– Однако корыстный ум мог надеяться на вознаграждение?
– Вы, кажется, хотите меня оскорбить, мистер Тарчинини! Можете не сомневаться, будь у меня хоть какие-то подозрения насчет виновности Мануэля, я бы немедленно сообщила в полицию!
– Конечно, синьорина, но это еще не снимает подозрений с Мануэля. Человек, способный так слепо любить, не размышляет, а действует.
* * *
Около одиннадцати часов, когда Тарчинини излагал Анджело свои соображения об убийстве Джереми Паркера (Ромео нуждался в наперснике, чтобы порассуждать вслух и проверить таким образом собственные теории), в комнату вошла Черити. Старую деву обуревала жажда деятельности, а потому она жаждала немедленно обсудить с итальянским гостем, как помочь Стиву Мерси, жертве несчастной любви. Ромео одобрил благородный порыв мисс Лекок и пообещал после обеда вместе с ней сходить к молодому человеку, раз Черити решила его опекать.
– У меня множество высоких связей, мистер Тарчинини, и никто не посмеет отказаться взять на работу достойного человека по моей рекомендации. Следовательно, мы можем объявить Стиву Мерси, что для него начинается новая жизнь и я всеми силами помогу ему занять в обществе приличное место.
– Он будет благословлять ваше имя, синьорина! Я счастлив, что нашел в вас такую союзницу! Быть может, вы согласитесь выпить со мной в ознаменование нашего пакта?
Воодушевление Тарчинини позабавило Черити. Решительно, этот маленький итальянец нравился ей все больше и больше – рядом с ним и дышалось легче – ледяная атмосфера дома Лекоков теплела. Старая дева улыбнулась.
– С удовольствием. Анджело, принесите нам кока-колы.
Ромео горестно застонал.
– Сжальтесь, синьорина! Не заставляйте меня пить кока-колу! Я согласен, что этот напиток освежает, укрепляет и все такое прочее… но… но я к нему не привык.
– А что же мы тогда будем пить?
Глаза Черити полыхнули от негодования и шепотом, словно не решаясь вслух произнести такое кощунство, она добавила:
– Ведь вы, надеюсь, не посмеете предложить мне виски?
– О нет, синьорина! Я бы никогда не позволил себе ничего подобного! И потом, у нас в Вероне виски почти не пьют… Но у меня есть «Кьянти»…
Черити в ужасе отшатнулась.
– Вино? В этом доме никогда не было ни капли подобной мерзости!
– Быть может, именно поэтому здесь так грустно?
С этими словами Тарчинини достал бутылку «Кьянти» и бокалы.
– Я не стану даже пробовать это гнусное зелье! – продолжала возражать Черити.
– Тогда каким образом вы сможете составить свое мнение?
Побежденная столь неотразимой логикой, Черити пригубила вино, потом отпила глоток и озадаченно проговорила:
– Положа руку на сердце, я не могу сказать, что мне противно…
– Вот видите?
Ошарашенный Анджело ломал голову, какие тайные силы помогли тестю Сайруса заставить кошмарную старую деву изменить пуританскому прошлому.
– А теперь, синьорина, давайте выпьем за полное оправдание Стива Мерси!
Они осушили бокалы, и у мисс Лекок порозовело лицо.
– Ну, что вы думаете о «Кьянти», синьорина? – коварно спросил Ромео.
– Пока я не решаюсь сказать определенно…
– Правильно, синьорина, для полной уверенности всегда нужны неоспоримые доказательства!
Он снова наполнил бокалы, и Черити так же лихо выпила свою порцию. А минут через пятнадцать двухлитровая бутыль изрядно опустела. Анджело с ужасом думал, как бы ему не пришлось стать свидетелем такого жуткого зрелища, как вдребезги пьяная предводительница «Первопоселенок Запада». А мисс Лекок с каждым бокалом утрачивала свойственный ей ригоризм. Наконец она ласково потрепала Ромео по щеке.
– Вы мне ужасно нравитесь, мой мальчик!
Отец Джульетты поклонился.
– Это для меня великая честь, синьорина.
– Дайте-ка я вас поцелую.
Тарчинини бросил на Анджело тревожный взгляд – лицо дворецкого сохраняло обычную невозмутимость, хотя, по правде сказать, на сей раз он с огромным трудом сдерживал смех. Черити сжала итальянца в объятиях, и бедняге на мгновение показалось, что на него напал гигантский спрут. Нежности Черити больше всего напоминали состязание по вольной борьбе. Наконец, тетушка Сайруса жалобно простонала:
– Ромео, не уезжайте в Италию! Останьтесь со мной! Я богата, и мы заживем очень весело.
