— Но разве ваша неприязнь ко мне не позволяет вам представить меня в роли злодея? Зачем еще мотивы?
— Нет, нет, — спокойно ответил Чарльз.
— О-о, тогда вы всего лишь жалкий злопыхатель. Либо вам из вредности хочется, чтобы старший инспектор потерял ко мне всякий интерес. Думаю, это единственная причина. Тогда мне придется сказать инспектору, что я уже совершил одно убийство, и предложить ему его расследовать.
— Ну если только вы совершили его пером. А здесь другое дело.
— Очень многие — пером. Но одно — на самом деле, — настойчиво проговорил Пленмеллер.
— Вам обоим не кажется, что это заходит уже слишком далеко? — решительно вмешался майор Мидхолм. — Посмею заметить вам, что случившееся отнюдь не повод для шуток!
— А это вовсе не секрет. Всем известно, что Я убил моего брата, — не уступал Пленмеллер.
Майор предпочел промолчать.
— В самом деле, не надоело ли вам изображать из себя подмастерья Сатаны? — насупив брови, спросил Чарльз.
— И вы и вправду его убили, сэр? — спросил Хемингуэй, все это время с явным интересом прислушивавшийся к перепалке, происходившей за столом.
— Да чушь это все, сэр, — злобно проговорил сержант, хмуро поглядывая на Пленмеллера.
— Я вынудил его совершить самоубийство, чтобы завладеть его собственностью и деньгами. Долги, которые мне пришлось за него выплатить, казались сущей ерундой по сравнению с его поместьем. Но, честно говоря, знай я, что практически все его средства вложены в земли, я не уверен, что стал бы доводить его до самоубийства, — признался Пленмеллер. — Этого вам достаточно, Чарльз?
— Но если вас все это так не устраивает, почему бы вам не убраться из Торндена? — жестко спросил Чарльз.
— Найдите мне покупателя на дом, — любезно предложил Пленмеллер.
Майор явно терял терпение. Он встал со стула.
— Должен сказать вам, Пленмеллер, что вы несете вздорную чушь!
— Какое изысканное выражение! Могу ли я его использовать, сэр? Или сначала заплатить за авторские права? — издевался Пленмеллер.
Майор, проигнорировав последнюю реплику, обратился к Хемингуэю:
— Брат мистера Пленмеллера, как, я уверен, вас уже поставил в известность сержант, был контужен во время войны и страдал душевным заболеванием.
— И оставил записку, в которой обвинил меня в доведении его до самоубийства. Не забывайте об этом, — уточнил Пленмеллер.
— Это лучше бы у вас память отшибло, — с нескрываемым раздражением огрызнулся майор. — Спокойной ночи, Эбби! — Затем Мидхолм кивнул всем остальным и вышел на улицу.
— Не пора ли и нам, Чарльз? — спросила Эбби. — Твоя мама приглашала нас к восьми. Не хочу заставлять ее ждать.
— Да, нам уже и впрямь пора — согласился Чарльз, взглянув на часы. — Господин инспектор, правда, что Уоренби застрелили из ружья двадцать второго калибра? Или я не должен задавать подобные вопросы?
— Да нет, не имею ничего против подобного вопроса. Но думаю, вам лучше обратиться к сержанту Нарсдейлу. Он у нас эксперт по баллистике, — вежливо ответил Хемингуэй.
Чарльз рассмеялся.
— Спасибо за совет. Но у вас будет тьма работы, связанной именно с этим. Практически у всех в этих местах имеются ружья этого калибра. У меня тоже. Его подарил мне отец. Когда-то я увлекался охотой на кроликов.
— Вы до сих пор им пользуетесь, сэр? — спросил Хемингуэй.
— Давно уже нет. Слишком короткий ствол при моем росте. По-моему, отец отдал его кому-то еще.
— Ты хочешь сказать, что не знаешь, где оно сейчас? — спросила Эбби.
Чарльз взглянул на нее с улыбкой.
— Сколько упрека в голосе! Оно либо среди ненужной старой рухляди, либо мама забросила его на чердак. А может, где-нибудь еще. Понятия не имею.
— Так, значит, кто-то мог его украсть? — воскликнула Эбби. Глаза ее заблестели.
— Умоляю, не болтай ерунду! Иначе полиции придется перевернуть все вверх дном в поисках этого дурацкого ружья. Пошли! Нам пора, — сказал Чарльз, беря Эбби под руку.
— Интересная версия, — сказал Гевин. — Что-то мы совсем обделили вниманием бедняжку Мэвис. Видели бы вы ее сегодня после утренней службы, когда она вышла из собора! Прямо само воплощение мужества, не сломленного тяжелейшей утратой! Ладно. Пойду и я домой. Продумаю как следует новую версию.
— Простите, сэр, — обратился к нему старший инспектор. — Не могли бы вы сообщить мне перед уходом, есть ли у вас ружье двадцать второго калибра? Такое же, как у мистера Хасвела?
