одной не очень-то весело. Отпуск на работе мне, думаю, дадут без проблем.
Летняя пора в нашем крае редко примечательна для журналистов чем-то, кроме уборки урожая, но до него еще минимум месяц. Был еще, правда, песенный фестиваль для любителей бардовских бородатых завываний, но и он отгремел ровно неделю назад. Делать сейчас в редакции было совершенно нечего. Я писала искрометные репортажи про отравление хамсой в детском лагере «Колокольчик». И про осквернение центрального фонтана, на постаменте которого кто-то краской нарисовал мужской половой орган. Из которого, по задумке горе-художника, собственно, и извергались струи воды.
Мои унылые размышления прервал кот Санька, которого изначально я планировала называть на английский манер Sunny — солнечный. Однако его наглая рыжая морда как-то этому не поспособствовала, и дворовое имя закрепилось за ним навечно.
Отряхнувшись, он выбрался из кладовки и издал протяжный утробный возглас. Сей звук означал, что настал час кормежки. Санька был подобран мною на улице еще в детском возрасте, но голодную уличную жизнь не забыл, потому к еде всегда относился с особым уважением. Выдавая Саньке отварную хамсу, я все же принюхалась, но опасения мои оказались напрасны. Эта хамса не имела ничего общего с той, которая заставила отдыхающих детей «Колокольчика» оторваться от телефонов и припасть к унитазам.
По крайней мере, Санька ел ее охотно уже второй день и признаков болезни не подавал. Наблюдая, как мое чадо набивает свою утробушку, я принялась размышлять о предстоящем отпуске.
* * *
Манька последние три года в родные края приезжала не так уж и часто, но всегда жила у меня. Мамуля ее несколько лет назад выскочила замуж в третий раз и уехала жить в Норвегию. Первый муж, Манин отец, погиб, когда та была еще годовалой крошкой, поэтому с родней по той линии связи утеряны были давно. Второй муж тетки оказался альфонсом и чуть не продал золотые коронки предков, так что родниться с ним у Мани никакого желания не возникало. Другой близкой родни, кроме моей семьи, у сестрицы в нашем городе не было. Хотя друзей минувших лет, конечно, осталось предостаточно.
Обычно Маня в свой отпуск ездила к маме, но периодически заглядывала и ко мне: повидаться с бывшими одноклассниками и друзьями детства, полечить зубы у наших дешевых и качественных стоматологов, поучить меня уму-разуму, пользуясь тем, что она старше на целых два года. Обычно после ее приезда я брала еще часть отпуска — отдохнуть от отдыха.
Пытаясь отбиться от совместной поездки на море, я попробовала ныть и предложила сестрице альтернативу — родительскую дачу на берегу реки. Благо, выйдя на пенсию, мама проживала там круглый год, предпочтя городской жизни единение с природой. Папе, кстати, из-за этого пришлось полюбить единение с грядками и лопатами. Чему он, конечно, не мог слишком уж радоваться. Он пытался возражать, что жить ему лучше в городской квартире, раз уж он еще не на пенсии и работает. Но мама быстро пресекла его порыв и даже сама взялась уладить этот вопрос. С ее легкой руки папа продолжил удаленно работать кроссвордистом и шаржистом в местных газетах, куда он раз в неделю отправлял свои творения по электронной почте. Словом, все были рады. Квартиру сдавали, родители огородничали, а я навещала их по выходным и праздникам. Особенно летом, когда этому способствовали банька, шашлычок и походы на местный пляж.
Обычно Маня, приезжая в гости, охотно ездила со мной к родителям, где была обласкана вниманием родни и местным солнышком. Белокожая и веснушчатая, на пляже она сгорала просто моментально. Поэтому постоянно ходила с облупившимся носом и ворчала на меня. Я же, хотя тоже была блондинкой, оттенок кожи имела смуглый, в отца. Загар на меня ложился ровно и радовал глаз до самой зимы, вызывая завистливые вздохи коллег и подружек, прозябавших в соляриях.
Короче говоря, когда в этот свой приезд Маня возжелала навестить берег морской, я малость струхнула. Конечно, до моря от меня ехать всего-ничего: часов пять на хорошей машине. Но с Маней отправляться туда — сущее безумие. Во-первых, на море она непременно обгорит и облезет, а виновата в этом буду я. Во-вторых, она обязательно найдет приключения на свою задницу, а разгребать все это придется, кончено же, мне. Если бы в момент этих размышлений я только могла представить, как близка я к истине, тотчас бы рванула на весь месяц в санаторий «Колокольчик», писать статьи про детские поносы.
С другой стороны, я, как всякий человек, живущий в относительной близости у моря, бывала там крайне редко. Последний раз года два назад, и то по рабочему вопросу. Молодой и привлекательной особе, коей я, по моему скромному убеждению, все-таки являлась, морской берег летом намного предпочтительнее душного города.
К тому же, последнюю неделю жарило так, что от асфальта прямо-таки шел пар. И даже дворовые собаки, примирившись с дворовыми же котами, пластами лежали в тени придомовых кустов, вывалив языки.
Так ничего и не решив окончательно, я отправилась в тот день на работу. Где и скоротала время у вентилятора за написанием поздравлений и некрологов. Последующие три дня тоже ничем новым не порадовали. Я потела и работала, на выходных съездила к родителям поплескаться в реке и затариться дарами сада и огорода. Сообщив им про приезд Мани, я вызвала у мамы бурю негодований.
— Это как это так к нам не приедете? А закатки кто будет делать? — сурово пророкотала мамуля, уперев руки в боки, — Сема, ты слышал?
Папа сидел в очках над очередным кроссвордом, отгонял мух левой рукой и всем своим видом демонстрировал покорность судьбе.
— Зина, девочки молодые, чего им дома сидеть? Сами все закатаем. Июль — почти что бархатный сезон. Пускай поедут, позагорают, искупаются. Глядишь, и женихов найдут. А то у нас тут из женихов только Лешка хромой и Михалыч, старый пень.
Тут папа хитро мне подмигнул, а я закатила глаза. Ну, все, мать сейчас пойдет в разнос.
— Кстати, про женихов. Твой малахольный Валера не хочет забрать свои удочки? — ехидно поддела меня она. — Мы с папой ездили в город за удобрениями, и я его на рынке с какой-то Мессалиной видела. Неужто канцер дал ремиссию?
Тут надо пояснить, что Валера как
