– Черити, вам должно быть стыдно! – проквакал он. – Что подумали бы «Первопоселенки», увидев, как вы…
– Все «Поселенки» – набитые дуры!
Это уже переходило всякие приличия. Лекок-старший встал.
– Черити!
– Оставь меня в покое, Элмер;
Глава семьи, как подкошенный, рухнул на стул, а его сестра продолжала бушевать:
– Не желаю больше видеть ваши постные физиономии! Я выйду замуж! И создам семью! И еще нарожаю детей!
Элмер подумал обо всех долларах, которые Черити способна забрать из семейного дела, загробив плоды его многолетних трудов, и не знал, что лучше – то ли немедленно придушить старую деву своими руками, то ли сейчас же умереть от удара, избавившись от всех огорчений разом.
– И еще я буду счастлива! И еще…
Немного помолчав, лисс Лекок закончила мысль:
– …как же вы все мне осточертели!
Маргарет пришла в себя, словно для того, чтобы услышать это поразительное заявление, и уже в третий раз потеряла сознание. А Черити, гордо выпрямившись, более чем нетвердой походкой направилась к двери, но споткнулась о ковер и рухнула во весь рост, а потом, даже не пытаясь встать, мирно заснула.
* * *
Тарчинини счел, что сейчас ему лучше оставаться вне пределов досягаемости Лекоков, а потому сразу после обеда позвал Анджело, и оба незаметно выскользнули из дому.
Уже на улице они остановились, не зная толком, куда податься.
– Все эти мелкие происшествия, – наконец объявил Ромео, – не должны отвлекать нас от расследования уголовного преступления. А потому я бы с удовольствием взглянул, что поделывает Стив Мерси. Давай-ка его навестим.
* * *
Тарчинини и его переводчик свернули на небольшую улочку, где Стив Мерси снимал комнату у пары пожилых рабочих. Вдруг Ромео потянул спутника за руку и быстро утащил в ближайший подъезд. Жестом приказав Анджело молчать, он указал на женскую фигурку, выскользнувшую из дома, где обитал выпущенный под залог узник. Теперь дворецкий тоже узнал Джанет Паркер. Они пропустили девушку вперед, осторожно двинулись следом и увидели, как Джанет села в машину примерно в трех сотнях метров оттуда.
– Сколько предосторожностей! – заметил Ромео, проводив ее глазами. – Как, по-твоему, что это может означать, Анджело?
Дворецкий пожал плечами – что он мог ответить?
Стив Мерси явно обрадовался гостям. Жил он очень скромно и, предоставив Тарчинини с Анджело стулья, сам уселся на краешек кровати. Ромео, все еще под впечатлением от странного визита сюда Джанет Паркер, невольно заговорил без прежней теплоты в голосе:
– После освобождения полицейские вам не особенно докучали?
– Нет. Во всяком случае, пока я их даже не видел. Знаю лишь, что кто-то приходил проверить, правильно ли я назвал адрес. Наверняка боятся, как бы я не удрал.
– Надеюсь, вы не собираетесь сделать такую глупость?
– Конечно, нет.
– И каковы ваши дальнейшие планы?
– Честно говоря, пока я об этом не думал.
– Разумнее всего было бы устроиться на работу, верно?
– Само собой, но кто захочет взять на службу подозреваемого в убийстве?
– Кое-кто уже подыскивает место… Вы не так одиноки, как вам кажется.
– Да, и я знаю, что всем этим обязан вам!
– Так вы продолжаете утверждать, что в баре к вам подошел незнакомец и представился секретарем Паркера?
– Да.
– В случае чего вы сможете его узнать?
– Не уверен… Уже стемнело, а парень надвинул на глаза шляпу.
– Досадно… А кто-нибудь вас уже навещал после освобождения?
Молодой человек чуть заметно запнулся.
– Н… нет, никто.
Спускаясь по лестнице, Ромео ломал голову, зачем Стиву Мерси понадобилось лгать.
* * *
В комнате Тарчинини поджидал Сайрус.
– Ну что, вы очень гордитесь собой, а? – тут же набросился он на тестя.
– А что?
– Я имею в виду скандальную сцену, которую вы устроили за обедом! Моя мать слегла, а отец заперся у себя в кабинете. Как вы могли учинить такой дебош?
– Ma que! Разве я виноват, что Черити плохо переносит «Кьянти»?
– А зачем вы ее поили?
– Хотел показать, что на свете существует не только кока-кола.
– Это было нечестно!
– Экспортеры итальянских вин вряд ли согласились бы с вашим мнением.
– Из-за вас теперь все пойдет не так, как прежде!
