Я более-менее комфортно устроилась на видавшем виды кожаном диванчике в квартире, служившей Сондре Кинг жильём и одновременно офисом. В комнате, где я сидела, — вероятно, самой большой в квартире (а не такая уж она большая), — очевидно, и вершились все дела. Свидетельством тому были стены, практически полностью обвешанные рекламными статьями в простеньких рамках и фотографиями всяких-разных знаменитостей. Некоторые, правда, были столь незначительны, что неведомы рядовым гражданам, к коим я и себя отношу. Миссис Кинг присела в одно из двух одинаковых кожаных кресел, расположившихся под прямыми углами к дивану. Но прежде она поставила на деревянный столик перед нами поднос с двумя чашками ароматного кофе и кексами.
За кофе я была по-настоящему благодарна — вообще-то я непременно выпиваю чашечку за ужином, но в тот вечер не хватило времени. Однако, когда Сондра протянула мне тарелочку с кексами, вежливо отказалась:
— Они ужасно аппетитные, но я только что плотно поела, больше ни крошки не влезет.
Секунды три спустя, борясь со смущением, я всё же угостилась абрикосовым кексиком. Он ведь такой маленький, много ли ему надо места?
— Пожалуйста, не обращайте внимания на беспорядок, — деловито (а по-другому она, похоже, и не умела разговаривать) извинилась миссис Кинг, жестом указав на противоположный конец комнаты, где стояли две деревянные конторки, целая шеренга шкафов, различная офисная техника и повсюду валялись конверты и папки. — Всё собираюсь прибрать тут, но в последнее время столько дел, слава богу, — с улыбкой сообщила она.
Сондра Кинг была крупной женщиной, с короткими вьющимися рыжеватыми волосами и широко посаженными синими глазами в обрамлении длинных ресниц. Красавицей, конечно, не назовёшь — слишком широкое лицо, крупноватый нос и не слишком хороший цвет лица, — но было в ней что-то привлекательное. И одежду носить умела. Я с первого взгляда оценила отлично сшитые тёмно-синие брюки и светло-голубой свитерок, чудесно оттенявший синеву её глаз.
Чуть нагнувшись, Сондра отхлебнула кофе. Пока она не смотрела, я тайком угостилась ещё одним кексиком. На сей раз сырным.
— О чём вы хотели меня спросить? — справилась она, опуская чашку на стол.
Так, надо скорей глотать!
— Я хотела поговорить с вами о том дне, когда умерла Кэтрин.
— Такая трагедия… Милая девочка, Барри очень тяжело переживает её смерть.
— Они были близки?
— Да, особенно когда стали жить в одном доме. Барри стала для неё второй матерью.
— Полагаю, вам известно, что Донна не была родной матерью Кэтрин.
— Конечно. По-моему, из этого никто и не делал секрета.
— Случалось ли вам наблюдать их вместе? Я говорю о Донне и Кэтрин.
— Много раз. Я же часто у них бываю. На мой взгляд, они очень хорошо ладили. Донна производила впечатление чрезвычайно заботливой матери. Вы именно это хотели узнать?
— Да. Но боюсь, я немножко отвлеклась. Итак, поговорим о том дне, когда Кэтрин умерла. Как я поняла, вы с миссис… мисс… Лундквист в то утро завтракали вместе.
— Да. С Барри и Тоддом — втроём.
— А затем мисс Лундквист уехала на работу?
— Угу. А я поднялась наверх заниматься с Тоддом. Он неважно учится, а я в прошлой жизни была учительницей, вот Барри и упросила меня помочь.
— Вы с Тоддом провели вместе всё утро?
— Всё утро, начиная где-то с половины одиннадцатого. И поверьте на слово, удовольствие ниже среднего. Этот ребёнок — фрукт ещё тот. — Надо же, как тактично выразилась, подумала я.
— И вы не выходили из его комнаты, пока не услышали крики Луизы?
— Соверше… Ой, нет. Я один раз выходила в туалет.
— Не помните, в котором часу? Хотя бы приблизительно.
Сондра Кинг с сожалением покачала головой:
— Не помню.
— Это было вскоре после того, как вы с Тоддом поднялись наверх?
— Да, кажется, но точное время не скажу. Может Тодд вспомнит — если, конечно, захочет сказать правду.
— Я с ним уже говорила. Он не имеет представления. Во всяком случае, так утверждает. Как долго вас не было в комнате?
— Недолго. Не больше пяти минут.
— По вашим прикидкам, через какое время после вашего возвращения вы услышали крик экономки?
— Прошло больше часа, а то и два.
— А что насчёт Тодда? Он выходил из комнаты?
— Нет, разве что пока я была в ванной.
— Расскажите. пожалуйста, как именно развивались события, после того, как вы услышали крик.
