Только в одном месте Хемингуэй перебил Драйбека:
— А вы слышали первый удар колокола тем вечером?
— Насколько я помню, нет. Но если вы позволите, мы проведем небольшой следственный эксперимент, касающийся колокола. Сержант останется в доме, а мы втроем выйдем в ту часть сада, где я тогда поливал цветы. Первый удар колокола раздастся как раз с минуты на минуту. И тогда вы сами решите, слышен ли был звук или нет, — предложил мистер Драйбек.
— Не думаю, что в этом есть необходимость, сэр, — вежливо сказал Хемингуэй.
— Тогда прошу прошения, — проговорил Драйбек, подняв руки. — Я лишь пытался добиться правильного ответа на ваш вопрос.
После, в сопровождении хозяина, оба инспектора вышли в сад.
— Мое хозяйство не так уж велико, — начал Драйбек. — Но оно разделено на несколько секций. Здесь я выращиваю овощи, а на территории, к которой мы сейчас подходим, разбит небольшой цветник. Как раз там я поливал цветы, когда меня позвали ужинать.
Хозяин отошел в сторону, пропуская вперед инспекторов в небольшой, но любовно ухоженный розарий с аккуратными клумбами и с искусственным прудом в середине.
Драйбек, оглядев свое хозяйство, не без гордости произнес:
— Вы попали в самое удачное время. Выдался прекрасный год для роз. Посмотрите сюда, инспектор. Это голландские Глории. Мой любимый сорт и предмет моей гордости!
— Признаться, я поражен! — проговорил Хемингуэй. — Воистину маленький рай. А вот, кажется, и звук колокола. — Хемингуэй внимательно вслушался.
— Я ничего не слышал, — покосившись, проговорил Драйбек.
— И я тоже, — признался Харботл.
— Должно быть, вам показалось, сэр, — с обидой в голосе сказал Драйбек. — Мне еще не приходилось жаловаться на слух.
— У меня очень острый слух, господа, — признался Хемингуэй. — К тому же я специально ждал колокола. Что ж, признаю, что, занимаясь розами, вы вполне могли не слышать колокола, мистер Драйбек. Но как бы то ни было, я ничуть не жалею, что мы посетили этот райский уголок. Ваши розы и в самом деле прекрасны. В Фокслейне у Уоренби тоже есть розарий, но он не идет ни в какое сравнение с вашим, — закончил комплимент Хемингуэй.
— Вот в это я могу поверить. Мой покойный друг мистер Уоренби уделял крайне недостаточно внимания своим розам, — с некоторым злорадством отметил Драйбек.
— А вы хорошо его знали, сэр?
— Да нет, конечно. Очень поверхностные отношения. Буду с вами откровенным: всегда считал, что он не вписывается в наше общество с его иной, чем в городе, атмосферой.
— Да, судя по всему, он был здесь непопулярен, — заключил старший инспектор.
— Это и вправду обстоит так. Был бы удивлен, если бы узнал, что ему симпатизировал кто-либо в Торндене. Прошу понять меня правильно, инспектор. Я достаточно хорошо знаю Торнден и уверен, что никто в нашем кругу не решился бы на подобное преступление. Я, на самом деле, очень рад, что вы пришли ко мне! В Торндене только и говорят о случившемся, и некоторые слухи просто шокируют. К сожалению, люди, распространяющие слухи, никакой ответственности за свои слова не несут. У людского воображения нет границ, но мне кажется, что данный случай не представляет особой сложности и не станет такой уж головоломной проблемой.
— Ваш оптимизм меня радует, — заметил Хемингуэй. — Надеюсь, в таком случае, что эту проблему мне удастся решить.
— Боюсь, что простота ее решения даже разочарует такого профессионала, как вы. Я основательно продумал все случившееся и представил ситуацию в виде шахматной задачи. Вывод единственен. Только один человек имел реальную возможность, а главное, мотив, чтобы совершить убийство. И этот человек — племянница мистера Уоренби!
У инспектора Харботла отвисла челюсть. С нескрываемым сомнением в голосе он произнес:
— Ну, даже если отбросить факты в сторону, чтобы эта девушка взяла в руки оружие…
— Это не аргумент. Именно сама невинность подчас толкает на хладнокровное убийство.
— Но, во всяком случае, — продолжил Харботл, — я в жизни не видел человека, менее похожего на убийцу, чем мисс Мэвис.
— А разве вы никогда не сталкивались с тем, инспектор, что убийца, а вернее, убийцы — работают в паре? Мисс Мэвис — исключительно умная женщина.
— Что ж, очень интересно, — вмешался Хемингуэй, — на меня она, честно говоря, произвела совершенно иное впечатление.
Мистер Драйбек язвительно усмехнулся.
