Ознакомительная версия.
– По всей видимости, эта девушка уже была мертва, когда ее бросили на морозе.
– Ее убили?
– Она задохнулась.
– Опять недоговариваете!
– Черт! – Малинин глубоко вздохнул и решительно повернулся к Оле: – Она задохнулась в процессе полового акта. Вы знаете, что такое оральный секс?
– Конечно!
Оле очень хотелось сохранить лицо – желательно, то самое, с педсовета, но получалось это у нее плохо.
– Ага! – Малинин фыркнул. – Наверное, тоже видели по телевизору? Хотя…
Он замолчал и нахмурился, что-то вспомнив.
– Погибшую звали Вера Ивановна Репкина, – выпалила Оля, отчаянно желая вернуться в русло делового разговора.
– Откуда вы знаете? Вы же сказали, что не были с ней знакомы?
– Случайно выяснила.
Она пересказала Малинину свою беседу с трапперами, и он кивнул:
– Дворовые мальчишки! Отличные наблюдатели, лучше их только бабушки на лавочках.
При упоминании бабушек Оля погрустнела. Как там баба Женя, выкарабкается или нет? Расспросить бы ее, не знала ли она среди внучкиных знакомых такой особы – Веры Репкиной?
Но нет, нельзя беспокоить несчастную старушку в тот момент, когда она находится между жизнью и смертью.
– Я обзвоню наших общих знакомых, поспрашиваю насчет Веры Репкиной, – решила Оля. – Может, кто-то вспомнит такую.
– И наоборот: надо расспросить знакомых Веры Репкиной, не знал ли кто-нибудь Дашу Елину, – сказал Малинин, терзая стартер.
Машина кудахтала, не желая заводиться. Оля подумала, что дряхлый «жигуль» надо было припарковать ближе к моргу, он органично вписался бы в эту обстановку уныния, разрухи и упадка.
Словно подслушав ее мысли, машина фыркнула и завелась. Малинин молча вывел ее на улицу и погнал в сторону, противоположную той, где были Олин дом, мамин торт, папины родичи и непросохший свитер Костика.
– Куда это вы меня везете? – насторожилась Оля.
– На барщину! Отрабатывать вашу часть программы.
– А конкретнее?
– Приготовите нам с Ваней горячий обед, – объяснил Андрей. – А то я сегодня даже позавтракать толком не успел, да и мишка сидит дома некормленый и непоеный. А вы же обещали стать нам родной матерью!
– Разве? – тихонько усомнилась Оля.
Признаться, она бы предпочла иную связь – не настолько близкородственную.
Поселок Прапорный по-прежнему тонул в снегу, как заброшенная база полярников. Собаки были все так же голосисты и приветливы, а сосульки на карнизах сделались даже толще и длиннее.
– Запущенное хозяйство! – осмелилась прокомментировать Оля, оценивая фронт предстоявших ей работ.
Малинин посмотрел на нее мрачно, но от ответа воздержался. Тем не менее Оля не рискнула спросить, где же положенная по штату хозяйка? Почему у славного Андрея Петровича нет доброй супруги?
Почему-то ей казалось, что супруги у него действительно нет. Или просто хотелось, чтобы так и было.
Очень быстро выяснилось, что воевать с беспорядком в запущенном хозяйстве Андрея Петровича Ольге Павловне предстоит в одиночестве.
– Я и так из-за вас полдня потерял, а нам с Ванькой работать надо, золотые новогодние праздники скоро закончатся, а следующие будут еще не скоро! – ворчливо объяснил хозяин-барин, собирая медвежонка на барщину.
– К сожаленью, день рожденья только раз в году, – нарочито кротко поддакнула Оля строчкой из незабываемой детской песенки.
Малинин стрельнул в нее взглядом, но Оля не только устояла под огнем, но даже не потеряла трудоспособности. Едва Андрей и Ваня уехали, как она закатала рукава, бодро провозгласила:
– Эх, дубинушка, ухнем! – и поудобнее прихватила отполированную до лаковой гладкости антикварную швабру.
Лесик широко распахнул деревянную дверь и выступил из уличного сортира величаво, как какой-нибудь Людовик в приемный зал королевского двора. Сходство с августейшей особой усиливала антикварная накидка алого бархата с золотыми бомбошками – слегка траченая молью скатерть со стола в большой комнате, которую деревенские с торжественной нежностью называли уютным словом «зала».
Игривый пес Полкан, сидевший у своей будки, при появлении августейшего Лесика немедленно вскочил, улыбнулся во всю пасть и завилял хвостом.
– Сидеть! – Лесик вальяжно махнул верноподданному Полкану пухлой рукой.
На немецких пивных дрожжах и богатых кормах Лесик, уезжавший на чужбину тощим юношей, поднялся и распух, как добрая квашня. Теперь он выглядел настоящим зажиточным бюргером, чем несказанно радовал глаз бабки Зои и деда Василия, наивно полагавших, будто их любимый внучек за границей как голландский сыр в датском масле катается.
Прозябавшим в российской глубинке старикам процветающая неметчина виделась страной молочных рек и кисельных берегов. Лесик не стал говорить им, что плывет он по этой воображаемой реке, как то самое, что дурно пахнет и не тонет. Он наслаждался впечатлением, которое произвел на деревенских, потому что в Германии чувствовал себя очень маленьким – не в пример приобретенным габаритам – человечком без всякого веса в обществе.
А веса Лесику ой как хотелось!
Навестить бабку с дедом он приехал отчасти в режиме борьбы с психологическим дискомфортом, отчасти для того, чтобы проверить, в каком состоянии находятся родовое гнездо и продолжавшие гнездиться в нем старые родичи. В перспективе именно Лесику предстояло хоронить стариков и наследовать за ними имущество, так что имело смысл время от времени проводить ревизию.
Дом обветшал, и старики тоже. Это не радовало.
С кислой миной Лесик выслушал бабкины жалобы на здоровье и дедовы намеки на то, что родовому гнезду нужна хозяйская рука. Ясно было, что следует хоть немного раскошелиться, и Лесик развязал мошну. К счастью, старики были скромны и непритязательны, так что пары сотен иностранных денег хватило, чтобы их унылые речи сменились восторженными. Лесик расслабился, начал получать удовольствие от деревенского гостеприимства и неожиданно понял, что небольшие инвестиции в дедово хозяйство вполне могут вернуться к нему значительной прибылью.
Гениальная бизнес-идея золотой рыбкой сверкнула в мозгу Лесика, когда баба Зоя выставила на стол наилучшую закуску под дедов самогон – домашнего засола огурцы и помидоры с собственного огорода.
– Кушай, внучек, не отравишься! – пошутил дед, прозрачно намекая на прошлогодний скандал в Германии.
Тогда по благополучной стране прокатились разрушительные для аграрного сектора волны паники, вызванной массовым отравлением овощами. Граждане разных стран, имевшие несчастье откушать вегетарианских блюд в немецком общепите, валились как подкошенные на больничные койки, а кто-то особенно невезучий улегся и вовсе под могильный холмик.
Санитарные службы страны никак не могли определиться с загадочной заразой и клеймили позором то испанские огурцы, то греческие помидоры. Соответственно и то, и другое моментально исчезло из рациона напуганных бюргеров. Несмотря на то, что испанские и греческие фермеры истово клялись в чистоте своих продуктов и намерений, а министр сельского хозяйства одной из скомпрометированных стран с редкой самоотверженностью и показательным аппетитом съел в прямом эфире телевидения немытый огурец, импортные овощи бесславно гнили на складах, а немецкие граждане тосковали по подножному корму.
Некоторую выгоду из сложившейся ситуации извлекли только беспринципные спекулянты. Они по дешевке скупали в берлинских супермаркетах невостребованные испанские огурцы, вывозили их на окружное шоссе и там продавали горожанам, жаждущим чистых и непорочных немецких овощей, под видом экологической продукции с ближайшего огорода. Огурцы с беспримерной легкостью меняли испанское гражданское на немецкое: достаточно было переложить их из пакета с логотипом супермаркета в любую емкость без опознавательных знаков и слегка присыпать сверху землицей. Доверчивые жители столицы с легкостью платили за испано-германские огурчики аж четыре цены!
Лесик не сомневался, что автором этой простой и действенной аферы был какой-то хитрый русский, не страдавший в отличие от немцев избыточным законопослушанием. Лесик и сам немного погрел руки на том помидорно-огуречном скандале.
Плавающие в бабкином рассоле отборные томаты и огурцы исконно русского происхождения навели его на смелый замысел. Лесик придумал выйти на туристический рынок Германии с оригинальным предложением – об организации экскурсий в российскую глубинку со всеми ее незамутненными цивилизацией прелестями! Возможность поесть вкусных овощей с грядки и фруктов с ветки, бесспорно, должна была понравиться многим немцам.
В последующие дни идея разрослась и оформилась в черновой бизнес-план. Летний вегетарианский тур Лесик придумал дополнить осенним охотничьим и всесезонным рыболовным.
Сам с детства приохотившийся к посиделкам с удочкой, Лесик не понаслышке знал, какие муки терпят страстные любители тихой охоты в Германии. Рыбачить там можно только в специально отведенных местах, в оговоренное время и по особому разрешению. Пойманную рыбу следует измерять специальной линеечкой и в случае, если у карася до нужной отметки нос не дорос, возвращать его в родную водную среду. Рыбу подходящего калибра следует пересчитать поштучно, результат записать, заполненный специальный бланк опустить в имеющийся вблизи разрешенного к употреблению специального водоема специальный ящичек, а потом еще уплатить государству специальный налог. Причем рыбу, добытую ценой стольких мучений, наверняка не станут есть даже кошки!
Ознакомительная версия.
