Ознакомительная версия.
Сразу же на душе полегчало, и память предков, некстати разбуженная, залегла спать дальше.
И я повезла Запердолина в Вилкино – кормить ужином. Ужин он сегодня заслужил.
Правда, он не слишком докапывался до мифического любовника Лены, ну да ладно. Это вранье вскроется завтра или послезавтра.
Но все же червячок сомнения точил мою душу. Не зря ли я время трачу? Вот уже сколько дней следствие веду, а всего два убийства. И если один труп я видела своими глазами, то от второго осталась лишь лужа крови. Мало, мало!
Горе мне, лихо мне, согрешила еси…
Въехав во двор особняка, я увидела очередную странную картину. Меня встречал Альфонс Альфонсович в каком-то доисторическом халате с высоким воротником, имея в руке нечто вроде булавы нашего мажордома, только подлиннее. Приглядевшись, я узнала палку, которой мы подталкиваем Дусеньку, если нужно ее отогнать из террариума в бассейн или обратно. Эта железная палка сделана по специальному заказу из сверхпрочного металла, только свекор зачем-то увенчал ее набалдашником, и этот набалдашник оказался нашей антикварной серебряной сахарницей.
– Добро пожаловать, боярыня! Падайте, холопы, боярыне в ноги! Винитесь в грехах! – завопил свекор.
Первым из машины вышел Запердолин.
– Добро пожаловать, милостивец! Падайте боярину в ноги! – тут же перестроился Альфонс Альфонсович. – Боярин добрый, покарает, да тут же и чарку поднесет.
Вся наша обслуга была тут же, во дворе, и стала вразнобой кланяться.
– К ручке, матушка, допусти! – свекор, подбежав к «вольво», бухнулся на колени и попытался поймать меня за ногу.
– Альфонс Альфонсович! – в ужасе воскликнула я. – Опомнитесь! Побаловались – и хватит!
– Нечестивое сатанинское слово изрекла еси! – стоя на коленях, неодобрительно произнес свекор. – Вон муж сей об исправлении нравов печется, род людской многогрешный унимает от блудни, пусть рассудит! Достойно ли мне, рабу твоему, сатанинским именем зваться?
– Недостойно, – согласился Запердолин, приосанившись. – А каково крещен бых?
– Афанасием, батюшко!
– Так ведь у нас уже есть один Афанасий, выйдет путаница! – сказала я. – Ладно, холопы и эти… холопицы, все по местам. Кормите боярыню с боярином ужином!
Но свекор не унимался.
– Грамоту имею, яко не сататинским именем, но Афанасием крещен бых!
– Ладно, ладно… – тут в мою душу вкралось сомнение. Может, он действительно Афанасий Афанасьевич? Выходя замуж, я внимательно изучаю паспорта женихов, но ни разу не открывала паспорт свекра!
Документы всего семейства хранятся в моем сейфе в запечатанном металлическом конверте. Открыть его могу только я – я знаю, как нужно действовать, чтобы не сдетонировала пластическая взрывчатка. На руки их выдавать опасно, иначе старшая свекровь опять намылится замуж за стриптизера, младшая же, после попытки принять постриг в кришнаитском монастыре, где питаются низкокалорийной пищей, лишена даже водительских прав. Я поспешила в свои апартаменты и, оказавшись перед сейфом, сунула руку в сумочку.
Ключей от сейфа там не было.
Я села на ручку кресла и задумалась.
Кто спер ключи? И когда?
Если по уму – то нужно составить список всех, кто был в доме за последние два-три дня. Потому что я эти треклятые ключи не каждый день из сумки вынимаю. Последний раз сейф открывался, когда Альфонс Альфонсович показывал мне вещественное доказательство – плюшевого дрякона. Но тогда свекор воспользовался собственным ключом.
Список, список…
– Ключ потеряла? – догадался Запердолин.
– Кому и на кой он мог бы понадобиться, сей ключ? – риторически вопросила я. Не вем! Кого гнусное житие на таковое воровство сподвигло?
– Яшенька?! – Запердолин схватил меня за плечи и встряхнул. Очевидно, у нашей памяти предков был разный график – пока моя спала, его – бодрствовала, и наоборот.
– Садись, отроче, бери перо, пиши всех поименно.
– Кого?
Я задумалась.
Полон особняк народа, а окромя холопей, я никого и по прозванию-то не знаю.
– Боярский сын Всеволод, прозваньем Пятнистый, при нем отроча малое, Бусиком кличут…
– Отроча? Это какая порода? – удивился полковник.
– Сие не порода собачачья, а блудодей! – грозно изрекла я. – И девки-ворихи, блудодеицы, числом две, прозваний же не ведаю! Записал.
– Записал, – покорно сообщил Запердолин.
– Прошкины, род боярский, со чадами и домочадцами, числом…
– А поименно?
Я стала припоминать.
– Эдуард-боярин, тьфу… Не бояре то, батюшко, видать, купцы аглицкие, что по первопутку из Архангельска приехали! И с подружией Татьяной… здешнюю, видать, поял… и с чадами, Никитушкой и Аринушкой, хоть этих-то путем окрестили, и с тещей, дай Бог памяти… И с тестем, а тесть зело черен и сварлив…
Вроде бы приехала еще сестра тестя, и кузина Аринушки с Никитушкой, и еще чья-то тетя, но тут я запуталась окончательно. Легко ли разгребаться в чужом семействе, когда собственную речь с трудом разумеешь?
– Наваждение! Сгинь, рассыпься! – сказала я. И через плечо полковника посмотрела на писанную им грамотку. Грамотка не уместилась на одном листе, а заняла еще половину другого, что плохо, бумагу-то беречь надобно. Проснувшаяся память любезно предоставила толстую, своим домашним писцом Федькой переписанную книжищу, именуемую «Домострой». Вот где мудрые словеса-то про бережение!
Вспомнить бы еще, что книжища толковала про неумеренное гостеприимство!
Да, есть там глава малая – яко посещати всякого в страдании в монастырех, больницех и в темницех…
Так это что же?! Мой шестиэтажный особняк – монастырь, больница и темница?! Раз меня посещают в таких количествах?!
Он возмущения я опомнилась. Память предков оказалась слабее моей злости.
– Кто-то из этих сволочей траханных, блин-переблин, скоммуниздил этот ключ от сейфа, слышишь. Запердолин?! – заорала я. – Обыск! Немедленно!
– Яшка, ты хоть представляешь, сколько народу нужно, чтобы обыскать твой дом? – спросил Запердолин. – Если обычной бригадой человечка в три-четыре – то не меньше месяца!
Я заткнулась.
– К тому же, не кажется ли тебе странным налет на твой дом Данияр-бея? Что, если эта комедия понадобилась для изъятия у тебя сумки с ключами?
– Да, – подумав, согласилась я. – Домочадцы знают, что в сейфе ничего особо ценного не хранится, кроме документов, разве что наличные, но не больше десяти тысяч зеленых. Они у меня воровать ключи не станут. Тем более – ключ есть у свекра и у старшей свекрови, об этом всем известно.
– Для многих и десять тысяч – деньги, – меланхолически заметил полковник. – Выходит, либо гости… как всегда, неизвестно откуда взявшиеся гости… Либо – Елизавета Шишкина, действовавшая в преступном сговоре с Данияр-беем! Это очень тонкий ход – вернуться в столовую в чем мать родила. Она знала – ты обязательно поведешь ее в свои апартаменты и оденешь в свои тряпки. А она получит возможность утащить ключи.
– Слишком сложно. Во-первых, зачем их утаскивать вместе с сумкой?
– Чтобы выглядело как-то нечаянно… – не слишком убедительно объяснил полковник.
– Во-вторых, чтобы попать к сейфу, ей пришлось бы сюда возвращаться. И ради десяти тысяч?!.
– Данияр-бея вся Москва знает. Он тратит деньги, которые получает из своего султаната. Но там у них сейчас волнения, султанат пытается встать на путь демократии. Очевидно, Данияр-бей стеснен в средствах. И вот он обращается к своей бывшей жене…
– Проще было отнять у нее те драгоценности, которые он сам ей и подарил!
– Он восточный мужчина. А то, что надето на женщине, – ее собственность. Это – закон, – подняв палец, сказал знаток восточных нравов Запердолин. – К тому же, только ты и знаешь, что в сейфе, несмотря на его размеры, хранится всякая ерунда. А любой нормальный человек убежден, что у Яши Квасильевой там килограммы бриллиантов.
– Тоже верно…
Мои читательницы внимательно отслеживают, в чем я появляюсь на литературных вечерах и в телеэкране. И комментируют, дуры старые! Все им не так! Конечно же, они, глядя на тиражи моих книг, уверены, что я ем бриллианты столовой ложкой! Знали бы они, во что обходится реклама… Десять минут эфирного времени съедают половину гонорара за новую книгу. А без рекламы я тоже не могу.
И все же мне казалось, что сумку спер кто-то из гостей.
– Задачка с пятнадцатью неизвестными… – пробормотала я. Поди разберись теперь, кого где носило перед тем, как вслед за Елизаветой ворвался Данияр-бей, и после переполоха. Тут бы террариум с Дусенькой сперли – и никто бы не заметил.
Полковник, глядя на список гостей, думал примерно то же самое. Плюс еще кое-что специфическое. Ну как, по-вашему, должен реагировать полковник на такие пункты плана: «2. Бусик 3. Юлик 4. Масик», и – ни одной фамилии?! Этот страшный список служил наилучшей иллюстрацией моего раздолбайского гостеприимства!
Ознакомительная версия.