— Ну, мы с Тоддом оба ринулись вниз — крик был такой жуткий, что кровь в жилах стыла, — и я побежала в библиотеку. Увидела лежащую на полу Кэтрин и бросилась к ней. Она не шевелилась, и я взяла её за руку, пытаясь прощупать пульс. Как вам известно, пульса не было. А потом Луиза позвонила в «Скорую помощь». Вот, пожалуй, и всё, — подытожила Сондра, качая головой. Но через две-три секунды встрепенулась: — Я кое-что забыла. Не нащупав пульса, я стала было переворачивать Кэтрин — она лежала на животе. Я хотела проверить, бьётся ли сердце, но Луиза остановила меня. Возможно, она была права. Ведь мы не имели понятия, что случилось с девочкой. Вдруг она упала, сломала что-то и всего лишь потеряла сознание? Тогда я, наверное, могла бы ей навредить.
— Где всё это время находился Тодд?
— Насколько я помню, стоял в дверях. Вероятно, трясся от страха. Он только на словах такой смелый.
Я ухмыльнулась:
— Очевидно, вы немало времени проводите с Тоддом. Что вы о нём думаете?
Она тоже улыбнулась:
— Не раз и не два — а ох как часто! — мне хотелось убить этого злобного хорька. Но, знаете, в каком-то смысле мне он даже нравится. Возможно, вам трудно в это поверить — и я вас не виню: Барри рассказала мне, как он над вами издевался, — но парнишка настолько мерзкий, настолько целеустремлённо творит гадости, что порой я нахожу его даже забавным. Уж и не знаю, откуда он берёт свои байки! Может, у меня извращённое чувство юмора, но я получаю удовольствие, наблюдая, с каким упорством Тодд пытается довести всех и каждого до белого каления.
Если она получает удовольствие от этого маленького чудовища, с чувством юмора у неё и впрямь нелады.
— Не представляю, как его выносит родная мать, — не без ехидцы заметила я.
— Да, Барри несладко приходится, — согласилась Сондра. — Я-то могу себе позволить развлекаться, поскольку принимаю Тодда в малых дозах. — Тут, заметив, что я опустила на поднос свою пустую чашку, она привстала: — Ещё кофе?
— Нет-нет, спасибо.
— Но с кексами вы должны мне помочь. Я их специально для вас купила. Сама никогда не ем сладости. — В её голосе мне почудились нотки самодовольства.
Ну и что ты за это хочешь, медаль? — огрызнулась я — но про себя. Меня такими штучками не проймёшь. Тем более что я ещё не отведала кексик с черносливом.
— Спасибо, — пробормотала я, поспешно навёрстывая упущенное, — но только ради вас.
— И я это ценю, — откликнулась миссис Кинг, от души рассмеявшись.
Я откусила чуточку. (Неплохо. Но с сыром был лучше.) Ещё кусочек — и кекса нет. Теперь можно снова отдаться делам.
— Судя по всему, Тодд относился к Кэтрин с ревностью и завистью.
— Уж это точно. Девочку любили гораздо больше, и было за что. А хрупкое здоровье только делало её дороже для всех. В семье она, безусловно, была любимицей.
— Как по-вашему, мог ли Тодд желать ей зла?
— Ещё бы! Только он ничего не сделал. — Далее последовали новые вариации на известную тему: — Послушайте, Дезире (кстати, можно мне вас так называть?), никто не питал иллюзий, что Кэтрин доживёт до старости. Она была больна с самого рождения — серьёзно больна.
— Вы думаете, её не могли убить?
— Никто не думает, что её убили. Ни полиция, ни врачи, ни родственники. Никто! Только её бабушка. И ещё — но я вам этого не говорила, — по-моему, после смерти Кэтрин у бедной старушки совсем разладились нервы. Я не хочу сказать, что она начисто лишилась разума. Просто совсем недавно умер её сын, а теперь она и внучку потеряла. Такое нелегко пережить, тем более в её возрасте. Неудивительно, что её заклинило на этой теме.
— Да ещё и собственная болезнь, — поддакнула я, бросив пробный шар, но в душе надеясь встретить недоумение.
— Так вы знаете насчёт рака? Да, конечно, это тоже сказалось. Такое не может не угнетать.
Я кивнула, сражённая новостью.
— А когда обнаружили?
— Всего за месяц или два до смерти Кэтрин. Понимаете теперь, к чему я? Весь её мир словно разом рухнул.
— И сколько ей ещё осталось? Какие прогнозы?
Сондра Кинг пожала плечами:
— Точно никто не скажет. Может, полгода, от силы год.
— Давно вы дружите с мисс Лундквист? — спросила я, пытаясь стряхнуть овладевшую мною грусть.
— Года четыре. Познакомились в одном рекламном агентстве. Мы там вместе трудились.