– И вы еще жалуетесь? Но, бедный мой Сайрус, вы же все живете в тюрьме! Патриция это поняла, а теперь, благодаря «Кьянти», и Черити – тоже. И где тут зло? Если бы ваш отец и мать пили вино, возможно, и они стали бы похожи на людей!
– Я запрещаю вам…
– Ma que! Сайрус, вы ведь отлично знаете, что я прав! Вспомните только, каким вы приехали в Верону!
– Дело вовсе не в том…
– Наоборот! Именно в этом и дело! Почему вы не хотите, чтобы ваши родители пережили такую же метаморфозу? Чтобы они поняли наконец, в чем смысл жизни, и стали счастливы?
– Но они и так счастливы!
Ромео добродушно поглядел на зятя.
– Врать – нехорошо, Сайрус… – вкрадчиво заметил он.
Лекок, видимо, борясь с собой, пытался удержаться на прежних позициях, но в конце концов сдался.
– Может, вы и правы… Но попробуйте стать на мое место! Все единодушно вас ненавидят, и каждый только и мечтает поскорее отправить ко всем чертям! А больше всех – Карлсон.
– Потому что я отнял у него добычу?
– Поверьте мне, тесть, вы ошибаетесь. Вы слишком привыкли становиться на сторону бедных против богатых, но на сей раз природная доброта ввела вас в заблуждение. Мерси виновен!
– Зачем ему было убивать Паркера?
– Порой преступления совершаются без особых причин.
– Чувствительные юноши вроде Стива не убивают просто так!
Сайрус с раздражением покачал головой.
– Ох, уж эти ваши вечные любовные истории!
– Странно, что я, старик, верю в любовь и считаю ее движущей силой всех человеческих поступков, а вы, молодой человек, это отрицаете!
– Как бы я хотел убедить вас, что в Бостоне совсем иные ценности, нежели в Вероне.
– Ma que! Люди везде одинаковы!
– По-моему, на сей раз это вы ведете себя как юнец!… Но, так или иначе, никто не понимает вашего поведения. В нем усматривают лишь желание навредить и унизить нашу полицию. А она этого ни в коей мере не заслуживает! Почему вы внесли залог за Мерси?
– Потому что уверен в его невиновности.
– Больше всего меня смущает то, что у вас не могло быть такой крупной суммы. Кто же согласился дать вам столько денег?
– Я не могу назвать вам имя.
– Эта таинственность меня тревожит.
– Почему?
– Я опасаюсь, что, сами о том не подозревая, вы стали игрушкой в чьих-то руках… И этот человек очень заинтересован в том, чтобы мы никогда не узнали ни кто убил Джереми Паркера, ни почему.
– Не морочьте себе голову, Сайрус… Я не стану открывать вам тайну лишь для того, чтобы показать, насколько вы заблуждаетесь. Кстати, мне понадобятся кое-какие сведения. Могу я от вашего имени обратиться за ними к капитану Нортону?
Имя зятя снова послужило Тарчинини пропуском, и он узнал от Нортона все, что его интересовало. Капитан ненавидел этого самонадеянного коротышку и считал его поведение просто смешным. Как любой средний американец, Нортон обладал солидным здравым смыслом и наивно верил, что его цивилизация во всем превосходит остальные, а потому поступки Ромео рисовались ему как злонамеренные попытки подорвать надежность привычных и удобных догм, иными словами, просто ересь. Уверения итальянца, что он хочет восстановить справедливость, Нортон про себя называл чистой воды надувательством. Нечего выдавать за оригинальную мысль то, чего в глубине души хочет каждый! Полицейский считал себя верным и преданным слугой закона и не мог допустить, чтобы какой-то иностранец смел утверждать обратное. Раз он, Нортон, может привести четкое, ясное и логичное объяснение убийства, значит, Стив Мерси виновен, и нечего создавать дурацкие сложности. Все равно это ни к чему не приведет. В действиях Тарчинини он видел лишь желание придать себе весу за счет бостонской полиции. И, чтобы успокоиться, Нортон воображал, как итальянца в наручниках вводят к нему в кабинет для «углубленного» допроса.
А Ромео, не подозревая о такой возможности (впрочем, она все равно показалась бы ему недостойной внимания), вместе с Анджело спокойно возвращался к Лекокам. Дворецкий, чьи дружеские чувства к Тарчинини крепли с каждым днем, рискнул задать вопрос:
– Прошу прощения, синьор, но зачем вам понадобилось расспрашивать капитана?
– Пока не могу сказать определенно… Понимаешь, Анджело, я лишь собираю самые разные сведения в надежде, что одно из них натолкнет меня на след.
Возле дома они столкнулись с преподобным Армбриджем. Тот подбежал к Ромео и с восторгом сжал ему руки.