— Уверен, что перед вами предстало милейшее создание, переполненное горем из-за смерти любимого дядюшки. Вздор, господа! Ерунда и вздор! Она говорит, что Уоренби спас ее от полного одиночества, когда она была еще совсем ребенком. А знаете ли вы, что она прожила у него менее трех лет? Уоренби предложил ей переехать в его дом, когда умерла ее мать, и мисс Мэвис охотно согласилась. После матери у нее осталась изрядная сумма, чтобы обеспечить себе независимое существование. Нет сомнений, что у нее были свои соображения, чтобы переехать в дом дяди и стать бесплатной экономкой. Если верить слухам, то недавно предметом ее страстного увлечения стал этот иностранец, который носится по всему Торндену на своем грохочущем мотоцикле. У всех знающих его есть серьезные подозрения в его адрес. Его видели у дома Уоренби за полчаса до убийства. Я же считаю, что это чушь. При столь удобном положении дома, при огромных открытых окнах, зачем ему было ждать, пока Уоренби выйдет в сад?
— И верно, зачем? — согласился Хемингуэй.
— А теперь представьте… Давайте восстановим детальное повествование мисс Мэвис!
— Честно говоря, сэр, я его уже дважды слышал и…
— Она покидает Седары одна через садовую калитку, — настойчиво продолжал Драйбек, не обращая внимания на реплику старшего инспектора. — Несмотря на то что она весь вечер вздыхает по поводу того, что оставила дядюшку одного, она остается после ухода всех гостей, за исключением миссис Клайборн. Благодаря этому она может быть твердо уверена в том, что не встретит никого из гостей по дороге домой. Она говорит, что вошла в сад через главный вход. Но уверяю вас, что она подошла к дому с торцевой стороны, по тропинке, разделяющей их усадьбу и перелесок. И в этом случае она, не боясь быть замеченной, легко берет ружье мистера Уоренби, стреляет и возвращается назад. И уже только после всего этого заходит в дом тем путем, которым она, по ее словам, вошла.
— Но если у мистера Уоренби не было ружья, — возразил Хемингуэй, — то это полностью разбивает вашу версию.
— Не берусь говорить наверняка, но ведь это обыденное явление — иметь дома в сельской местности ружье!
Инспектор Харботл с недоверием посмотрел на Драйбека. Его глаза сузились. Хемингуэй вежливо сказал:
— Но это еще не доказательство, а всего лишь одна из возможных версий, сэр!
— Ага! — с торжеством воскликнул мистер Драйбек. — Вы забываете одно важное обстоятельство, господин старший инспектор! Если принять время убийства за семь двадцать, а я не вижу причин в этом сомневаться, то возникает вопрос: что делала мисс Мэвис в промежутке между этим временем и временем ее прихода в дом мисс Патердейл?
— Во сколько это было? — спросил Хемингуэй.
— К сожалению, точное время назвать невозможно. Но, уверяю вас, это заняло бы около пятнадцати минут. Но мисс Мэвис сделала фатальную ошибку, назвав время выстрела, точное время. Ведь прежде чем пойти к мисс Патердейл, ей надо было избавиться от ружья.
— Но девушка была в полном шоке! — вмешался Харботл.
— Хорошо, хорошо, господа! Я уверен, мистер Драйбек, ваша теория весьма существенна. Во всяком случае, если окажусь в затруднительном положении, то буду знать, к кому мне обращаться. Не смею более отрывать вас от вашего ужина, сэр.
Раскланявшись с Драйбеком, оба инспектора вышли из сада и сели в машину к поджидающему их там Карсфорну.
— Куда сейчас, сэр? — спросил сержант.
— Как здесь насчет пива? Местное пить можно? — устало спросил Хемингуэй.
— Не отравитесь, — заверил сержант. — Это здесь рядом.
— Тогда именно туда мы и едем, — решил старший инспектор.
— Но я никогда не пью спиртного, — запротестовал Харботл.
— А кто говорит о спиртном, мой друг? Для вас — стаканчик холодного лимонада.
— Ну ладно, — согласился Харботл.
— Удалось ли вам узнать от мистера Драйбека больше, чем посчастливилось мне? — спросил через плечо сержант Карсфорн.
— Да, теперь картина преступления налицо, — удовлетворенно заявил Хемингуэй. — Нечего нам с Харботлом здесь делать, коли у вас есть такой опытный криминалист, как мистер Драйбек. Блестящая логика!
— Блестящая логика, — пробурчал Харботл. — У вас, шеф, ее, безусловно, нет.
— Вы чертовски правы, коллега. Откуда ей у меня взяться?
— Он мне даже аппетит отбил, — продолжал ворчать Харботл, не обращая внимания на ядовитый тон шефа. — Он и его блестящая логика! Недоумок — вот он кто! Обвинить в убийстве такую чудную девушку!
