брата или исчезнувшую Наташу.
— Нет. У нас все замечательно… Было. Мы же дом выбирали!
— А может, она не хотела отсюда уезжать?
— Хотела, в том-то и дело! Она хотела большой дом, с таким же зимним садом, мечтала о каких-то растениях…
— Но в доме полно места, много комнат, почти весь второй этаж, за исключением комнаты для Валеры Реброва, не занят, — проговорила Женя. — Там две прекрасные спальни, кабинет, просто огромная ванная комната! Я не понимаю, почему вы до сих пор ютитесь в вашей комнате, Петр, словно больше и места нет. Можно же накупить, я не знаю, мебель в спальню, все там обустроить… Дом, повторяю, огромный, и сад тоже! И мы с Борей не хотим, чтобы вы переезжали. Или… Может, я ее чем обидела?
— Она тебя, Женечка, просто обожает. Нет, все дело во мне. Видимо, я сделал что-то не так.
— А что, если дело во мне? Может, я сделал что-то не так… Или сказал? — неуверенно спросил Борис. — Но не помню, чтобы я был груб с ней. Да я тоже уже привык к Наташе и рад был, что она нашлась.
— Но она ушла, понимаете! Уехала! И это впервые за все то время, что она здесь живет. И ни слова мне не сказала. Разве что написала.
— Как? — хором переспросили Женя с Борисом.
— А я разве вам не сказал? Минутку… — И Петр достал из кармана пижамной куртки записку.
На голубом листочке было написано: «Кое-что нашла, хочу посмотреть сама… Скоро вернусь. Люблю».
Борис в сердцах отшвырнул от себя салфетку. Выругался, что случалось с ним редко в присутствии жены.
— Ты нормальный вообще, Петя?!!! Ты чего запаниковал? Она же ясно все написала!
— Да мало ли, что она написала. Уехала же. Без меня. Не разбудила…
— Я кофе вам налью? — улыбаясь, спросила, уже успокоившись, Женя.
— Можно… А-а-а… Господи, в чем я пришел?! Какой стыд! — И Петр, вдруг опомнившись, что показался перед домашними в пижаме, вскочил и бросился переодеваться.
— Он не спокоен. Он до сих пор боится ее потерять. Почему, Боря?
Женя включила кофемашину.
— Любит ее до безумия. Так нельзя любить. Так можно сойти с ума.
— А разве ты не любишь меня до безумия?
— Люблю, конечно, но мозги свои не отключаю никогда. Постоянно думаю о тебе, переживаю. А ты этого, к сожалению, не понимаешь. Вечно вляпываешься в какие-то истории. Рискуешь собой.
— Боря! — строго окликнула его Женя, тем самым напоминая мужу о том, что тема эта ей неприятна, что все давным-давно оговорено и что она не намерена отказываться от своих принципов и желаний.
Он вздохнул и принялся за второй бутерброд.
2. Май 202… г
— Вот, смотри, сколько я заработала за месяц только на чаевых!
И Оля достала из жестяной коробочки из-под голландского печенья деньги. Целый ворох бумажных купюр.
— Около пятидесяти тысяч. А ты говоришь, брось работу и возвращайся домой. Да разве я там заработала бы такие деньжищи?
— Но ты сама-то понимаешь, что гробишь себя? Что тебе противопоказано таскать тяжелые подносы.
Разговор происходил в маленькой московской квартирке, которую снимали две подружки из города Мышкина, Оля и Валя. Оля была приятная, с мелкими чертами лица девушка, шатенка с карими глазами. Невысокая, с полной грудью, она нравилась мужчинам своей женственностью и нежным голосом. Быть может, поэтому подвыпившие клиенты платили ей всегда щедрые чаевые.
Не отставала от нее в этом плане и подружка, Валентина. Хрупкая блондинка, голубоглазая от природы, которая в зависимости от настроения меняла линзы, становясь то кареглазой, то поражала всех ярко-зелеными глазами. И если Оля всем улыбалась, точно зная, что улыбка определит размер чаевых, то Валя пользовалась лишь своей красотой, являясь в ресторане «Дикий гусь» настоящим украшением (причем по мнению самого директора).
Она так и не смогла заставить себя улыбаться клиентам, обслуживая столики, всегда держалась с достоинством и лишь изредка одаривала кого-то, особо понравившегося ей, улыбкой.
Обе приехали в Москву два года тому назад из города Мышкина в надежде скопить денег. Валя мечтала открыть в родном городе мастерскую или пекарню для туристов, Оля же планировала сделать операцию по замене межпозвоночного диска. Валя никогда ее не расспрашивала, насколько все серьезно, раз подружка так решительно настроилась на операцию. Ну, побаливает спина и побаливает. У многих болит, но потом проходит.
Но однажды даже решила все-таки подшутить, спросила, может, Оля мечтает изменить форму носа или увеличить губы. Но Оля, хоть и не красавица, была вполне довольна своей внешностью и на самом деле собирается оперировать позвоночник.
Как ни странно, но на работе Оля почти никогда не жаловалась, молчала, терпела боль и изредка, когда у нее выдавалась свободная минутка, пряталась в гладильной, ложилась на диван и вытягивала ноги — отдыхала. Иногда, когда у Оли сильно болела спина, Валя заменяла ее, помогала, носила тяжелые подносы.
Поначалу копить деньги не получалось — все-таки Москва. Много соблазнов, появляются новые желания. Хочется купить что-нибудь из одежды или обуви, хорошую косметику, деликатесы. Покупали, радовались, но потом, подсчитав потраченное, хватались за голову: и куда только деньги ушли?
Однако уже очень скоро Олины желания изменились — она стала прибегать к услугам хорошего, хоть и дорогого массажиста. И спина болела уже меньше, и Оля чувствовала себя гораздо лучше, здоровее.
Потом увлеклись театром, старались посещать премьеры, хотя и брали самые дешевые билеты.
Помимо них в квартире жили еще квартиранты: молодая женщина с маленьким ребенком, который плакал по ночам и мешал спать. И молодой парень, тихий пьяница, грязнуля и просто противный тип, после которого страшно было прикоснуться к ручке двери или принять душ.
Ощущение нечистоты в квартире настолько начало раздражать обеих подружек, что они решили перебраться в скромную, маленькую квартирку неподалеку от ресторана, где работали.
Этот переезд стоил им дорого. Во-первых, пришлось заплатить кругленькую сумму агенту по недвижимости, во-вторых, заплатить сразу за два месяца за квартиру, в-третьих, заплатить грузчикам, которые перевезли вещи, в-четвертых, пришлось купить две скромные полуторные кровати, а заодно и новое постельное
