— Любовь Александровна.
— Меня — Ярослава. Любовь Александровна, я оставлю вам номера своих телефонов… Если что-то вспомните или появятся какие-то новости, звоните в любое время. Держитесь, Любовь Александровна, — я погладила женщину по плечу, заметив, что она готова опять разрыдаться. — Сережу уже не вернешь, вам придется привыкать к этой мысли и учиться жить без него, хотя это невероятно трудно.
— Да, да, конечно. Спасибо вам, Славочка, — всхлипнула Любовь Александровна. — Вы уж найдите тех сволочей, прошу вас! Правда, я не представляю, что с ними делать, когда вы их найдете…
— Я тоже, — честно призналась я и покинула Любовь Александровну. Уже из-за закрытой двери донеслись ее сдавленные рыдания.
Сидя в машине, я приступила к подведению итогов. Пока было ясно одно: Сергей связался со своими убийцами совсем недавно. Или они с ним. Если предпочесть последний вариант, возникает закономерный вопрос: что понадобилось бандитам от сына бедной — во всех смыслах — служащей Исторического музея? Денег, судя по всему, матери с сыном едва хватало на жизнь. Стоп!!! От внезапного озарения мои ладони мгновенно стали влажными. Я так разволновалась, что пришлось остановиться на обочине.
Хранилище Исторического музея на днях ограбили. Там находились экспонаты из венского музея. Об этом (я вспомнила!) мне сообщила жена профессора-историка. Ее Мишенька из-за этого ограбления угодил в больницу с обширным инфарктом. Дамочка вернула нам путевки в Подмосковный пансионат. Копье Лонгина — из венской экспозиции, ежу понятно.
Чалдон со товарищи знали, что мать Сергея Корнилова служит в хранилище Исторического музея, и… Что — и? Может, чем-то пригрозили парню, может, денег пообещали, но Корнилов втихаря стянул у матери ключ от хранилища и сделал с него слепок. А как копье оказалось у него? Он, что же, принимал непосредственное участие в ограблении? Возможно, и так. А может, как в поговорке: «Вор у вора дубинку украл». Теперь вот еще что: кому понадобилось копье? Ясно же, продать его невозможно. Тогда зачем оно нужно? Хм… Копье могли прихватить случайно, вместе с другими экспонатами. Воры не знали, что это за железка такая, но раз она в музее, значит, ценная. Нет, не сходится. При таком раскладе бандиты едва ли стали бы преследовать Сергея. Скорее всего, они даже не заметили бы исчезновения железяки. Не-ет, кто-то заказал именно копье Лонгина! По телику только его показывали.
Впрочем, все равно надо будет узнать, что еще украли из хранилища. И поможет нам в этом милый профессор. Надеюсь, его состояние улучшилось настолько, что он сможет со мной поговорить.
Составив таким образом нехитрый план действий на ближайшее время, я успокоилась и с чистой совестью покатила домой. Ну, или почти с чистой. Не давала покоя таинственная личность священника, «изгонявшего» бесов из комнаты Сергея.
В родных стенах у меня возникло стойкое желание поделиться добытой информацией хоть с кем-нибудь. Не обращая внимания на поздний час, я набрала Маруськин номер. Он отозвался длинными гудками. Мобильник механическим голосом сообщил, что аппарат абонента отключен. Тогда я пошла на хитрость и позвонила Игнату. Снова неудача! Однако она меня не огорчила, а, наоборот, обрадовала.
— Консенсус достигнут, мирный договор подписан, можно готовиться к свадьбе, — резюмировала я и отправилась спать.
Во сне я видела священника в джинсовой рясе «Москино», с массивной золотой цепью на шее и не менее массивным крестом.
«Бесы тебя одолевают, Ярослава», — грозно вещал батюшка.
«Ох, одолевают», — со слезами на глазах кивала я. Во сне почему-то казалось, что еще немного — и бесы одержат надо мной окончательную и бесповоротную победу.
«Покайся! — гремел джинсовый священник. — Тебе скидка будет!»
Я совсем собралась было каяться, но мысль о том, что данную фразу уже где-то доводилось слышать, удержала меня от опрометчивого шага. Видя мое замешательство, батюшка озверел окончательно:
«Ты не хочешь каяться»?!
«Не хочу», — икнула я.
Тогда священник вонзил палец в небо:
«Берегись гнева его! Я — его наместник на земле, и я тебя накажу!»
Откуда ни возьмись, в руках батюшки возник солдатский ремень с рельефной пятиконечной звездой на пряжке. Насилие с детства противно моей свободолюбивой натуре, тем более что точно такая же звезда не раз оставляла следы на моей детской попке (спасибо, бабуля!). Поэтому я быстренько проснулась, посчитав это решение самым разумным в столь пикантной ситуации.
