Я ехала по ночному городу и холодно думала о том, что этому человеку я верила. Вспоминала, как я сама, своими руками его сегодня спасла. От этих мыслей хотелось побиться дурной головой об руль.
Бросив машину около Знаменского собора, я пошла внутрь. В пустом огромном зале метались огоньки сотен свечей, причудливым образом освещая лики святых. Женька сиротливо переминался с ноги на ногу рядом, чувствовал, что я задумала пакость, но молчал. Умница.
— Есть кто живой? — требовательно спросила я в пустоту.
В углу что-то забренчало, раздались шаркающие шаги, и наконец появилась согбенная старушка — божий одуванчик. Я знала ее на лицо, видела, что днем она торгует свечами в церковной лавке.
— Кого на ночь глядя принесло? — горестно спросила она, щуря сонные глаза.
— Бабуля, Ваню… батюшку Иоанна бы мне.
— Почивают оне, — заотнекивалась старушка.
— Срочно надо, — твердо сказала я. — Служба Господу дело круглосуточное, не так ли?
Старушка подумала, и наконец уныло кивнула:
— Обожди чуток.
Я села на лавочку и приготовилась ждать.
— Что ты задумала? — не выдержал Женька.
Я кинула на него косой взгляд. Парень в этой церкви и вовсе смахивал на ангела. Юный, призрачный, а волосы в сиянии свечей походили на бледно-золотой нимб.
«Это парень, который меня обманывал, — отрешенно думала я. — Парень, который намеренно мне вредит. Парень, который хочет забрать мое тело».
— Женя, — вежливо попросила я. — У меня приватный разговор со священником. Ты подслушивать будешь или все же поступишь как приличный человек?
Он пожал плечами и пошел к алтарю.
С недовольным лицом появился батюшка Иоанн, и мне, как обычно при взгляде на него здорово взгрустнулось. Есть что-то неправильное и предельно несправедливое в том, что парни с идеальными телами и прекрасными лицами — вдруг оказываются священниками или, скажем, геями.
По отцу Иоанну явно плакал Голливуд. Был он по-европейски красив, — умные миндалевидные глаза, опушенные длиннющими ресницами, высокие скулы, аристократический нос, а полагающаяся по сану бородка весьма смахивала на стильную диджейскую. Ряса на его двухметровой фигуре смотрелась просто изумительно, подчеркивая широкие плечи и тонкую талию. По правде говоря, уж на что мой Дэн красив, но рядом с отцом Иоанном он и рядом не стоял. А еще, несмотря на то, что батюшке было уже чуть за тридцать, женой он покуда не обзавелся.
Он был хорошим священником, этот красавец, и искренне любил Господа. Его глаза пристально вглядывались в души прихожан, он исследовал их, словно под микроскопом, озабоченный серьезностью своей миссии. Только зачастую девушки видели в его внимании пастыря совсем другое.
Как только Иоанн пару месяцев назад появился в нашей церкви, посещаемость ее мигом достигла небывалых высот. Девицы разной степени молодости и красоты выстраивались в длиннющую очередь, дабы исповедаться ему в грехах. По его словам, они не только исповедались, но и пытались показать, как именно они грешили, чтобы, значит, батюшка смог почувствовать всю глубину их падения.
Итак, отец Иоанн вскоре знал гораздо более составителей Камасутры, похудел от таких искусов, но вроде не сдался.
Меня он ценил — я была одной из немногих дочерей Евы, кто уважала его сан и не пыталась сделать нескромных предложений. Вернее, это он думал, что я уважаю его сан. На самом деле я откровенно любовалась им, но все обламывала одна мысль: с ним легкого романа не получится. Прежде чем уложить девушку в постельку — он сходит с ней под венец, и станет его избранница в одночасье попадьей. Такая мысль здорово отрезвляла. В общем, ничто не омрачало нашей искренней дружбы с батюшкой Иоанном. Он мне был и духовником, и подружкой, и лишь ему я могла без колебания доверить любой секрет.
— Простите, отче, что потревожила вас в столь поздний час, — склонила я голову, косясь в сторону подсматривающей бабки.
— Да ладно тебе, Марья, пиететы разводить, — отмахнулся он. — Говори, что стряслось.
Я пододвинулась, отец Иоанн понятливо присел рядом.
— Вань, ты бесов изгонять умеешь? — шепнула я ему.
Он задумался, почесал аккуратную бородку и признался:
— Может и умею, только ни разу не пробовал. А что, где бесноватый?
— Вань, — смутилась я. — Понимаешь, там не бесы, а покойник пытается телом завладеть. Но я подумала — что бес, что покойник — какая разница? Должно все равно подействовать, верно?
