Барбара Маккафферти - Гвоздь в пятке

Несколько минут назад я видел, как Верджил опустил записку, обнаруженную мной на ветровом стекле джипа, в полиэтиленовый пакет. Теперь же он укоризненно помахал уликой перед моим носом и рявкнул:

– И ни одной угрожающей записки тоже не получил, между прочим! Ни единой! За все семь месяцев! – В горле у него булькало. Довольно неприличный звук, если хотите знать мое мнение.

Я смотрел на чертову записку в пакете и молчал. Долго молчал. Успел даже обдумать содержание собственной угрожающей записки в адрес Верджила. Ну что мне стоит послать подобную пакость шерифу Пиджин-Форка? Да ничего, раз плюнуть. А человеку приятно.

Шериф отвел наконец пакет с запиской от моего носа и прожег меня яростным взглядом.

– Будь уверен, я отправлю эту улику в лабораторию! – проворчал он. После чего издал тяжкий вздох и добавил: – Им потребуется время, чтобы вычислить автора. День-другой. Может, и больше. – У него, как обычно, был вид человека, только-только вернувшегося с похорон. Однако скорбь шерифа на этот раз окрасилась в несколько иные тона. Словно он недолюбливал покойного.

Я кивнул.

– Ценю вашу помощь, Верджил.

Если честно, у меня и самого настроение было хуже некуда. В конце концов, это ведь не моя вина, что кому-то вздумалось уродовать мой джип и оставлять на ветровом стекле моей машины образец вопиющей безграмотности! Да будь у меня выбор, поменялся бы местами с Верджилом и глазом не моргнул. Только кто ж меня спрашивал-то?!

Все эти чувства шериф, должно быть, прочел на моем лице. Да, определенно прочел. Потому что вдруг развернулся и двинул в сторону полицейского участка. Однако, сделав лишь пару шагов, так же резко обернулся и буркнул:

– Прими соболезнования насчет машины, Хаскелл.

В жизни не слышал более фальшивой интонации.

Все же, доложу я вам, справедливость в мире и впрямь существует! Едва Верджил навострил лыжи к своему офису, как следом за ним увязалась Мельба. Не иначе как болталась поблизости, дожидаясь своего часа.

– О-о, Ве-ерджил, – пропела она. – Вы ведь меня искали, пра-авда? Чтобы снять показа-ания? – И захлопала густо намалеванными ресницами.

Верджил от неожиданности притормозил. В его округлившихся глазах мелькнул неприкрытый ужас.

– Гм-гм…

Общение с дамами у Верджила на высшем уровне, не так ли?

Изо всех сил сдерживая смех, я наслаждался бесплатным представлением. Почуяв запах легкой добычи, Мельба вышла на охоту.

– У вас ведь есть ко мне вопро-осы, Верджил? – продолжала петь Мельба, просовывая пухлую ручку под локоть блюстителя закона. – Я же один из главных свидеетелей…

– Гм-гм…

Ох и здоров же наш Верджил болтать! И как это я не додумался брать у него уроки?

– Что-то я не пойму. – Мельба угрожающе сузила глазки. – Так вам нужны мои показания или нет?!

Шериф тем временем лихорадочно оглядывался – видимо, в поисках заместителя, но тот заранее благоразумно ретировался. Верджил тяжко вздохнул. С видом человека, которому на этом свете осталось попросить лишь о последней сигарете да повязке на глаза.

– Д-да… Пожалуй, – промямлил он. – Вы ведь, наверное, что-то видели…

Мельба расплылась в широченной улыбке. Хвала ее дантисту.

– Тогда вперед, дорогуша! Потолкуем за чашечкой кофе. – И Мельба потянула шерифа за собой как на буксире. – Мне есть что вам рассказать…

На пути к аптеке Верджил неожиданно вспомнил про меня. Точно такими глазами, держу пари, смотрит утопающий на спасательный круг.

Я отвел взгляд и пробормотал в пространство:

– Пойду-ка, пожалуй, к себе… – Эдак, знаете ли, небрежно, вроде ни к кому конкретно не обращаясь. – Займусь делами. Да и насчет покрышек нужно договориться… – Тут я повернулся и одарил Мельбу с Верджилом улыбкой.

Глаза шерифа превратились в блюдца.

– Вы как любите кофе – со сливками, с сахаром или с тем и другим? – приговаривала Мельба, волоча жертву на заклание.

Верджил упирался сколько мог. Секунды две, не меньше. Причем за это время успел бросить на меня еще один затравленный взгляд и сложить губы в беззвучное «Помоги».

Я притворился, что не умею читать по губам, и двинулся восвояси.

Чтобы вы не посчитали меня вовсе уж бессердечным, признаюсь: по дороге в офис я все же испытывал угрызения совести. Но справился с ними. Очень даже легко справился. К тому же в той ситуации я мало что мог изменить.

