоциональна, это действует на присяжных... Но самая важная косвенная улика — главная роль в сериале. Вы могли получить ее в случае смерти Беннинга. Это было реально — ведь Блисс ее вам дал...
— Дал и тут же забрал! — в отчаянии крикнул Кемп. — Эта роль досталась Паркеру!
— Ненадолго, — усмехнулся я. — В ту же ночь счастливчик Паркер получил удар ножом в живот и скончался, так и не успев стать знаменитым.
Носовой платок Кемпа был мокр, хоть отжимай.
— Лейтенант, в вашем пересказе все звучит устрашающе правдоподобно, — задыхаясь, сказал он. — Но, клянусь вам, я никого не убивал!
— Значит, кто-то ловко направил подозрения на вашу персону, — безразличным тоном ответил я. — Кто-то возненавидел вас так, что убил сначала одного, потом второго актера, и все ради того, чтобы бросить тень на Джейсона Кемпа. Интересно, кто бы это мог быть? Вы не подскажете?
— Я тоже думал на эту тему! — воскликнул Кемп. — Такая мысль зародилась еще с того момента, когда вы, лейтенант, допрашивали меня после смерти Беннинга. Но я не могу найти ни малейшей зацепки для подозрений. Я не знаю, кто бы мог так меня подставить!
Кемп в ярости стал тереть шею абсолютно мокрым носовым платком.
— Скажите, Джейсон, когда Блисс намеревался заменить Беннинга вами, он обговаривал условия контракта?
— Разумеется. У нас, в актерской среде, никто никому не верит на слово, — Кемп отвлекся и даже попытался улыбнуться. — Я человек бывалый и знаю, что почем.
— Какие условия предложил вам Блисс?
— Я должен был сниматься на тех же условиях, что и Беннинг, — тысяча баксов в неделю. Блисс хотел, чтобы я подписал с ним контракт на пять лет, но для себя он оставил лазейку: исключительное право через первые двенадцать месяцев.
— Что это значит? Кого или что он должен или мог исключать?
Кемп криво усмехнулся: перемена темы явно пошла ему на пользу, и глаза перестали вращаться, как у ненормального.
— Блисс тоже человек бывалый, он все предусмотрел. Если через двенадцать месяцев я уже больше не буду нужен, он разорвет контракт. А вот у меня такого права нет. Хотя что обсуждать! Контракт так и не состоялся!
— Скажите честно: вы бы подписали его? — я глянул Кемпу в глаза.
— Подписал, — Кемп выдержал мой взгляд. — Это был хороший контракт. Гарантированные пятьдесят тысяч в год! А ведь последние три года я жил на подачки. Конечно, я подписал бы все бумаги.
— Знали вы о том, что Беннинг шантажировал Блисса к требовал пересмотра своего контракта? — забросил я удочку.
— Да, такой слушок прошел... Я не очень верил, мало чего говорят. Может, Беннинг что-нибудь и сболтнул сгоряча или сглупил... Достоверно мне ничего не известно.
— Кто финансирует сериал? Кому идут доходы?
— Вы хотите произвести раскопки на самой темной стороне луны, — хохотнул Кемп. — Что конкретно вас интересует?
— Что имеет Блисс?
— От умных ребят я слышал, что около пятнадцати процентов. Ну, может быть, двадцать.
— А остальные восемьдесят уходят тем, кто дает деньги на съемки, так?
— Наверное, — Кемп отшвырнул мокрый платок и снова сел на кровать.
— Сколько получает Эйворсен?
— Тут я могу только гадать. Я знаю, Эйворсен ловок и хитер, ему наверняка принадлежит львиная доля, а может, и весь сериал, — Кемп пожал плечами.
Я понял, что больше ничего не выжму из него, и встал.
— Спасибо за беседу, отдыхайте, Кемп. И еще раз подумайте, кому понадобилось сделать вас козлом отпущения.
— Я буду думать, — пообещал Кемп. — Это единственное, что меня по-настоящему интересует сейчас.
— Мужчине полезно напрягать мозги, — сказал я и открыл дверь. — Тот, кто сказал, что глупо быть мудрым, говорил о женщине.
— Глупо быть мудрым там, где невежество счастливо, — Кемп переиначил мои слова. Неожиданно для меня он выглядел спокойным и решительным, словно принял какое-то решение.
Я вышел из вагончика и взглянул на часы. Луна уже подумывала о ночлеге, но солнце не торопилось покинуть свою постель. Половина четвертого. Хотелось бы знать, чем работа в полиции отличается от работы на рудниках? Не позвонить ли мне своему дорогому дяде в Джорджию? Он охраняет каторжников. Может, есть парочка свободных кандалов и место в бараке?
Темные силуэты вагончиков хорошо вырисовывались на фоне сине-серого неба. Между вагончиками тянулась дорожка, обсаженная невысокими деревцами. Конец ее пропадал во мраке. Не эта ли дорога ведет в ад? Вы можете долго-долго шагать по ней, не чувствуя конца пути, и тогда мысль об аде покажется вам не такой уж и страшной...
Мной овладела меланхолия. Ноги сами вели к «остин-хелею», который был здесь единственной моей вещью и как бы частицей меня самого, моим приютом и успокоением...
До автомобиля оставалось вагончика три, не более, я воспрял духом и представил, как сейчас поеду домой, пропущу стаканчик виски с содовой, отосплюсь...
Кто-то резко схватил меня за руку, дернул и зашептал прямо в ухо жарким шепотом:
