Лешик успел отцепить оторванный ремешок дамской сумочки от пряжки. Сама сумочка была в руках у мамочки. Наталья, сидя на корточках, нервно сгребала в нее остатки косметики, живописно разлетевшиеся по плиточному полу. Было очевидно, что косметики у пострадавшей больше нет, по моему прогнозу, девушке следовало разразиться истерикой. Но она растерянно молчала. Ее спутник незаметно исчез.
Наталья, уложив последнюю вещичку, молча протянула ее девице. Взгляд подруги красноречиво выражал крайнюю степень возмущения. Это меня не удивило. Наталья виртуоз в создании конфликтных ситуаций. И я еще не знала случая, когда последнее решающее слово осталось бы не за ней.
Мне стало жаль девчонку, которой отроду едва ли исполнилось восемнадцать лет. Она, красная от смущения, стояла под уничижительным взором подруги, упорно не отрывая глаз от черной сумочки из искусственной кожи. Ее руки бестолково пытались вернуть на место вырванные «с мясом» колечки крепежа ремешка. Рядом стоял Лешик с самим ремешком, уже явно бесполезным.
– Сила есть, ума не надо. Замечательные слова! – язвительно выдала я, отряхивая брюки на коленях.
Девчонка исподлобья взглянула на меня и поправила левой рукой крашеные белые волосы, лесенкой спускавшиеся на плечи. Ей бы немного меньше краски на физиономию. Косметика надежно скрывала приятные черты лица.
– Вот я сейчас дойду до первого милиционера и сообщу ему о тебе, красотка, – зловеще протянула Наталья.
Девица подняла голову и испуганно пискнула в никуда:
– Колян!
– Твой Колян – козел, умнее тебя! Его забава?
– Это не то, что вы думаете, – торопливо заговорила красотка. – Это просто так, поломанное… Мне на зажигалку переделали.
– Хороша зажигалка! А главное удобная! Даже в косметичку не помещается. Курить, а тем более прикуривать от такой зажигалки вредно для здоровья. Особенно окружающих. – Наташка фыркнула и, окинув нас еще не оттаявшим взглядом, скомандовала: – Вперед, завалящие вы мои! Есть угроза новой свалки! Подходит очередной поезд.
«Ну надо же, как мы своевременно рванулись в сторону эскалатора», – подумала я, стоя на его ступеньках. Внизу росла и ширилась большая толпа пассажиров. Все внимание Натальи и Алены было приковано к Лешику и сумкам. Наталья страховала сына снизу. Дочь – сверху.
Небольшой толчок заставил меня ткнуться подруге в спину. Эскалатор встал.
– Граждане пассажиры, – раздался металлический голос дежурной, – эскалатор временно остановлен по техническим причинам. Во избежание несчастных случаев просьба держаться за поручень
– Нет, сегодня у нас точно тридцать второй день месяца, – с тоской произнес Лешик. – Ни за что не пойду пешком.
Снизу ловко поднималась вереница молодых людей. Около нас движение парализовалось. Наталья, одной рукой держась за поручень, вторую уперла в бок, демонстрируя полную решимость стоять на страже нашего багажа.
– Ну в чем там дело? Почему затор? – раздались возмущенные голоса. – Уберите свои вещи. Наставили тут, как у себя дома, – надрывался рядом со мной какой-то тип в белой кепке.
Только я приготовилась извиниться, как подруга, развернувшись всем корпусом ходового сорок восьмого размера, сделала громкое объявление:
– Спокойно граждане. Наверху таможенный досмотр. Задержаны лица кавказской национальности с гранатометом.
На несколько секунд толпа притихла. Затем новость стала горячо обсуждаться, и это напомнило стихийный митинг.
Лешик схватился за голову и потребовал от матери прекратить разжигать национальную рознь, но ее лицо светилось безмятежным счастьем. В это время и тронулся эскалатор. Я снова ткнулась в спину Наташке.
Выйдя на улицу, наша основная тягловая сила с возмущением брякнула поклажу на асфальт и объявила забастовку. Наташка с достоинством выслушала все обвинения сына в свой адрес, а когда они иссякли, поправила у сына воротничок рубашки и сказала со вздохом:
– Отдохни, дружок. Мама пойдет за фруктами. – Видя, как у кровиночки вытянулась и перекосилась физиономия, торопливо добавила: – Ириша, ничего не поделаешь. Вся тяжелая работа, как всегда, нам с тобой. – И, подхватив меня под руку, шустро рванула к ближайшим палаткам.
Лешик чертыхнулся, подхватил сумки и, коротко бросив Алене:
– Догонят… – полетел вперед с приличной скоростью. Она со всеми пакетами, пакетиками и сумочками осталась в одиночестве.
Как вскоре выяснилось, долгим оно не было. Когда мы вернулись, моя дочь испуганно отбивалась от какого-то занюханного господина, усердно предлагавшего свою помощь по доставке вещей «куда надо». Едва она успевала вырвать у мужичонки один пакет, настойчиво уговаривая его идти своей дорогой, как он тут же хватал очередной. Оба практически не разгибались.
В какой-то момент господин поймал в поле зрения Натальину кроссовку, носком которой она многозначительно постукивала об асфальт. Не выпрямляясь, снизу вверх и как-то боком он медленно окинул взглядом всю фигуру подруги и, вернувшись взглядом назад, сказал ее кроссовкам:
– Я только помочь хотел… Смотрю, стоит бедняжка… Худенькая такая, а вещей много…
– А у тебя, как я погляжу, вещей мало! – рассвирепела Наталья. – Вот и катись отсюда… налегке!
Господин смущенно улыбнулся, суетливо поправил на плече спортивную сумку и, почему-то пятясь задом, покинул наше общество. Прощально сверкнув белыми носками из плетеных коричневых сандалий. Может быть, и вправду хотел помочь?
Раздумывать было некогда. Мы бодро пошагали в сторону Речного вокзала, надеясь догнать Лешика. Не догнали. На собственной злости, как на крыльях, он в рекордно короткий срок покрыл это расстояние и уже расслабленно встречал нас у входа.
По пути Наталья объяснила, что именно возмутило ее в содержимом сумки бедной девицы. Выяснилось, что, сгребая в сумку рассыпанную косметику, она заметила рукоять маленького пистолета. У Натальиного мужа такая же зажигалка, правда он ей не пользуется. Для успокоения она показала находку Лешику, и тот пофигистски махнул рукой – игрушка!
– Между прочим, – с достоинством произнесла подруга, – я этой девице двести рублей сунула в ее дерматиновую кошелку. В возмещение материального ущерба. Иначе бы она с этой сумкой стала мне являться в кошмарных снах.
В здании вокзала было прохладно и тихо. Небольшие группы пассажиров обособленно стояли в разных местах, но создавалось впечатление, что здание пустует.
Мы поторопились выйти к причалу. Вот там уже ощущался праздник предстоящего плавания. По всей линии причала стояли белые красавцы-теплоходы. У трапов толпился разномастный народ. Непоседливые дети, вывернувшись из рук родителей, ослабивших железную хватку, носились друг за другом. Почему-то никто не знал, где стоит наш лайнер.
Лешик, бросив свою ношу, без которой уже как-то и не смотрелся, понесся вдоль причала разыскивать наш корабль. Через пять минут выяснилось, что он стоит третьим по счету – после двух четырехпалубных красавцев, а потому и не виден. На причале сам по себе красовался белый круглый знак на ножке. Очень похоже на торшер. Надпись красными буквами в два ряда предупреждала: «Проход воспрещен. Опасная зона».
– Наверное, заминировано, – равнодушно проронила Аленка.
Чувствуя радостное волнение, мы преодолели два роскошных холла теплоходов и вступили на палубу нашего «Николая Корягина». Радость померкла сразу же. На смену пришла полная растерянность. Теплоходик был маленький – двухпалубный. И после шикарных соседей вызывал чувство жалости и ущербности. В основном к нам, любимым. Очередную порцию разочарования добавил неосторожный жест Алены. Она с сомнением потрогала поручень палубы, и деревянный брусок сантиметров двадцати остался у нее в руке.
– Не трогай ничего, сломаешь, еще утонем, – зашипела я на нее и заглянула в холл. Наталья с Лешиком получали ключи от наших кают и нас не видели.
Алена растерянно уставилась на сувенирную часть поручня, потом торопливо вернула ее назад. У меня зародились смутные сомнения в надежности нашей посудины. Но я их быстро подавила. Наталья, побрякивая ключами, радостно улыбалась из холла. Не стоило портить ей праздник.
По мере приближения к нашей каюте усиливался какой-то неприятный запах. Как оказалось впоследствии – солярки вкупе с машинным маслом. Сама каюта очень удачно расположилась почти напротив двери в машинное отделение. Спасаясь от мерзкого запаха, мы поторопились нырнуть в свои апартаменты, и, как оказалось, зря. Дивный аромат пропитал все, что только можно, включая постельное белье. Кондиционер отсутствовал. Бросив вещи, кинулись открывать окна, но тут же с визгом отскочили обратно. В углах квадратных окошек, не обращая на наши вопли никакого внимания, старательно обживались упитанные пауки.
Пауков я боюсь с детства. Они, независимо от размера, вызывают у меня чувства омерзения и панического страха одновременно. Вплоть до потери сознания. Аленка боится этих членистоногих не меньше меня. Однажды в деревне, куда уезжает на лето моя свекровь, мы полдня просидели дома, не решаясь выйти на улицу через дверь, над которой основательно занимался своим ремеслом паук-крестовик. Как выяснилось впоследствии, паук находился на содержании моего сына Славика, который, отдыхая на каникулах, откармливал милягу отборными мухами.