— Марья, — строго сказал батюшка, — опять ты спуталась с нехорошей компанией? Кого опять лечить вздумала, а? Все в воле Божьей, а ты давай-ка в монастырь на месяцок — другой, поживи, помолись.
Я вздрогнула.
Монастырская жизнь — это один из моих кошмаров. Мастера магии постоянно ездят туда, пожить да помолиться. Приходится и мне там бывать. Пока рекорд проживания в божьем доме был полтора месяца, я страшный грех отмаливала, но мне пришлось очень — очень тяжело. День там начинается заутреней в четыре утра, потом до вечера пашешь, не разгибаясь, а в полночь еще одна служба — и можно идти спать. Душа там нет, простыни меняют раз в полгода. Нет, в монастырь я решительно не хотела даже на недельку.
— Отче, — сиплым от переживаний голосом сказала я, — ты в сторону не уводи разговор. Лучше давай изгнание беса, эээ… вернее, покойника проведем.
— Прямо сейчас? — возмутился он.
— Дело срочное, — твердо сказала я.
Он снова почесал бороду и сказал:
— Думается мне, что покойника надо просто отпеть, он и упокоится. Потому и бродит его душа, что не по-христиански он похоронен.
— Да он вообще не похоронен, — пробормотала я.
— Криминальный труп? — шепотом спросил батюшка, перекрестясь.
— Ваня, да что ты такое говоришь? — оскорбилась я. — В больнице еще лежит.
— А, в морге, ну тогда другое дело, — повеселел священник. — Давай его перед похоронами ко мне, в гробу, а уж мы его тут и отпоем на славу.
— А без гроба нельзя? — насторожилась я. — Он, в общем-то, еще почти жив. В коме.
— Господь с тобой, дитя мое. Что ты задумала? Живого человека отпевать?!! Вот уж не думал я, что ты до такого дойдешь!
— Ой, только не кипятись, а? Пациент скорее мертв, чем жив, и дух его ведет себя как дух мертвого!
— Пока сердце бьется — человек жив, — сухо ответил священник.
— Тогда давай изгонение бесов! — вздохнула я. — Я сама если честно не могу понять, так что для начала попробуем изгонение, ладно?
Он посмотрел на меня, нахмурившись, и велел:
— А ну-ка рассказывай, что стряслось!
Я воровато посмотрела на Женьку — тот на весьма приличном расстоянии рассматривал иконы, но рисковать не стала:
— Выйдем, — шепнула я.
Батюшка Иоанн с сомнением посмотрел на свою тонкую рясу, но возражать не стал, встал и направился вместе со мной на улицу. Краем глаза я поймала тревожный Женькин взгляд и усмехнулась. Правильно переживаешь, знает кошка, чье сало съела. Думал облапошить меня, на жалость надавить, дабы я расслабилась и потеряла бдительность? Да не на ту нарвался. Я тебя, милый, сама с носками сожру и не подавлюсь ни разу.
На всякий случай я отвела батюшку за ограду церкви, и правильно сделала: Женька немедленно замаячил в дверях, косясь в нашу сторону.
Не спуская с него глаз, я быстро и четко рассказала Иоанну свою печальную историю. После чего выжидающе посмотрела на него и требовательно спросила:
— Ну?
— Ох, Марья, если б я тебя не знал — сдал бы в психушку, — покачал головой он. — Хотя, может быть, так и стоит сделать, а? Потом спасибо скажешь…
— Я тебе сдам, — нетерпеливо отмахнулась я. — Давай по делу. Что тут поможет? Отпевание, изгнание бесов, все что угодно, ты у нас по нечисти специалист.
— Холодно что-то, — зябко поежился он. — Чуешь, какой ветер ледяной?
— Не месяц май, — кивнула я. — Давай решим, и пойдешь в церковь, согреешься.
— Марья, — тревожно крикнул он, словно предупреждая об опасности.
Я успела вскинуть глаза на Женьку — тот пинал белую церковную стену, и тут в спину ударил порыв ветра, смешанный с мокрыми листьями, пробрало льдом аж до костей.
И я споткнулась, упала прямо на мокрый асфальт, обдирая руки, которыми пыталась притормозить.
А когда подняла глаза на батюшку, надеясь, что он поможет мне встать — поняла, что его надо самого сдавать в психушку.
Ветер яростно трепал его церковные одежды, а он стоял в ночной темноте и страстно читал какую-то молитву на старославянском языке, но странно — я понимала его.
— Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, огради святыми Твоими ангелами и молитвами Всепречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, силой Честного и Живостворящего Креста, святого архистратига Божия Михаила и всех небесных сил бесплотных…
Небо за его спиной с ужасным грохотом раскололось молнией, зазмеилось трещинами, словно разбитое стекло. Я вздрогнула. Иоанн стоял непоколебимо, даже не сбился.