— Понятия не имею. Но… вполне возможно. Сам я не стрелок, но после брата остались какие-то охотничьи ружья. Не желаете ли пройти со мной и посмотреть? — предложил Пленмеллер.
— Спасибо. Принимаю ваше предложение, — ответил, поднимаясь из-за стола, Хемингуэй. — Невредно будет посмотреть своими глазами. Вы можете подождать меня здесь, — обратился он к инспектору и Карсфорну. — Я не задержусь. Вы ведь живете недалеко, сэр?
— Ярдов сто вверх по улице, — ответил Пленмеллер, неуклюже поднимаясь со стула, и захромал к двери.
Выйдя из зала, Хемингуэй любезно распахнул перед Пленмеллером дверь.
— К сожалению, вам придется подстраиваться под мои гусиные шажки, — сказал Гевин. — Не сочтите за труд.
— Не беспокойтесь, сэр. Военное ранение?
— Я не принимал участия в войне. Инвалид детства. Таким родился: одна нога короче другой, — объяснил Пленмеллер.
— Да, не повезло вам, — сочувственно сказал Хемингуэй.
— Ни в коем случае не согласен. Военную службу ненавижу с детства. Охотой никогда не увлекался, а хорошо держаться в седле мне это не мешает. Так что ваша жалость неуместна.
— Вы часто охотились?
— Нет, я не мог себе это позволить.
— А ваш брат охотился?
— Что вы! Это был унылый субъект. Следил за деревцами да наблюдал за одними птичками, иногда постреливая в других.
— И все-таки, если позволите. Что довело его до самоубийства?
— Я же уже говорил: я. По крайней мере, помимо записки, это были его последние слова, сказанные мне перед смертью. Вы верите в предсмертные слова, инспектор?
— Не знаю, как слова, но что касается записок, оставляемых самоубийцами, то лучше сразу бросать их в огонь. Сужу по своей практике: девять из десяти таких записок причиняют ни в чем не повинным людям лишние неприятности.
— Прямо-таки девять из десяти? Вы не ошибаетесь? А вот, кстати, и мой исторический дом. Прошу входить, — любезно предложил Пленмеллер.
Хемингуэй вошел за ворота и на минуту остановился, глядя на шикарный особняк.
— Нравится? — спросил Гевин.
— Безусловно, сэр. А вам — нет?
— Эстетически — очень, с точки же зрения сентиментальных воспоминаний о былом я к нему равнодушен. А вот с практической точки зрения — абсолютно нет. Скажем, водопроводная система несколько устарела, что требует постоянного ремонта, а мне это не так легко. Да и вообще, чтобы все здесь было в порядке, надо держать как минимум трех слуг. — Они прошли через небольшой коридор, и Пленмеллер открыл дверь. — В этой комнате жил брат, — объяснил он и повел гостя дальше, к двустворчатой двери, обитой сукном. — Вот мы и пришли в оружейную Уолтера. — Он открыл дверь, пропуская Хемингуэя вперед. — Отвратительная комната, — прокомментировал Пленмеллер. — По-моему, запах псины отсюда не выветрить никогда. Проходите, ружья здесь. — Они подошли к шкафу со стеклянной дверцей. — Прямо-таки целый склад оружия, как видите. Даже кремневые ружья, по-видимому, принадлежавшие еще прадеду. О, я так и думал, что у моего братца имелось ружьецо двадцать второго калибра. — Пленмеллер вынул из ящика ружье, повертел его некоторое время в руках и передал инспектору, добавив с хитроватой усмешкой: — Ой, как это непрофессионально с моей стороны. Теперь здесь полно моих отпечатков пальцев. Или я, наоборот, поступил умно, как вы полагаете?
— Не думаю, что очень умно, — отозвался Хемингуэй. — Хотя что-то мне подсказывает, что на том ружье, которое я ищу, не будет ничьих отпечатков. Не возражаете, если я его одолжу у вас на некоторое время?
— Конечно нет, сэр. Еще бы я возражал. Если хотите, можем даже немного поупражняться в стрельбе. Патроны здесь наверняка найдутся, — предложил Пленмеллер.
— Не мой профиль, сэр, — отказался Хемингуэй, пристраивая ружье под мышкой. — Весьма вам признателен.
С этими словами он вышел из дома Гевина и, дойдя до ворот, заметил ожидавшую его полицейскую машину. Он сел на заднее сиденье рядом с инспектором Харботлом и устроил ружье между ними.
— А с чего это вы решили сбежать из бара? Или вас выпроводили за пьяный дебош?
— Куда едем, сэр? — резко спросил Харботл, не обращая внимания на юмор шефа.
— Обратно в Белингэм. На сегодня с нас достаточно. К тому же есть о чем подумать в спокойной обстановке. Да я и ружье прихватил, которое, кстати, нам совершенно не нужно.