Удар гонга, оповестивший, что пришло время обеда, прервал любовные излияния старой девы. Рефлекс, некогда открытый Павловым, заставил Черити выпрямиться. Она нетвердой походной направилась к шкафу и, решив, что выход именно там, исчезла внутри. Анджело пришлось вывести ее на верную дорогу. Когда за Черити закрылась дверь, мужчины, напряженно прислушиваясь, стали ждать, не раздастся ли шум падающего тела, но ничего подобного не произошло. Они с облегчением перевели дух.
– Синьор Тарчинини, вы позволите мне заметить, что, по-моему, вы несколько перегнули палку? – не выдержал дворецкий.
– Позволяю, Анджело мио, ma que! Это научит их, как выгонять меня из дому, верно?
* * *
Все семейство, включая Тарчинини, собралось за обеденным столом. Джульетта, опасаясь встретиться взглядом с отцом, не смела поднять глаза. Так Каин прятался от взоров Всевышнего. По приказу Элмера Анджело пошел узнать, почему задерживается Черити. Вернувшись, дворецкий сообщил, что мисс Лекок просила ее не ждать. Это нарушение ритуала немного раздосадовало Лекока-старшего. Быстро прочитав молитвы, он уже собирался, как и все остальные, сесть, но в столовую неожиданно вошла его сестра. И это стало завязкой драмы, хотя никто, кроме Ромео, сначала ничего не понял. Слегка пошатываясь, Черити добралась до своего места и тяжело плюхнулась на стул.
– Вы плохо себя чувствуете, Черити? – с тревогой осведомился Элмер.
Старая дева окинула брата туманным взором и голосом, какого еще никто не слышал от мисс Лекок, вдохновительницы «Первопоселенок Запада» и грозы бостонского высшего света, отчеканила:
– А может, ты перестанешь лезть не в свое дело, Элмер?
Вряд ли Лекок-старший испытал бы большее потрясение, даже если бы кто-нибудь из служащих плюнул ему в лицо. Привычный мир рушился, и Элмер не понимал, как себя вести. Что до его супруги, то она просто окаменела. И даже те, кто еще сохранил остатки хладнокровия, не могли бы сказать, дышит она или нет. Сайрус таращил на тетку глаза. Тарчинини с лицемерным видом лжесвидетеля прикинулся, будто ничего не понимает, – благо, незнание английского языка давало ему такую возможность. Только Патриция хохотала до слез. А Черити, словно не догадываясь о всеобщем смятении, мрачно взирала на свой бокал. Неожиданно в гробовой тишине снова раздался голос мисс Лекок:
– Я хочу пить!
Элмер поспешил было налить ей воды, но старая дева издала настоящее рычание:
– Я не рыба, братец, и не желаю пить воду!
– Но… тогда чего же вы хотите? Кока-колы? Фруктового или томатного сока?
Черити снисходительно хихикнула и, шарахнув кулаком по тарелке так, что та разлетелась на куски, рявкнула:
– «Кьянти!»
Хотя это слово и прозвучало несколько странно для его уха, Ромео все понял и опустил голову, как человек тактичный и не желающий вмешиваться в чужие семейные дела. Все остальные просто онемели. Только Элмер каким-то придушенным голосом спросил:
– Вы… собираетесь пить ви… вино?
– Вот именно! Я хочу вина! Чтобы выпить за жизнь! За любовь!
После этого поднялся такой шум, что никто не заметил, как Маргарет, издав стон раненой птицы, без чувств откинулась на спинку стула. Черити с трудом встала:
– Элмер… ты надутый осел! – объявила она. – А твоя жена – безмозглая индюшка… Ты, Сайрус, – бессовестный тип, и, надеюсь, жена с тобой разведется – нечего ей чахнуть в этой могиле, повторяя мою судьбу! Тебе, Патриция, я дам денег – поедешь учиться в Италию… Я не хочу, чтобы ты превратилась в такую, как все они…
Услышав об Италии, все повернулись к Тарчинини. Очевидно, они начали понимать, в чем причина невероятного поведения Черити. Элмер первым обвиняюще ткнул перстом в сторону Ромео:
– Это все ваша работа, а?
Отец Джульетты по-прежнему делал вид, будто ничего не понимает, но мисс Лекок бросилась его защищать:
– Элмер, я запрещаю вам нападать на нашего гостя! Большое счастье, что он приехал из Вероны и показал мне настоящую жизнь!
Ужас и недоверие охватили всех членов семейства Лекок, кроме Патриции, бурно восторгавшейся возможностью съездить в Европу. Маргарет пришла в себя, но, увидев, как ее золовка, покачиваясь, бредет к Тарчинини и страстно обнимает этого итальянца, снова потеряла сознание. Элмер и Сайрус в один голос ахнули от возмущения. А Ромео, не зная как себя вести, с удовольствием убрался бы куда подальше. Итальянец попросил бы совета у дочери, но она смотрела на отца с таким осуждением, что он предпочел промолчать. Анджело, стоявший у буфета, боялся, что не сумеет совладать с душившим его хохотом. Наконец Элмер не выдержал:
