Ознакомительная версия.
– Черт побери! Если бы мне еще час назад сказали, что мне придется обратиться за помощью к частному детективу, я поднял бы этого человека на смех. А теперь, когда познакомился с вами поближе… Что ж, я готов заплатить за то, чтобы убийца Аси был найден и уличен. В разумных пределах, конечно.
– Вы сами это сказали, Александр Валерьевич. Я не хочу, чтобы создалось впечатление, будто я вымогаю у вас гонорар. Возможно, милиция все сделает быстрее, и к тому же бесплатно…
– Ерунда. Милиция только сажает бесплатно, моя дорогая Полина Андреевна. Может, и за Асю они кого-то посадят, я даже в этом не сомневаюсь. Только вот я не буду уверен, что посадили того самого, а не повесили это дело на какого-нибудь случайного бедолагу. Так что о материальной стороне мы с вами, считайте, договорились. Что еще от меня требуется?
– Только несколько ответов на мои вопросы – и ничего больше. Само собой, ответы должны быть совершенно откровенными, даже если вам не очень понравятся вопросы. Уверена, это не займет много времени.
На последующие полчаса, предварительно подкрепившись свежей порцией кофе и пиццей, я сама влезла в шкуру следователя. Арчибальдов хмурился, но отвечал честно. Я узнала массу подробностей из жизни Айседоры Палискиене, в том числе самых интимных, но таких, что могли бы пригодиться в расследовании – очень мало. И ни одной, которая была бы в состоянии пролить свет на причину убийства! Видя, что я заметно приуныла, «подследственный» от расстройства заказал еще коньяку.
– Александр Валерьевич, ну пошевелите же вы мозгами! – взмолилась я не слишком корректно. – Как хотите, но я не верю, чтобы не было ни одной зацепки! Ведь именно вы, а не кто другой, были самым близким для Айседоры человеком. Может, вы просто не придаете значения какой-нибудь мелочи, а именно она и есть «ключик» к разгадке убийства!
– Полина, вы требуете от меня невозможного! Мы с Асей, хоть и жили в последнее время вместе, оставались все-таки достаточно «автономными» личностями. Я допускаю, что она посвящала меня далеко не во все тонкости своей духовной жизни. Точно так же, как и я ее – в свои, между прочим… Ярчайший пример – вот этот самый Роман, о котором я не имел ни малейшего понятия, но который тем не менее был в ее жизни. Вот видите: чужая душа – потемки!
Главреж театрально развел руками.
– Погодите, Александр Валерьевич. Вот мы с вами рассуждаем о тонкостях духовной жизни, а все дело-то, может быть, в каком-нибудь бытовом пустяке! Давайте оставим на время философские материи и обратимся к банальной версии ограбления. Милиция с самого начала отмела ее как несущественную, и на то были основания: все личные вещи покойной оказались на месте. Убийца не тронул ни деньги, ни драгоценности…
– Господи, да что там было трогать-то?! Одни бриллиантовые сережки в ушах да перстенек – мои подарки… Но вы правы: это единственное, чем он мог поживиться.
– А может, все-таки не единственное? Может, у Айседоры было нечто более ценное, чем эти камушки и несколько сотен рублей? Подумайте! Ну… Какие-нибудь ценные рукописи, письма… Антиквариат?
– Да нет, что вы! Какой там антиквариат… Ася бредила евродизайном с пластиковой мебелью и с фотоэлементами в унитазе – пардон за натуралистическую подробность!
– Ладно, черт с ним, с антиквариатом! Акции? Облигации? Ценные бумаги?
– Да какие там…
Внезапно Арчибальдов вытаращил глаза и поперхнулся коньяком.
– Господи! Лотерейный билет!!!
Я тоже вытаращила глаза.
– Какой еще билет?!
– У Аси был билет внутрибанковской валютной лотереи. Знаете, есть такая, очень престижная: билеты в основном распространяются среди своих работников, и только малая часть поступает в открытую продажу. Процент выигрышей очень высок.
– Знаю, знаю! Значит, у Палискиене был при себе такой билет? Но я о нем впервые слышу!
– Ну конечно, потому что я о нем совершенно забыл! И только сейчас, когда вы заговорили о ценных бумагах, до меня дошло, что в описи ее вещей никакого билета не было. Этот билет мне презентовал один знакомый банкир, ну, а я подарил его Асе – на счастье. Господи, неужели это из-за него ее убили?! Не может быть…
Я тоже готова была воскликнуть: «Не может быть!» – хотя совсем по другому поводу. После постоянно выпадавших «зеро» я уже не верила в удачу!
– Билет был выигрышный? – спросила дрожащим голосом.
– Да откуда я знаю? Тираж должен был состояться как раз в те дни, когда Айседора затеяла эту дурацкую поездку в Москву. Она сказала, что возьмет билет с собой и проверит в столице: она, мол, не хочет терять ни дня своего счастья. Бедняжка!
Арчибальдов быстро надвинул шляпу на глаза.
– Нам обоим и в голову не пришло, что это может быть опасно, – закончил он совсем глухо. – Ни Ася, ни я, конечно, не верили ни в какой выигрыш. Просто дурачились…
– И вы не знаете, успела ли она проверить билет?
– Понятия не имею. Я же говорю: забыл об этом билете напрочь, как только Ася уехала. Я всегда скептически относился ко всякой халяве. Считаю, что приносят удовлетворение только деньги, заработанные своим трудом – извините за банальность… Ася звонила мне из Москвы всего три раза, я вам уже рассказал. И она ни словом не обмолвилась о билете. А я не спросил. Думаю, вряд ли она им занималась: ей там в Москве не до того было!
Я вздохнула. Даже мертвой, он не мог простить своей любимой женщине измену. Родственная душа!
– А вот я думаю, что Айседора нашла-таки время проверить билет, – задумчиво проговорила я. – И ее убийце было об этом прекрасно известно!
Через час после того, как скорый поезд выехал из Тарасова, Овсянников завалился спать на верхнюю полку и слез с нее только за час до прибытия. Думаю, если б, не дай Бог, кому-нибудь из попутчиков пришла фантазия меня задушить – он проделал бы это без особых помех. Ну, разве что дрогнула б рука от Жориного богатырского храпа…
Зато, едва мы ступили на платформу Павелецкого вокзала, майор сразу взял инициативу в свои руки.
– Сейчас отвезу тебя в гостиницу, Ольга, а сам съезжу кое с кем повидаюсь. Знакомые ребята из МУРа обещали оказать содействие. А там поглядим.
«Гостиница», куда мы прибыли часа через полтора, сменив три вида транспорта, была похожа на ту, в которой я комфортно обитала еще неделю назад (на средства какого-то международного научного фонда), примерно как милицейский «уазик» – на «Ниссан» Полины Андреевны. Строго говоря, это была даже не гостиница, а нечто среднее между общагой и пансионатом временного проживания лиц, в которых по каким-либо причинам было заинтересовано ГУВД столицы. Но когда я узнала, во сколько нашей родной тарасовской милиции обойдутся каждые сутки нашего с Жорой пребывания в этом «пятизвездочном отеле», мне стало дурно.
При этом на нас обоих смотрели здесь так, точно мы были бомжами, пытающимися поселиться в каком-нибудь «Хилтоне». А наши паспорта изучали чуть ли не под микроскопом. И это – несмотря на Жорино служебное удостоверение, которое дома, в Тарасове, открывало перед ним все двери!
– Привыкай, матушка: то ли еще будет! – шепнул мне Овсянников. – Режим особой бдительности в связи с угрозой терроризма.
Что-то я не заметила никакого «особого режима», когда жила бок о бок с иностранцами, набитыми валютой…
Как только гостиничные власти установили доподлинно, что мы не террористы, Жора оставил меня с вещами в трехкоечном номере.
– Везет тебе, Ольга Андревна! Администратор сказала, что денька два поцарствуешь в этих апартаментах одна: налицо половой дисбаланс среди постояльцев. Зато в моей «камере» полный комплект: шесть мужиков – чуть не друг на дружке спят. Хорошо хоть, я в дороге покемарил!
И майор исчез, строго-настрого наказав мне до его возвращения никуда не высовывать носа.
Потекли часы томительного ожидания. Спать мне не хотелось, а телевизора в номере, разумеется, не было. Правда, в моем багаже имелись парочка любовных романов и… еще одно средство от скуки – гораздо более надежное. Так что до обеда я как бы вовсе и не замечала убогости окружающей обстановки и собственного душевного дискомфорта.
После третьей дозы моей пятизвездочной «микстуры» потянуло в сон. Однако теперь уже «дискомфорт» в желудке, который все настойчивей давал о себе знать, не оставлял мне никакой надежды на приятное погружение в «царство Морфея». Пришлось отбросить книжку и закусить тем, что еще оставалось от дорожных припасов. Но… То ли остатки были слишком незначительны, то ли к чисто физиологическому чувству голода подключился «психогенный фактор», – только спасительная «расслабуха» почему-то все не наступала. Наоборот: мною все сильнее овладевало какое-то непонятное беспокойство. И все сильнее тяготило собственное бездействие.
Мне казалось почему-то, что затянувшееся Жорино отсутствие связано не с поисками Романа, а с новостями из Тарасова – разумеется, неприятными или даже ужасными. Я поняла, что должна немедленно позвонить Полине и услышать ее бодрый голос: иначе я просто умру от неизвестности!
Ознакомительная версия.