— Кошмар какой-то, — тряхнула я головой, усаживаясь на кровать по-турецки. — Может, в церковь сходить? Свечку кому-нибудь поставить… Нельзя такие сны нормальному человеку показывать. Хм… Интересно, что означает подобный сон?
С этим вопросом следовало обратиться к Маруське. У нее весь дом завален гороскопами, сонниками и прочей оккультной литературой. Подруга безоглядно верит во все приметы подряд. К примеру, если черная кошечка перебежит дорогу, Маня начинает истово плевать через левое плечо, поворачивается спиной по ходу движения и таким вот образом, задом наперед, пересекает «оскверненное» кошкой место. Если тринадцатое число выпадает, не дай бог, на пятницу, никакая сила не в состоянии выгнать Маруську из дома, даже до ближайшего магазина. В общем, махровое суеверие — самая яркая особенность характера моей подруги.
Я уже потянулась за трубкой, как телефон разразился требовательной трелью. Удивительно, но я всегда различаю, когда звонит Манька, а когда кто-нибудь другой.
— Славка, я снова замуж собралась! — не здороваясь, огорошила меня новостью подруга.
— Доброе утро.
— Что? Какое утро? Да я еще не ложилась! Ты была права, Славик, Игнат страшно страдал. Он даже похудел, бедненький…
Что-то я не заметила особой стройности у капитана, но Маньке видней, как-никак ночью она имела возможность исследовать каждый сантиметр крепкого милицейского тела. Быстренько поздравив счастливую невесту, я задала волнующий вопрос:
— Маня, к чему священники снятся?
— Священники? — удивилась Маруська, но тут же озаботилась: — А что они делали?
— Он один был. Зато в джинсовой рясе. Сперва каяться предлагал, а потом грозил отлупить меня солдатским ремнем.
Повисла пауза, и висела она довольно долго. Я терпеливо ждала. Наконец подруга подала голос:
— Сейчас приду. Готовь завтрак.
Вскоре Маня сидела на моей кухне, счастливо жмурилась и, дрыгая ногами, уплетала яичницу с помидорами. Пока Маруська завтракала, я со всеми подробностями пересказывала сон.
— Забавное виденье, — с набитым ртом пробормотала Манька. — Может, тебе и правда стоит покаяться?
— В чем? — искренне удивилась я. Не спорю, ангелом меня не назовешь, но ничего такого, за что полагается телесное наказание солдатским ремнем, я не совершала.
— Ну… Не знаю. В твоем шкафу никаких скелетов не завалялось? Молчу, — заметив мой гневный взгляд, осеклась подруга. — Слушай, Славка, если серьезно, вспомни, какое событие могло вызвать в твоем подсознании образ священника? Фильм какой-нибудь, статья в газете? Может, говорила с кем-нибудь…
— А ведь точно, Мань! — воскликнула я, припомнив свой вчерашний визит к Любови Александровне. — Когда вы с Игнатом ушли мириться, я решила съездить по адресу, который раздобыл твой возлюбленный. И вот что мне удалось узнать…
Маруська внимательно слушала, изредка задавала вопросы, порой даже толковые.
— Дела-а, — протянула она, когда я закончила рассказ. — Теперь понятно, откуда взялся священник в твоем сне. Славка, ты думаешь, он тоже что-то искал в комнате Сергея?
— Уверена. Поверить в тот бред, что он нес, могла только убитая горем мать.
— Копье?
Я пожала плечами:
— Возможно. Думаю, нам надо выяснить, какие еще экспонаты украли из хранилища музея. Вполне вероятно, копье — не единственная добыча воришек… Давай-ка подведем кое-какие итоги. Итак, имеется копье, которое Сергей Корнилов украл. Парень явно действовал по чьему-то заказу…
— Я знаю, кто заказчик. Чалдон, — влезла Манька.
— Не обязательно, — возразила я. — Чалдон говорил о каком-то Валете, помнишь? А еще этот священник…
— Ну, уж священник-то — божий человек. Не мог он на кражу решиться. Если, конечно, это настоящий служитель церкви.
— Так или иначе, его нельзя сбрасывать со счетов. Мань, меня беспокоят два момента. Первый: что нам делать с копьем? Может, в милицию отнести? Они ведь его ищут. Если найдут у нас… — Я многозначительно покачала головой и печально вздохнула.
— Глупости. Неужто ты наших ментов не знаешь? Посадить, может, и не посадят, но допросами замучают до такой степени, что мы сами признаемся во всех преступлениях. Нет уж, не станем мы им такого подарка делать! Что тебя еще волнует?
— Мы знаем, кто убил Корнилова, — немного помявшись, ответила я.