Когда в поле зрения моей секретарши появляется холостяк, с ней происходит метаморфоза. Безобидная Мельба превращается в огромную белую акулу вроде тех, которыми пугают детей японские мультики. Белая акула – это же настоящее чудовище. Стоит ей наметить себе жертву… все, конец! Ни за что не отпустит. И пытаться спасти несчастного – все равно что подписать себе смертный приговор.

Кроме того, у вашего покорного слуги был и личный интерес: если Мельба вплотную займется Верджилом, то хоть на какое-то время забудет о помощи мне.

Но в ближайшем же будущем с этим придется что-то делать. Я должен раз и навсегда дать понять Мельбе, что партнерами мы не будем. Никогда. И что задавать вопросы свидетелям я еще, хвала создателю, и сам способен.

Только каким образом мне вбить все это в упрямую голову детектива-самоучки, не прибегая к крайним средствам типа заряда дроби промеж глаз, – вот в чем вопрос!

Смена покрышек заняла у меня весь остаток рабочего дня.

Вернувшись в кабинет, я тут же позвонил братьям Макафи, но они соизволили появиться лишь через добрых три четверти часа. И это при том, что от них до моего офиса всего-то квартал.

Макафи держат единственную на весь Пиджин-Форк станцию полного технического обслуживания автомобилей. И девиз их, полагаю, мог бы звучать так: «Добейся монополии – и черт тебе не брат». Во всяком случае, это самое техническое обслуживание Макафи предоставляют когда их душе угодно. И ни минутой раньше.

Словом, к тому моменту, когда братья сочли себя в настроении вернуть мою машину, солнце уже клонилось к закату и ехать к Делберту Симсу было поздно. Если легенды, что ходят об этом типе, верны хотя бы наполовину, то общаться с Делбертом Симсом предпочтительнее до полудня, поскольку к вечеру он уже лыка не вяжет.

В общем, завел я свой многострадальный джип и отправился домой. Для кого как, а для меня нынче дом – это участок в пять акров на живописных холмах милях в семи от города. И, само собой, небольшой типовой коттедж на вершине одного из холмов. Подъезд к коттеджу не из легких – любому, кто соберется ко мне заглянуть, нужно будет преодолеть четверть мили по очень крутой и извилистой дорожке. На что мне регулярно жалуются мои не слишком частые гости.

Но сам я против этого неудобства нисколько не возражаю. По крайней мере, визитеры типа «свидетелей Иеговы» мне не грозят. Даже ради столь святого дела они не станут карабкаться к черту на рога.

Как только колеса джипа зашуршали по гравию, из коттеджа раздался лай Рипа. Моему псу, сами понимаете, не часто доводится облаять прохожего, так что он практикуется на мне.

Отвратительное чувство, доложу я вам. Так и кажется, что твой собственный пес слегка подзабыл, кому принадлежит это жилище, да и сам он, коли на то пошло.

Я подъехал к коттеджу, поставил машину в гараж, а Рип все не унимался. Притих было на минуту – не иначе как отдышаться – и разошелся пуще прежнего. Рип у меня третий по счету пес. Первые две собаки никогда на меня не лаяли.

Впрочем, они ведь и умерли, не дожив до года. Откровенно говоря, я уж начал опасаться, что так и не познаю счастье владельца собаки. Просто рок какой-то. Стоило завести собаку, и ее быстро настигала трагическая кончина.

А я ведь нянчился с ними как с детьми, уж вы мне поверьте. И все нужные прививки делал, и к ветеринару таскал… а они все равно умирали. Потому-то я назвал третьего щенка Рипом. С отчаяния, можно сказать. Взял да и написал на его конуре R.I.P., что на латыни значит Requiescat in расе – покойся с миром.

Теперь, по прошествии шести лет, я твердо уверен, что мой Рип выживет. Выживет, понятное дело, если только я не придушу его собственными руками за то, что он смеет на меня гавкать.

Кстати, эта громадная черная псина – наполовину немецкая овчарка, а наполовину черт знает что – все еще продолжала надрываться, когда я ступил на первую ступеньку лестницы. Добравшись до середины лестницы, я уловил в темно-карих глазах Рипа некий проблеск мысли. Ах да! Что-то такое припоминаю. Это ж, кажется, тот парень, который меня кормит… Покончив с лаем, Рип принялся размахивать хвостом и скакать из стороны в сторону, словно весь день только и делал, что тосковал по мне, любимому.

– Привет, песик… Хороший мой, хороший пес… Ну, как ты тут без меня, мой мальчик? – приговаривал я, поднимаясь по лестнице.

Извиваясь всем телом, Рип подобрался к краю веранды. Не к самому, впрочем, краю, а на безопасное расстояние.