А так Блинков был вполне нормальным парнем: не жадным, общительным. Умел за себя постоять. Любил ли деньги? Да какие тогда были деньги: люби их не люби — все равно даже номенклатура тогда дырявые носки не выбрасывала, а штопала.
Родители у Блинкова самые обыкновенные и очень простые. Отец, Кондрат Степанович, вечно больной был. Лежал в своей комнатушке и на глаза не показывался. А мать, Татьяна Леонидовна, отличалась редкостным хлебосольством, не накормив, из квартиры Генкиных друзей–приятелей не выпускала.
Что еще рассказать о Блинковых?.. Вроде и нечего. Они очень дружили со своими соседями по бараку, — вот бы кого разыскать. Прямо как одна семья жили: то есть не только с общими праздниками, но и бытом. Маринич была их фамилия: тетя Катя и дядя Ваня.
И Шведу удалось найти дядю Ваню, — супруга у него давно умерла. Личная жизнь Блинковых была тому известна не хуже собственной.
Нормально, сказал он, жили Блинковы. В ладу. Хоть и детей у них общих не было. По вине Кондрата. Он ведь инвалид, пенсию еще до войны получал. На рыбалке провалился под лед, в результате очень плохо у него все до пояса работать стало. Чуть ноги таскал. В армию не мобилизовали, так в Витебске всю войну и проваландался. На толкучке махрой торговал, портняжничал. Как–то выжили. А забеременела Татьяна Леонидовна как раз в тот период, когда в Витебске ее не было.
Попала под какую–то облаву. Вышла из дому в середине августа сорок первого, а вернулась в декабре сорок второго. То ли на работах в Германии была, то ли в каком–то лагере, то ли еще где. Не рассказывала. Кто отцом Генкиным стал, наверно, и Кондрат не узнал. Татьяна Леонидовна об этом и под пытками не призналась: такой вот у нее пунктик имелся.
Как ни удивительно, но рождение Генки семью Блинковых только сплотило. Записали как родного, и отношения между Кондратом и Генкой всегда казались такими, словно были они кровниками.
5 июля, Чолпоната, Республика Кыргызстан.
Чолпоната в переводе с киргизского «отец звезды». Почему так назвали город, никто не знал. В первую очередь, наверно, потому, что звучит красиво. Хотя, возможно, и по причине того, что находится Чолпоната на высоте две с лишним тысячи метров над уровнем моря, то есть до звезд вроде можно и рукой достать. Как бы не так.
На Востоке не очень дружны с математикой, слишком любят преувеличивать и облекать в яркую шелуху. У восточных людей так головы устроены, хотя и сами от этого страдают, живут очень трудно, но по–другому все равно не могут.
Впрочем, они ведь и не знают, что не все у них гладко. Им никто об этом не говорит. И не скажет. На Востоке не принято называть вещи своими именами. (А где принято? Найти бы на карте место такое).
Славный град Чолпоната растянулся вдоль берега Иссык — Куля. Это уникальное и в масштабах планеты озеро банально называют «жемчужиной Кыргызстана». А ведь по объему озеро — море, которое по чистоте не уступает Байкалу, по целебным качествам воды — «Нарзану». Получается: целое море «Нарзана». Опускайте голову в воду и бесплатно дуйте сколько угодно, хоть до момента полного выздоровления. Или, разливая по бутылкам, торгуйте ею по всему миру.
В принципе, Иссык — Кульскую область можно превратить в планетарную здравницу, альпинистский рай и туристскую Мекку. Она того заслуживает, имеет соответствующие природно–климатические условия и кое–что даже лишнее: эта высокогорная котловина — идеальное место для произрастания индийской конопли в естественных условиях, там ее больше, чем пырея и одуванчиков.
Коноплю аборигены «жемчужины» курят и называют анашой. Считают, что она совершенно безвредна. Ведь ужас–то наркотический, по их понятиям, от гашиша и марихуаны. Спорить же с ними, что и гашиш, и марихуана, и анаша — одного поля ягодки, одной яблони яблочки, только названия разные, совершенно бессмысленно.
Неплохо в тех краях обстоит дело и с героином. Опиумный мак также растет на тамошних почвах самым естественным образом. Кроме того, в советское время мак выращивали во многих местных колхозах. Черный, тягучий, похожий на каучук сырец–опий давали колхозникам на трудодни так же буднично, как в России — зерно и сено. Не мудрствуя, колхозники настаивали на нем водичку и употребляли для лечения всех болячек, однако лучше всего настоечка помогала при желудочных коликах и бессоннице. Благодаря этим качествам весьма благотворно влияла она на характер строптивых младенцев — становились шелковыми, хоть бери их и к ранкам прикладывай.
