— Так что вы должны были сделать с телом этой чертовой шлюхи? Чего от вас хотела эта богатая дама?
— Мы должны были позвонить в десять часов в бар и спросить мистера Джонса, а он бы нам сказал, что делать дальше, — пропел бандит, как мальчик-хорист.
— Кто такой мистер Джонс? — спросил Каток.
— Мужик с шеей, как пожарный гидрант, — ответил бандит.
— Умница, — сказал сержант. — Как называется бар?
— Клуб «Оазис» на Эдди-стрит.
— Уже одиннадцать, — сказал Каток.
Он подошел к телефону на столе рядом с Колченогом. Набрал справочную, а потом — клуб «Оазис».
— Мистера Джонса, пожалуйста. — Мгновение он подождал, затем сказал: — Спасибо, — и повесил трубку. — Там нет никакого мистера Джонса. Ты же не стремишься еще побыть с мертвецами, правда?
— Нет! Нет, — сказал бандит. — Может, ему надоело ждать. Он сказал, что, если мы не позвоним, сделка отменяется и он поймет, что мы не смогли раздобыть тело. И еще кое-что он сказал.
— Что именно? — спросил Каток.
— Он сказал: «Не облажайтесь». И не шутил при этом.
— Надо было его послушаться, потому что вы, парни, облажались.
— Мы старались. Откуда нам было знать, что мы берем не то тело? Нам сказали, на каком она лотке, и все такое. То есть как мы могли ошибиться?
— Легко, — сказал Каток. — Я бы вас, клоунов, не нанял даже собаку выгуливать.
И Каток повернулся к Колченогу.
— Интересно, откуда наниматели этих громил знали, на каком она лотке, — произнес он.
— Очевидно, не знали, — ответил Колченог. — Поскольку стащили не то тело. Кстати, о не тех телах. Мне нужна эта самоубийца-пьяница-разведенка, и побыстрее.
— Где тело? — спросил Каток у бандита, сидевшего на стуле над своим свежебессознательным другом.
— Можно сказать? — ответил бандит.
Ему не хотелось делать ничего такого, от чего сержант мог бы расстроиться. Ему хотелось, чтобы все оставалось как раньше, потому что он ни был прикован наручниками к лотку, ни валялся без сознания на полу.
— Ты уже говоришь, — сказал Каток. — Ты мне только что ответил.
— А, ну да, — сказал бандит, удивляясь, что слышит собственный голос. — Что вы хотите? — продолжал он, пробуя его на слух еще.
— Помимо глупости, в твоей семье по наследству передается еще и глухота, да? Я хочу знать, где тело, придурок, — сказал Каток.
— В багажнике нашей машины.
— А где машина?
— Стоит за углом, — ответил бандит.
— Сходи за телом, — велел Каток.
— Ага, а дальше что?
— Ты о чем это — что дальше? Тащи его сюда, дурында, — ответил сержант.
— Вы разрешите мне выйти отсюда одному? — ошеломленно переспросил бандит. Он не верил собственным ушам.
— А почему нет? — сказал Каток. — Сходи и принеси. Ты глуп, но, думаю, не настолько чокнут, чтобы попробовать сделать от меня ноги. Я гадкий человек. И дорожку мне переходить не стоит. Ты начинаешь мне нравиться, поэтому сходи и принеси этот блядский труп сейчас же.
— Ладно, — сконфуженно сказал бандит.
Не знаю, чего он конфузился, но он конфузился. На человеческое поведение трудно делать ставки.
Через несколько мгновений он вернулся, волоча за собой прачечный мешок с мертвой разведенкой внутри. Бандюган очень сильно смахивал на охотничьего лабрадора, который тащит хозяину подстреленную утку.
— Ты классный парень, — сказал Каток. — Отдай тело Колченогу и усади свою задницу на место.
— Спасибо, начальник, — ответил бандит.
— Вот тебе одно тело, Колченог, — сказал Каток. — Упомянутое дело закрыто.
Колченог идеально выполнял свою часть сделки. Какой у меня дружбан! Конечно, двести пятьдесят долларов наличными тоже не мешали. В Сан-Франциско одноногий за такие деньги купит себе много танцевального времени.
— Ну ладно, мне надо идти, — сказал я. — Все это очень интересно, но пора и на жизнь зарабатывать.
— Это шутка, — сказал сержант Каток, а потом как бы вздохнул. — Ты мог бы стать хорошим детективом, Зырь, если бы столько времени ворон не считал. Ну что ж…
Он не закончил.
Я его всегда разочаровывал по-крупному.
