Сенатор был слабаком. Конечно, у Гранта тоже водились недостатки, как и у каждого, но Ходжес выставлял себя круглым идиотом и просто напрашивался, чтоб его облапошили. К тому же у старикана денежек имелось больше, чем грехов, и Грант не видел ничего дурного в том, чтобы перераспределить часть этих излишков в свою пользу. Учитывая, сколько телохранителю стало известно о личных делишках босса, он заслужил эти деньги хотя бы за то, что держит рот на замке.
Когда наконец-то наступил вечер, начало прошло довольно гладко. После ужина Ходжес направился в гостиницу, чтобы – какая забота! – позвонить законной супруге и пожелать ей спокойной ночи. А Грант заехал на машине в темный переулок за несколько кварталов от «Пенинсулы», стащил с себя фирменный костюм и галстук, которые всегда носил на службе, и натянул неприметный черный блейзер, футболку с капюшоном и джинсы – одежду, которая сделала бы его внешность менее узнаваемой на тот маловероятный случай, если вдруг кто-нибудь засечет его у номера 1308. Через пару минут охранник припарковал машину, зашел в гостиницу через черный ход, определил, какая лестница ведет к нужному номеру, и торопливо преодолел тринадцать пролетов ступеней. Мэнди, рассчитавшая время почти до минуты, только-только приехала и уже ждала в комнате. При ней была миниатюрная видеокамера, купленная по указанию Ломбарда в магазине шпионского оборудования на Уэллс-стрит.
Грант настроил аппаратуру, провел с сообщницей полуминутный инструктаж и спрятал оборудование за телевизор, удобно расположенный напротив королевских размеров кровати.
– А перчатки зачем? – поинтересовалась Мэнди, приметив обтянутые черной кожей руки сообщника.
Теперь, оглядываясь назад, Грант понимал, что ответу на ее вопрос следовало уделить больше внимания, поскольку это был первый тревожный сигнал.
– Из простой осторожности, – вскользь бросил он, приоткрывая дверцу шкафа еще на полсантиметра и проверяя, заслонена ли камера.
– Из какой такой осторожности? – не успокаивалась напарница.
Повернувшись, Грант увидел, что Мэнди скрестила руки на груди и с подозрением прищурилась.
– Хочешь сказать, страхуешься, чтобы не оставить доказательств своей причастности на случай, если Ходжес не согласится раскошелиться и сдаст меня полиции? Такую осторожность ты имеешь в виду?
Может, девица была не самой симпатичной из всех, встречавшихся Гранту, но далеко не самой тупой. К сожалению, ему не хватало времени ловко сгладить ситуацию.
– Мэнди, мы затеваем шантаж сенатора Соединенных Штатов. Конечно, я проявляю осмотрительность. И тебе советую. Но твоя причастность вряд ли останется для Ходжеса секретом. Это ведь ты трахаешься с ним, не забыла? Не говоря уж о том, что именно ты будешь договариваться со стариканом о деньгах.
– Забавно, конечно, но твоя речь звучит так, словно я делаю всю работу. Не говоря уж о том, – перекривила она собеседника, – что и рискую именно я.
Чертовы бабы. Следовало догадаться, что в последнюю минуту она затеет собачиться из-за какой-то ерунды.
Грант взял скандалистку за плечи, чувствуя искушение хорошенько ее встряхнуть.
– Это был твой план, Мэнди. Причем отличный план. Успокойся, и давай провернем его.
Прошел какой-то миг, прежде чем Мэнди кивнула:
–Ты прав. Извини, Грант, – выдохнула она. – По-моему, я здорово нервничаю.
– Не нервничай, – посоветовал сообщник. – Все, что тебе нужно сделать – включить камеру, когда услышишь стук Ходжеса в дверь – только убедись, что дверцы шкафа приоткрыты именно в такое положение, как сейчас, – и выключить камеру после ухода сенатора. А остальное не отличается от обычной твоей работы. Я буду наблюдать из машины на улице. Трижды мигнешь лампой возле окна, чтобы дать понять, что дело сделано. Я поднимусь, просмотрю пленку, удостоверюсь, что все получилось, а потом ты спокойно уйдешь, как обычно.
– Благодарствую, босс. Что-нибудь еще? – язвительно спросила Мэнди.
– Угу. Постарайся, чтобы картинка получилась высший класс.
И она действительно постаралась.
Как и планировалось, едва заметив в окне условный сигнал, Грант вернулся в гостиницу и поспешил в номер. Когда Мэнди его впустила, он вытащил камеру из-за телевизора и проверил пленку. Начал с первых кадров и дальше просматривал на быстрой перемотке, время от времени останавливаясь полюбоваться и не забывая выключать звук. В ближайшее время сенатор Ходжес, скорее всего, здорово пожалеет о том, что вообще повстречался с мисс Мэнди Робардс, но по крайней мере нынешней ночью он довольно громко выражал свое удовольствие данным знакомством.
– Ну как, нашел эпизоды себе по вкусу? – протянула Мэнди, откидываясь на кровати в гостиничном банном халате.
– Просто хочу удостовериться, что пленка от начала до конца не запорчена, – объяснил Грант. Пикантные подробности скрытой видеосъемки представали во всей красе. Одни только шлепки в собачьей позе сами по себе потянули бы на пятьсот штук.
Ломбард продолжал любоваться в быстрой перемотке на совокуплявшегося с комической скоростью сенатора, подпрыгивавшую Мэнди и ходившую ходуном кровать, пока не досмотрел до конца. Он замедлил воспроизведение, с одобрением наблюдая, как ловко проститутка переместилась вместе с Ходжесом под самый объектив, когда клиент отдавал ей деньги. На последних кадрах Мэнди выключала камеру.
Когда запись закончилась, Грант вытащил пленку и протянул ее напарнице. Та должна была, как договаривались, сделать копию перед тем, как демонстрировать компромат Ходжесу.
– Отличная работа.
– Спасибо. – Мэнди, улыбнувшись, соскользнула с кровати, взяла со стола сумочку и спрятала в нее добычу. Затем прислонилась к столу, окидывая взглядом компаньона.
– Извини, что я была такой стервой, – кивнула она на его руки. – Эти перчатки на минуту выбили меня из колеи. Но ты прав: дело серьезное, и нам следует быть осмотрительными. Я понимаю, почему тебе нужно было принять свои меры предосторожности, и думаю, ты поймешь, почему мне тоже потребовалось позаботиться о себе.
Внезапный блеск в ее глазах вызвал у Гранта подозрение:
– Что именно я пойму?
В ответ она полезла в глубокий карман своего банного халата, и охранник инстинктивно дернулся к пистолету, постоянно носимому в наплечной кобуре. Но Мэнди опередила его, вытащив из кармана ладонь, в которой блеснул серебром…
Миниатюрный магнитофон.
– Господи Иисусе, – с раздраженным облегчением выдохнул Ломбард. – Что это, черт подери?
– Я же сказала – мои меры предосторожности. – Она включила магнитофон, негромко, но достаточно, чтобы отчетливо слышать.
«Извини, Грант. По-моему, я здорово нервничаю».
«Не нервничай. Все, что тебе нужно сделать – включить камеру, когда услышишь стук Ходжеса в дверь – только убедись, что дверцы шкафа приоткрыты именно в такое положение, как сейчас, – и выключить камеру после ухода сенатора. А остальное не отличается от обычной твоей работы. Я буду наблюдать из машины на улице. Трижды мигнешь лампой возле окна, чтобы дать понять, что дело сделано. Я поднимусь, просмотрю пленку, удостоверюсь, что все получилось, а потом ты спокойно уйдешь, как обычно».
«Благодарствую, босс. Что-нибудь еще?»
«Угу. Постарайся, чтобы картинка получилась высший класс».
Мэнди с самодовольной улыбкой остановила запись и продемонстрировала магнитофон:
– Этот магазинчик шпионских штучек на Уэллс-стрит, куда ты меня направил, – настоящая находка. Удивительно, какими крохотными сейчас умудряются делать эти устройства. За все время ты даже не заметил его в моем кармане.
– В следующий раз не забуду тебя обшмонать, – язвительно бросил Грант. – Зачем тебе эта запись, Мэнди?
– Хочу пересмотреть условия нашего договора.
– Считаешь, что должна получить больше половины?
– Считаю, что имею право получить все.
– С какого перепугу мне на такое соглашаться?
– Если не согласишься, я пойду с пленкой к Ходжесу и выложу ему, что это была твоя идея.
– Так он тебе и поверит.
– Когда мужчины думают причинным местом, они многое принимают за чистую монету. Кроме того, сенатору не придется верить мне на слово. – Мэнди потрясла перед сообщником магнитофоном. – Вот здесь у меня все записано. Мне, кстати, нравится, как этот краткий инструктаж преподносит дело – будто шантаж был именно твоей задумкой, будто тебе даже пришлось уговаривать меня. Само собой, именно это я и расскажу Ходжесу в случае чего. И полиции расскажу.
Грант понимал, что должен занервничать. Возможно, даже запаниковать. Вместо этого он почувствовал, как внутри разгорается пламя холодной ярости. А еще ощутил странное спокойствие.
– Я своей половины не отдам.
– Половины… – с издевкой фыркнула Мэнди. – Да ты и десятой части этих денег не заслуживаешь. Это я все придумала. Я сделала всю работу. Ты требовался мне только для подстраховки, что Ходжес не обратится в полицию. А ты и так об этом позаботишься, если не хочешь загреметь на двадцать лет за шантаж политика государственного масштаба. Потому что если сяду я, уж поверь мне, ты сядешь тоже, – и стерва сверкнула улыбкой: – Прости, пупсик. Но, как говорилось, это разовая сделка. Я должна воспользоваться своим шансом по полной.