Продвинутая молодежь варила из опия ханку. Это и есть героин, местное его название. Но при Советах и об этом никто не знал. Как и в случае с анашой, аборигены думали, будто ханка и не наркотик вовсе, а просто некое баловство. А героином, наркотиком настоящим, колются, мол, только на Западе. Или в Америке: там народ испорченный. А вот на Иссык — Куле люди в целом хорошие живут. К тому же казаков много. Им еще царь Николай Второй тут земли выделил. Так что казаки считали этот край родным.
Чернобровые кыргызстанские казаки свято хранили обычаи своей исторической — донской — родины, то есть жили весьма безалаберно, пили так много водки, что ханка казаков действительно не пробирала, не читали Шолохова, парились в баньках и больше всего на свете ценили мужскую дружбу, за которую чернобровые казачки их и проклинали. Многие из них сохранили также тотемные казацкие штаны с лампасами и фуражки, передаваемые из поколения в поколение.
Вместе с тем кыргызстанское казачество охотно воспринимало и высшие достижения культуры местной. В частности, кухню: в первую очередь лагман, самсу и манты. Если бы не борщи и собственный выпекаемый хлеб, можно было бы даже сказать, что кыргызстанское казачество переключилось на нее полностью.
Предательство? Ну, зачем так однобоко? Перечисленные блюда действительно великолепны и победоносно утвердились уже по всему СНГ, готовятся к осаде Владивостока, Калининграда и Минска. А ведь еще несколько лет назад если бы кто–нибудь сказал, что самса будет продаваться у Большого театра…
Сергей Суриков как раз и был кыргызстанским казаком, родом из иссык–кульской южнобережной Покровки. На повара выучился в Бишкеке и хотел открыть там собственное дело, но подвернулась работа на правительственных дачах в Чолпонате.
В этом комплексе часто бывали высокие гости из Москвы, от которых зависело выделение республике российских кредитов, и им, наверно, было бы приятно видеть среди обслуги местного русского парня. Вот каким соображением руководствовались люди из госкомитета по национальной безопасности, предлагая Сергею это место. А вышли они на него через дирекцию профессионально–технического училища: Суриков был отличником и единственным русским в группе.
Однако манты он готовил действительно виртуозно. Трудно сказать, сколько технологии приготовления мант лет — может, тысяча, — но Суриков внес в нее свои новшества. Например, накаливал на специальной малюсенькой сковородочке соль для теста. В результате тесто лучше склеивалось и его можно было раскатывать совсем тонким, почти прозрачным. А ведь это существенно влияло на вкусовые качества мант.
Оказываясь на Иссык — Куле, московские гости правительства Кыргызстана всегда очень много пили. Ведь здесь они были недосягаемы для папарацци, чувствовали себя вольготно и раскрепощенно. Хотя русскоязычному населению республики зачастую приходилось несладко, но Кыргызстан был и остается самой пророссийской республикой Средней Азии. Его Конституция имела характер исключительно светский и демократический, в Бишкеке функционировал Славянский университет. Впрочем, эту покладистость злые языки мотивировали тотальной бедностью республики и ее зависимостью от расположения Москвы, российских кредитов. Будь у Кыргызстана нефть и газ…
Напившись, гости, не сговариваясь, каждый раз заводили одну и ту же песню: в какой Дубай, Клондайк или Ниццу можно превратить этот край при умелом руководстве и достаточном финансировании. Вот любили они почему–то поучать хозяев, словно сами имели опыт исключительно созидательный, во что–то подобное превратили какой–то уголок России.
Ну хорошо, смиренно соглашались хозяева, мы и сами понимаем: Иссык — Куль — девятое чудо света. Но чтобы привлечь сюда потоки западных туристов, нужно создать современную туристическую инфраструктуру: построить отели, дороги, проложить горнолыжные трассы, обустроить прибрежную полосу и так далее. Для этого нужны многомиллиардные инвестиции. А где их взять, если про Иссык — Куль на Западе никто даже не слышал. Ведь карту западники, как правило, знают плохо: географию изучают не по атласу, а из окон собственных автомобилей. Как заинтересовать их Иссык — Кулем, как сделать, чтобы для начала они хотя бы запомнили название озера?
И тогда кто–то из гостей сказал, что подобную практику очень хорошо освоили испанцы. Рекламную кампанию по раскрутке нового курортного местечка они обычно начинают с того, что устраивают там какие–нибудь дурацкие кулинарные конкурсы, карнавалы, игры в войну между командами отелей, в которой вместо пуль и гранат используются, например, апельсины и помидоры. Эти мероприятия значительно снижают себестоимость кампаний, ведь собственно за рекламу в них платить уже не нужно, падкие до дури папарацци попадаются на крючок и освещают ее бесплатно.