Каток не знал, что часть жизни я живу в Вавилоне. Для него я всегда был никчемным счетчиком ворон. Пусть так и думает. Я знал, что он бы все равно не понял Вавилон, если бы я ему рассказал. У него просто мозги не так устроены, поэтому я не стал ничего уточнять. Я — его никчемный лажовщик, и пускай. Уж лучше Вавилон, чем быть копом, которому приходится воевать с преступностью по графику. Я двинулся к выходу. У меня в машине тело, которое нужно доставить, а мне сначала придется поездить кругами и обо всем подумать. С появлением трех бандитов все несколько усложнилось. Мне требовалось время, чтобы это обдумать. Я должен сделать верный ход.
— Увидимся, «Сыщ», — сказал Колченог.
— Держи рыльце без пуха и прекрати лажаться, — сказал Каток.
Я посмотрел на скованного бандита на лотке.
Тот просто лежал и не мигая глядел в потолок.
Ему выдался не очень хороший день.
Бандит на стуле сидел с таким видом, точно его застали без штанов на пикнике у монахинь.
Третий бандит лежал с ним рядом на полу.
Электрическая компания отключила ему свет за неуплату.
Наверное, придя в себя, он дважды подумает, стоит ли дальше работать по бандитской профессии, если ему не нравится спать на полу в морге.
Машина ждала меня с телом убитой шлюхи в багажнике на парковке через дорогу от морга. Тело — мой билет к еще пятистам баксов, но все несколько усложнилось.
Зачем эта богатая любительница пива наняла трех громил красть то же самое тело, которое наняла украсть меня? Где смысл? Дело приняло оборот комедии «Парни с Бауэри»,[18] где все спотыкаются друг о друга, однако результаты для бандитов в морге оказались не столь забавны.
Сержант Каток превратил их жизнь в ад на земле. Я содрогнулся при мысли о том несчастном сукином сыне, которого живьем запихали в морозилку. Вряд ли ему нравилось так развлекаться. Наверное, он бы предпочел посмотреть бейсбол или заняться чем-нибудь еще.
Но я и так уже достаточно времени потратил, размышляя об этих придурках. У меня есть мысли и поважнее. Что мне делать с этим проклятым телом? Бандиты должны были связаться с шеей в баре в десять, но когда позвонил сержант Каток, шеи там не было.
Мое свидание с богатой любительницей пива и шеей — на кладбище «Святой Упокой» в час ночи. Теперь мне предстоит вычислить, что делать дальше. Являться ли мне на рандеву?
Это единственная возможность заполучить пятьсот долларов, обзавестись конторой, секретаршей, машиной и сменить весь стиль жизни. Они уже заплатили мне пятьсот долларов — половину гонорара — и дали еще триста на расходы. Пятьсот баксов у меня все равно оставалось, поэтому я выигрывал, с какой стороны ни посмотри.
Может, следует просто взять тело, вывалить его в бухту, забыть о том, что вообще встречался с этими людьми, и считать себя на пятьсот долларов ближе к обретению какого-то человеческого достоинства? Вероятно, удастся на эти деньги позволить себе какую-никакую контору, секретаршу и машину, если буду считать каждый пенни и гонять его в хвост и в гриву. Не шикарно, однако хоть что-то. Я не знал, какая жуть может произойти, если я все-таки приду на встречу. Нормальные люди не нанимают два комплекта других людей, чтобы украсть из морга тело. Тут вообще никакого смысла, и я никак не мог предвидеть, что произойдет, если я сдержу слово и заявлюсь на кладбище. Их там может и не оказаться. Почем мне знать, они уже могут быть в Китае, но если на встречу явятся, у меня есть револьвер, которым можно продырявить любые уловки, если этим людям захочется что-нибудь этакое попробовать. Шея — жуткий человек. Очень не хотелось бы с ним связываться, но у меня есть шесть кусков свинца, которые можно в него швырнуть. Стрелял-то я неплохо, а в него трудно промахнуться.
Итак, вот мой выбор: верняк из пятисот долларов или игра еще на пятьсот с очень странными гражданами — полирующей пиво богатенькой дамой и шофером, у которого шея размером со стадо бизонов.
По крайней мере, выбор у меня есть.
Пару дней назад я опустился до того, что столкнулся с нищим слепцом и вышиб у него из руки кружку. Монетки с тротуара я ему, конечно, собрал, но когда возвращал кружку, недостача была в пятьдесят центов. Наверное, это был очень проницательный слепец, поскольку принялся на меня орать:
— Где остальные деньги? Здесь не все! Отдавай мои деньги, вор проклятый!
Пришлось быстро делать ноги.
Поэтому то, о чем я думал сейчас, было гораздо интереснее того, о чем я думал тогда.
Нищих слепцов в Сан-Франциско не очень много, и вести не сидят на месте.
